Отражение в стекле

«Нет, ты потратишь моё время. Я найду её, даже если придётся до ночи здесь плутать»

«А ты не подумал, что тебя раньше отсюда выпнут? Я не уверен, но что-то мне подсказывает, что тебе не дадут шарахаться среди могил ночью»

«Тогда я приду завтра, если понадобиться, то и послезавтра. Я угроблю ровно столько времени здесь, сколько оно того потребует!»

«Упертый, конечно… нет, даже бараны менее упертые, чем ты!»

«Не умничай там, а работай»

«У меня хотя бы хватает возможностей для этого. Она с краю: пройди метров двести по основной тропе и сверни налево, а там уже до упора. Она под берёзой»

«Спасибо…»

«Ну, хоть вежливый. Тебе час за глаза? Я всё ещё не хочу находиться при этой встрече лично»

«Давай два. Я ещё хочу обдумать кое-чего после этого… наедине с собой»

«От себя не скроешься! Ладно… – Сущность вздохнул, – вернусь через год, а по твоим меркам через два часа и-и-и ещё три минуты!»

«Можешь и по моим меркам через год возвращаться»

«Размечтался. Удачи»

«Она мне понадобится»

Как и сказал Сущность, могила Веры была на краю кладбища, возле молодой берёзы. Блестящий заборчик со смазанной калиткой бесшумно поприветствовали Артёма, хотя он того вовсе и не просил.

– Ну… вот и я, Вера.

Лицо девушки грустно смотрело на Артёма с чёрной плиты. Рядом лежал свежий букет роз, отдающих бежевым оттенком, пара конфет и потухшая свеча в жестяной оправе. Видимо, родители всё ещё навещали единственную дочь, так рано и несправедливо покинувшую их.

– Ты не любила розы… и цветы в целом, как я помню, хотя ты-то знаешь, что у меня память ужасная. Но приходить с пустыми руками тоже неприлично, так что у меня здесь свой вариант.

Писатель положил букет хризантем рядом с лежащими цветами.

– С чего я вообще решил, что лучше всего, если меня сейчас кто-нибудь посчитает за психа, проходя здесь? Наверное, я просто не хочу сидеть в тишине, да и меня здесь не было уже очень давно… ты, кстати, мне снилась вчера. Забавно, да? Я потом твою фотографию на стол поставил. Ты говорила, что мне ларчик возвращаешь. Помнишь про ларчик? Я от таких воспоминаний готов разрыдаться прямо сейчас…

Артём присел на корточки и упёр взгляд под себя.

– Наверное, это неправильно, что я только сейчас к тебе пришёл. Почаще надо было заходить к любимой-то девушке. Сколько уже порознь живём… а до сих пор люблю. Видать, меня от этого уже ничто не спасёт. Раньше не думал как-то об этом, а вчера… не могу я по другому, понимаешь? – слова медленно начинали застревать в горле, формируя ком. – Просто был слишком счастлив с тобой тогда… тогда…. А сейчас? Оклемаюсь ещё… и потом счастлив наверняка буду! Может, ещё с кем-нибудь сойдусь, перестану твою память мучить, но не бойся, тебя я тоже не забуду, Вера. Я наоборот, собираюсь тебя почаще навещать. Лишь бы только случайно с твоими родителями не встретиться… я ведь не знаю, как они сейчас на меня реагируют.

Сзади кто-то тихо прошёл, шаркая каблуками по земле. Артём поёжился, но не стал оборачиваться: мало ли кто с кем пришёл повидаться.

– А я ведь теперь книги пишу. Не рассказы, как тогда, а настоящие книги, на издательство работаю. Редко так, да и плохо пока получается, но уже даже хвалят! Я тебе, может, прочту что-нибудь… но не сейчас… когда хорошо писать научусь, чтобы вместе смеяться над тем, как я писал раньше забавно…

–…А помнишь Маска? – продолжал Артём. – Друга-то моего единственного, раздолбая этого, каких свет не видел. Я с ним сдуру на вечеринку пошёл… лучше бы дома посидел ещё: там вакханалия похлеще, чем на концерте у того певца… как же его звали-то? Не помнишь? Я не помню, а жаль… пел он хорошо. Я, кстати, теперь не только с ним общаюсь: Марго, Алиса… да… нашёл чем хвастаться перед девушкой. Подруги мои, не бойся, никто ещё у тебя меня не украл! Ты с обеими чем-то схожа, может, даже сдружились бы. Но… похожи-то, это да… но вот таких как ты в природе больше не водится, я тебя одну такую урвал… да как урвал, так и прошляпил.

Снова шаги. Такие же тихие, но теперь приближались, вместе с лёгким дуновением ветра.

– Значит, не врал про Веру.

– Привет, Алиса… – Артём почувствовал, как спина загорается от стыда.

Она подошла ещё ближе и встала чуть позади.

– Прости, что подслушивала. Ты опять оказался там, где я не ожидала тебя найти.

– Ничего, я не злюсь.

– Я рада.

Артём бросил ещё одни взгляд на могилу и медленно поднялся.

– Ты откуда про Веру знаешь вообще?

– Помнишь, я тебе возле «Соколовского» сказала, что кое-что потом тебе расскажу? Мы когда у Кати были, ты начал про жизнь рассказывать: про Веру, про отца там было, в общем, успел по всем летам пройтись. Я мало что запомнила, но вот про Веру и… и Александра запомнила очень крепко.

– Всё понятно: я в очередной раз разучился держать свой язык за зубами и ничего не смог с этим сделать.

– Ты всё правильно сделал. Нельзя так долго такие грузы на душе таскать. Так ведь и с ума сойти можно.

– Не сошёл ведь, не так ли? Хотя это как посмотреть, конечно… сама-то тут что делаешь?

– Я? Я к родителям приходила.

– К родителям?

– Они погибли в автокатастрофе восемь лет назад. Какой-то упырь летел на красный, да так и впаялся… сам сдох, да маму с папой прихватил.

– Мне жаль… чёрт, прости, мне не стоило спрашивать.

– Всё нормально. Я всё это время у бабушки жила, у той самой, о которой рассказывала. Вот ей сложно было, старухе, я боялась, что и она умрёт, а пережила. Ну а я при первой возможности обратно сюда приехала: квартиру не продавали специально для этого, да и дома-то оно поуютнее всё же, а ещё в деревне с образованием проблемы побольше, чем здесь.

– Логично.

– Ты закончил? Могли бы пройтись, если ты не против.

Артём обернулся, вглядываясь в застывшие глаза Веры.

– Будет ещё время поговорить, так что можем идти отсюда.

– Вот и отлично. Ты так ей всё рассказывал… это трогательно смотрелось со стороны. Думала сразу прервать, но мешать сильно не хотелось; для тебя это, похоже, личное.

– Просто я, видимо, до сих пор не отошёл от её ухода. Она была всем в моей жизни.

– Но ведь невозможно всю жизнь думать о мёртвом человеке! Ты и сам говорил об этом только что, нужно двигаться дальше. Кстати, там упоминалась какая-то Марго….

– Соседка. Встретились на крыше, она хороший собеседник.