Щясте. Роман-лего

– Я выставляюсь? Может быть, принесёшь мне чадру и замотаешь с ног до головы в платок?

Возмущение её было так велико, что негр смешался.

– Марина, но ведь он смотрел на тебя с вожделением.

– Да мне вообще плевать, кто как на меня смотрел! Ты теперь всем будешь глаза выдёргивать?

– И всё-таки больше туда мы не пойдем. Давай купим домой какой-нибудь тренажёр.

И отныне Маришка вертела педали дома. Ортего не поскупился, хотя она выбрала не самый дешёвый агрегат. Втихую продолжала кропать статейки в газету – благо, Ортего был слишком занят и не читал ничего, кроме медицинской литературы. Приняли и первоначальный отзыв о столице, и рассказ о путешествии в национальный парк. Пригодились и фотки. Она загрузила их с фотоаппарата на гугл-диск. Там же хранились кадры из трущоб.

Её печатали за подписью Марио. Герой детской электронной игры напоминал ей о прежних временах. Было у них что-то общее с этим неунывающим пройдохой, который бесстрашно пёр на рожон и побеждал, если игрок был не трусливый.

Новый год

Это противоестественно, но и прикольно – встречать Новый год без снега, в краю вечного лета. Собственно, активно празднуется Рождество, и именно в ночь на 25 декабря Марина и Ортего отправились на крышу отеля, приютившего их в июне. С высоты им сверкали повсюду огни, проносились, сигналя и переливаясь, автомобили с теми, кто припозднился. Праздничное убранство столицы мало чем отличалось от привычного европейцу. Разве что приветствия-растяжки были на других языках. Казалось в эти дни, что представители всех племён и народностей стремятся перещеголять друг друга красотой слога и витиеватостью пожеланий.

Марине пришёлся по душе кофейный ликер «Кения Голд». Ортего пил какой-то местный алкогольный напиток, запах которого заставил его жену сморщить носик. Наяма чома – традиционное рождественское блюдо, по-особому приготовленный кусок козьего мяса, что подаётся вместе с чапати, плоской лепёшкой. Этот «гвоздь программы» восторга у Марины не вызвал, зато Ортего с большим аппетитом расправился с обоими кусками. На лепёшку девушка положила распаренные зёрна кукурузы и морской коктейль – морепродукты были её слабостью, особенно креветки. Ей также нравился рис, приготовленный с пряными травами. Конечно, вне конкуренции душистые фрукты, словно сорванные в райском саду.

Веселились с танцами, музыкой, под фейерверки. Сновал неутомимый Санта Клаус. Среди празднующих Рождество на крыше отеля было много туристов, Марина оживилась, услышав славянскую речь. Трудно было спутать с какой-то другой итальянскую, присутствовала и английская, в том числе в американском «изводе». Парочка французов оживлённо обсуждала красоты Найроби. Кроме Ортего, было два негра и дама-мулатка.

Оконджу муж и жена покружили в танце, Марина отметила, как захмелевший Ортего недобро косится то на щуплого болтуна-итальянца, то на дородного («а як же ж!») славянина. Да, и они, и кто-то ещё посматривали на Марину – издали! Если учесть, что на крыше их было не так уж и много, а женщин вообще по пальцам можно перечесть, то ничего удивительного в этом не было. Конечно, Марина оделась нарядно, так праздник ведь! И чем-то особым она не выделялась. Но Ортего резким движением отвёл её в сторону и принялся выговаривать, в уже известных ей выражениях пеняя на распущенность, кокетство и неприличные заигрывания взглядами.

У Марины была привычка: в нервный миг теребила обручальное кольцо, перемещая по пальцу. «Господин доктор», как она звала мужа мысленно в такие минуты, сказал что-то особенно грубое, рука у Марины дрогнула, и словно крошечный сверкнувший метеорит сорвался с крыши небоскрёба к земле. Оба замерли. Ортего выругался и бросился к лифту. Марина вернулась за столик. И примета дурная, и праздник испорчен. Но не пропадать же добру в эти последние спокойные минуты!

Марина, не торопясь, доела мидии и креветки, потом перешла к фруктам. Пробегавшего мимо официанта попросила принести бокал кофейного ликёра и что-нибудь на десерт. У неё так случалось: в неприятной ситуации вдруг резко пронзал голод. Так что к возвращению мужа столик был практически пуст. Очевидно, розыскная деятельность и пробежки по холлам несколько распылили горячность негра. Он шумно уселся напротив жены и, не глядя на неё, коротко крикнул что-то официанту. Тот быстро принёс бокал с холодным напитком и счёт. Ортего плеснул в себя жидкость, не отпуская парня, расплатился и бросил Марине: «Идём!»

Ей и самой было жаль хорошенькое колечко, выбирала его долго и придирчиво, любовалась потом, то поднося к зеркалу, то ловя лучик и пуская им зайчиков. Рада была! Что ж говорить об Ортего, оплатившем обручалку…

Дома подвыпивший муж, конечно, устроил скандал, до утра продолжалось всё это непотребство. Ревность бушевала в нём гораздо сильнее, чем досада из-за потерянного кольца.

Так что Рождество не задалось. Разве только подарки, что были собраны для маленьких школьников в редакции, – Марина с двумя девушками и корреспондентом-сопровождающим активно участвовала в укладке и доставке, раздавала сияющим детишкам сладости, канцтовары, книжки и игрушки. Всё-таки приятно видеть результаты своего труда. Она уговорила мужа вместо дежурных подарков друг другу доставить радость детям.

Новый год решили встречать на воде. Взяли лодку, фонари, свечи, шампанское и провизию. Это был один из традиционных видов празднования. Особенно преуспели туристические фирмы, на все лады расхваливая падким на диковинки европейцам интересный обычай. Городское начальство подсуетилось и организовало очистку берегов и вод в местах особо популярных.

В пределах видимости Марины было несколько десятков лодок. Она не ожидала, что Ортего так хорошо гребёт на вёслах. Оказалось, ещё до встречи с ней он занимался греблей в московском клубе. Новогоднюю ночь он не случайно предложил провести таким образом: романтично, и он хорош в гребле, Марине должно понравиться (сколько можно им дуться из-за кольца?), не так затратно, и, наконец, они в лодке будут одни, вдалеке от похотливых самцов.

Волны тихо качали, небо и вода отражали свет луны и огней, свечи потрескивали на кулинарном шедевре, пузырьки шампанского весело бежали к краю. И вот – бом! С наступившим! Зазвенели бокалы, раздались восторженные возгласы, взвились в небо мириады разноцветных искр – от грохота фейерверков заложило уши. Марина смеялась и вертела головой: отражения небесных всполохов в водной ряби рождали немыслимую пляску огней всех оттенков, такой красоты ей видеть ещё не приходилось. Ортего смотрел на отблески в её глазах и заново переживал всколыхнувшиеся чувства к ней.

Они обнимались и целовались посреди празднующего, впавшего в буйное веселье ночного мира, бокалы звенели неслышно посреди всеобщего шума и ликования. Они кормили, дурачась, друг друга с ложечки – не каким-то местным непонятным салатом, а самым настоящим оливье! Сколько же пришлось Маришке исходить магазинов, чтобы найти именно те продукты. Они без счёта чистили и ели мандаринки. Кремовые розочки снимали, смеясь, с торта губами. Жгли даже бенгальские огни. Но что, чёрт возьми, заменит запах хвои и снежные сугробы?!

Марина прижалась к груди негра и расплакалась.

А потом наступило первое утро года, и они отправились на пляж! Омоновение было массовым, так надлежало расстаться со всем прошлым, купанием в реке смыть с себя физическую и духовную грязь. И здесь не возбранялось погружаться в волны прямо в одежде, плескаться, орать и дурачиться. Марина наплавалась вволю, резвясь и шаля на равных с детворой. Новый год на пляже – это весело!!!

Под спудом тел

«Господи, ну почему ты не надоумил меня выучить „Коран“?!» – с отчаянием думала Марина, не замечая абсурдности своей мысли. Их с Ортего разделили: она по обыкновению присматривала для себя миленькую новую шмотку, а он… В каком отделе находился муж, она толком не знала. Ох уж эта субботняя привычка бегать по торговым центрам! Но кто мог предполагать, чем на этот раз обернётся безобидный шопинг.

Вооруженные люди, паника, выстрелы – всё так быстро и неожиданно. Разбитые витрины, затоптанный пол, зловещий запах металла и свежей крови. И вот – они в заложниках, и грубые с бешеными глазами люди к сентиментальности не склонны. На месте расстреливают тех, кому чужд ислам. Чутким ухом Марина слышит – как хорошо, что стала разбираться в этих тарабарских наречиях – что задают вопросы о матери Мухаммеда, требуют цитаты из «Корана». Не растерявшая студенческих привычек, она пытается уловить и запомнить невнятные ответы перепуганных людей. О лице и руках уже успела позаботиться: из разбитого прилавка стащила тюбик с кремом цвета южного загара. Платком повязалась по-здешнему, забрав русые волосы и скрыв лоб. Всё это – под прикрытием широкого и рослого аборигена. Хорошо, что сегодня на ней оказалась длинная юбка.

Чудовище с автоматом – калаш или ей показалось с перепугу? – приближалось. Ребёнок вслед за мамой отрицательно мотает головой – нет, он не знает «Корана». Автоматная очередь, вскрики, падение тел, синяя и белая ткань набухает алым. Женщина успела зажать ладонью глаза ребёнку. Яркая пластмассовая игрушка из его рук, брякая, откатывается в сторону. Марина хватает ртом воздух, лицо наливается кровью, она силится бежать, чтобы вцепиться в глотку… Но свет внезапно меркнет, она валится как подкошенная под ноги людям, они молча расступаются. Под Мариной растекается красная лужица… Трупы оттаскивают к лестнице.

Ортего устал ждать жену и вышел на воздух, намереваясь позвонить ей. Очутившийся рядом мужчина оказался коллегой, они разговорились, непроизвольно удаляясь по аллее от торгового центра. Выстрелы, раздавшиеся внезапно у здания, заставили обернуться. «Марина!» – Ортего помчался назад, но увидел: идёт штурм. Вооруженные бандиты захватили торговый центр. Тут же подъехали полицейские, Ортего кинулся к ним: «Моя жена!»

Как же забыть весь этот сентябрьский кошмар?! Почти трое суток он ничего не знал о её судьбе. Потом сказали, что нападавших было всего-то полтора десятка человек. Больше полусотни убитых заложников, среди которых она пролежала много часов. Ортего помогал с ранеными, их было очень много, жадно охватывал взглядом, боясь и надеясь увидеть среди них Марину. Она очнулась сама, но не могла пошевелиться, придавленная со всех сторон постепенно остывающими телами. Лишь когда донеслись до неё голоса, смогла издать протяжный звук.

Первенца они потеряли.

Похудевшая Марина через несколько дней вышла, наконец, из больницы. Мрачно пошутила:

– Во всяком случае, репортаж из первых уст у меня получится убойный.

– Не делай из трагедии шоу! – муж влепил ей пощёчину.

Слёзы брызнули из глаз против воли. Побледнев, Марина закусила губы и промолчала, недобро прищурившись.

– Маленькая моя, прости, прости, я так за тебя испугался!

Ортего тыкался ей в лицо толстыми губами, пытался обнять. Марина сжалась в стальной комок. Он. Её. Ударил. После всего, что произошло.

– Я тебя никуда больше не отпущу одну. Мы поедем домой.

– Куда?!

– Туда, где мои родные. И с тобой всегда кто-нибудь будет. А этот город… Он слишком агрессивный для нас.

– Оба-на! Но сначала я напишу статью!

– Напишешь и отправишь по электронке, – примирительно сказал он, посчитав, что они благополучно помирились.

Марина ощутила в душе какой-то острый камешек. Собственно, они даже ещё не обсуждали своего будущего младенца, ещё было только: кажется, да. Поэтому безутешного горя от потери, кажется, и не было. Или не прошёл ещё до конца шок… Упавшие от автоматной очереди женщина с ребёнком были у неё перед глазами. За того ребёнка, выронившего пластмассовую игрушку, было очень больно.

Наверное, Марина и сама хотела уехать из этого ставшего страшным города. Только желание её пока не сформировалось. Требовалось пережевать, переосмыслить ещё раз всё пережитое, а для этого и надо писать. Для неё это лучшая терапия.

Её эмоционально бесстрастная статья выстрелила оглушительно, резонанс раскатился на несколько номеров.

Ужас пережитого намертво вцепился в её душу, ещё долго вскрикивала во сне, ощущая себя под грудой коченеющих тел.

Глава 15. Ольга и Светлана. Прогулки с Альмой

Благодаря Альме Ольге удалось удержаться на плаву. Прогулки дважды в день дисциплинируют. Хождение по окрестным рощам, полезное само по себе, даёт отдых нервам. Стираются следы людей, принесших негатив, общение с природой восстанавливает в душе гармонию. Без этой подпитки выдержать жизнь с Юлей было бы гораздо сложнее. Одно время компанию Ольге и Альме составляла Светлана.

Она ушла с рынка незадолго до операции. А потом ещё мучительные сеансы химиотерапии. Находиться дома было тяжко, заниматься активной деятельностью, хоть бы даже и шить, Светлана больше не могла. Сноха, безвылазно почти сидевшая дома с Татьянкой, умудрялась одновременно занимать комнату, кухню, ванную и прихожую. Так что свободы передвижения в собственной квартире больная пожилая женщина тоже была лишена. Как они раньше уживались здесь впятером (она с Олегом и трое детей), и никто никому не мешал, было теперь непонятно. После родов сноха поздоровела, и теперь ей везде было тесно. Впрочем, слёзы от того, что не влезла в старые штаны, мигом высыхали при виде тортика.

На прогулках Ольга и Светлана говорили обо всём. Наверное, после дошкольного детства это было их единственное время наедине. Ольге невольно вспомнились встречи с Юрой и Джимом в парке. Сколько же времени прошло…

Часто говорили о Лиле. Ольга теперь могла выспросить у матери всё о её болезни, об их с Павлом истории любви – и заново жалела, что слишком мало они общались в последнее время. И обе склонялись к тому, что хотя бы символическая ритуальная могилка должна быть: навестить и положить цветы, помянуть, посмотреть на фотографию.