Человек

Человек
Никита Чернов

Человек. Он ещё не занял своего место на троне и не отобрал власть. Кто он и во что верит? На что он способен один на один с Высшей силой – Природой и самой Смертью? Способен ли человек пройти проверку на прочность?

Человек. Он ещё не занял своего место на троне и не отобрал власть. Кто он и во что верит? На что он способен один на один с Высшей силой – Природой и самой Смертью? Способен ли человек пройти проверку на прочность?

«Времена не выбирают, в них живут и умирают…»

А.С. Кушнер

Глава первая

1

Лучи солнца пробивались сквозь слегка мутное небо и отражались яркими вспышкам от влаги на траве и на листьях деревьев – будто на растениях рассыпаны груды изумрудов. А реки и крошечные озёра превращались в огромные зеркала, сотворённые неведомой рукой. Воздух дурманил своим богатством запахов: трав и цветений; а легкое дуновение ветерка крало сознание и, будто заботливая и нежная мать, укладывало в зелёную колыбель. Мощные потоки воздуха подхватывали летящие семена-пушинки одуванчика и, закручивая их подобно зонтам, отправляли в воздушный вальс. Их шаг был так же невесом, как и они, а движения – изящны, как полёт капли дождя. Каждая частица этого мира была связана в густую паутину – дотронься до одной, и вся бесконечная сеть задрожит.

Молодой оленёнок опустил голову и, откусив листочек клевера, тут же поднял её, боясь потерять мать.

– Ы-ы, – протянул оленёнок, пытаясь привлечь внимание матери, что щипала траву рядом.

Материнские инстинкты мгновенно отреагировали. Её глаза с ужасающей скоростью переместились к месту, откуда донёсся крик её дитя. Всё тело перешло в напряжение, готовясь к броску, чтобы закрыть собственным телом бесценное сокровище, драгоценность, в которой была вся суть её жизни.

Но ничего страшного не случилось: лишь маленький напуганный оленёнок. Мать в пару широких шагов преодолела расстояние между ними и лизнула оленёнка в нос. Он ощутил материнскую заботу и страх ушёл, но тут же пришёл голод – детёныш жадно присосался к материнскому вымени, потягивая жирное питательное молоко, наполняясь жизнью.

2

Небо пропиталось серыми и чёрными красками. Всё пространство заполнилось вибрацией и напряжением. Пронеслась первая капля дождя, за ней вторая и нескончаемые тысячи. Воздух напоился запахом мокрой почвы, прелых листьев и травы.

Незаметно пространство забило жужжание и свист. Каждая частичка хрупкой вселенной задрожала. Мир будто издал едва уловимый, больше похожий на шёпот, бессильный вопль.

В следующую секунду раздался молниеносный, еле различимый, звук удара, а после что-то глухо упало. Теперь воздух наполнил острый запах крови и страха.

Олениха лизнула теплым языком бездыханное тело оленёнка, но дитя не пошевелилось. В сантиметре над ухом животного раздался ещё один щелчок и в следующий миг нежную кожу оленёнка пробило жгучее остриё, пробираясь сквозь рёбра и заканчивая свой путь в лёгких, выбивая из них оставшийся кислород. Животное отскочило и в панике понеслось прочь, утопая в какофонии звуков: летящих стрел и камней, криков и лязга стали, топота и ржания коней.

Глава вторая

1

Сотни лошадиных ног несли своих седоков вперёд, врываясь сквозь лес в травяное море, где уже тонули сотни воинов, где холодная сталь становилась раскалённой докрасна. Тела коней шли сквозь волны людей и, будто корабли, разбивали их. А копья и мечи всадников, будто вёсла, толкали эти живые драккары вперёд.

– А-р! – кричал всадник, наклоняя вниз тяжёлое копьё. Конь несся вперёд, заставляя подпрыгивать в седле своего седока в белом сюрко и цилиндрическом шлеме, узкие смотровые щели которого превращали поле боя в жутко смазанную картину, а бесконечный ливень, будто кисточками, разбрызгивал краску по полотну. Куски мокрой земли и глины вылетали из-под мощных ударов копыт. Копьё, вдруг ставшее тяжелее самой земной тверди, едва поднималось в ударную позицию. В смотровых щелях уже появились всадники в белом, стремительно обгонявшие воина справа и слева, а между ними, как свечи во тьме, чёрные всадники, почти слившиеся в мутные пятна.

Чёрный силуэт рывками преодолевал расстояние между ним и белым воином, оказываясь в новом месте с каждым взмахом век. Круглый щит крепко прижат к левому плечу, а копьё уже порхает на уровне груди врага. Возможно, последний вдох. Почти неожиданная вибрирующая отдача копья в руку, а за ней столь же стремительный выстрел боли, прошедший через всю руку до плеча. Кони врезались друг в друга; копьё чёрного всадника переломилось, но он этого уже не слышал. Жеребец нёс его тело прочь от поля битвы, от безумия и проливающейся крови, пробиваясь через людей и заросли тимофеевки.

2

Нервные импульсы ещё не успели пробиться через завесу болевого шока в его солнечном сплетении, но тело чувствовало, как его вырывает из седла, ступни легко выскальзывают из стремян и как после оно описывает в пространстве дугу: шея и черная грива коня, враги и союзники, рвущие друг друга, чёрное, будто сажа, небо, прорывающийся в смотровые щели ливень, заливающий глаза, макушки берёз – всё это превратилось в одну смазанную вертикальную панораму. Падение выбивает последний воздух из лёгких, тело наливается морозящим свинцом, а в глазах темнеет, но сознание прозрачно как никогда, и всадник успевает понять, что больше он не поднимется.

Удар в голову – кто-то споткнулся о всадника; разбитые рёбра придавили сердце – а вот кто-то наступил на его грудь. Больше его карие глаза с пышными ресницами не раскроются, очаровывая молодых дев, бегающих средь непроглядных зарослей ржи, таких же огненно-рыжих, как и их струящиеся кудрявые волосы.

3

Меч, ещё не знавший крови, взорвал шею молодого воина, разрезав шарф, связанный любимой. Оторвался от плоти, будто испуганный пёс от кости. Заблокировал удар противника, разразившись скрежетом. Сверху-вниз рубанул по щиту, вырвав лишь клок щепок. Взлетел в воздух, покинув руку мужчины, разрубленного двуручным собратом от плеча до бедра. Мечи вгрызались в плоть друг друга, будто бешенные гиены в борьбе за падаль, исполняя свой танец – танец существа, чей голод вряд ли возможно утолить.

4

Чёрная кавалерия шла сквозь белые ряды будто иглы сквозь шёлк. Белые пикинёры, как и собственная кавалерия, утонули, захлебнулись во вражьих рядах. Латники уже приняли удар. Строй нарушен, ряды разбиты. Чёрные волны заливают с головой. Хаос: кровь и визги, вопли и проклятия, призывы на помощь и выкрики приказов.

5

Тьма. Та тьма, что следует за человеком каждый раз, когда он закрывает глаза и сознание покидает его воспалённый разум, каждый раз, когда он окунается в сон или ещё совсем до рождения на свет. Эта тьма и ничего более не сопровождало пробуждение.

Перед глазами небесная гладь. Белоснежные облака, с нежным налётом розового заката, стройными рядами шли на восток. Мягкий прохладный ветер дует в лицо, вызывая невероятное наслаждение. В глаз ударил свет, за ним грохот, будто молота по наковальне – виски вспыхивают искрами, что раскалённое железо, и лишь сдавленный хрип вырывается из груди. Лёгкие пытаются насытиться воздухом, но вспыхивают огнём. Осторожно, маленькими глотками, будто горячий, ещё даже кипящий чай лёгкие втягивают воздух. Мысленный сигнал улетает в руку, но та непослушно и тяжело ползёт от торса к голове, как змея. Жуткая дрожь сотрясает пальцы. Они ложатся на холодный лоб и спускаются на правый глаз, освобождая от оков. На кожаной перчатке уже свернувшаяся кровь с грязью. С каждым глотком воздуха дышать всё легче, хоть боль и не уходит совсем – сознание проясняется. Мысли приняли подобие порядка.

Он приподнимается на локтях. Боль в легких всё ещё отдаётся по всему тело, сотрясая его дрожью. Ноги до пояса погребены под трупом лошади и совсем не слушаются. Но от беспомощных конечностей его отвлекает резкий крик боли, ужаса и страха. Слух практически мгновенно наводит зрение на источник звука.

Чёрный всадник навис над воином в когда-то белом сюрко, теперь же едва ли отличавшемся от цвета формы всадника. Выгнувшееся тело воина в предсмертных конвульсиях и нагитана всадника напоминали мост и его опору. Конник вырвал копьё, а вместе с ним и последний вздох мужчины.

Взгляд всадника встретился с незваным наблюдателем.

«Бежать», – просияла молнией мысль в голове человека.

Между ним и всадником была добрая сотня метров, усеянная плодами недавней битвы. Опыт подсказывал всаднику – и не пытаться преодолеть полосу препятствий. Он отвёл руку назад, подбросил нагитану вертикально…

Изображая морского льва, человек попытался вырваться из оков, вытягивая ноги из плена собственного скакуна. Не без труда конечности вырвались из-под туши и сработали как пружина, круто выстрелив тело человека вперёд. Руки оказались под пахом, сложившись вдоль, а голова в каше из одуванчиков и земли.

Притяжение земли отправило обратно в руку орудие всадника. Лицо исказилось гримасой злобы, желанием прикончить врага. Губы распахнулись и растянулись, раскрывая желтоватые зубы. Воздух вырвался из груди, а вместе с ним нагитана по навесной траектории.

Голова шлёпнулась о грязь и боль снова рванула нервы, смешиваясь со страхом и адреналином, вкачивающемся в сосуды в немыслимых количествах. Человек вскочил и рванулся вперёд, едва переставляя затёкшие ноги, не успевающие за желаемым ритмом.

Именно в такие моменты время будто растягивается, становясь невероятно эластичным, как патока. Поток мыслей становится фантастически чистым, как озёрная гладь, глаза замечают летящую мушку, взмах крыла воробья, не говоря уже о летящей нагатане. Несбалансированное для полётов копьё шлёпнулось о спину мёртвого воина, отскочив от его панциря.

– Асгрим, – проорал всадник, обратив разъярённые глаза на лучника в очернённой кольчуге, стянутой ремнём на поясе, – убей!

Наученные опытом, глаза лучника мгновенно вырвали серую цель на фоне деревьев – всё ещё в зоне поражения, но отдаляющуюся с каждой секундой. Спешно правая рука дёрнулась за спину, левая уже готовила добротный длинный ясеневый лук. Тетива натянула плечи; стрела ушла в полёт по дуге, поигрывая искрящимися солнечными зайчиками на наконечнике.

Легкие пылают жаром, вытягивая кислород из пространства, ноги выдирают землю и траву, отправляя ошмётки в спину, до леса остаются считанные метры. Вот он – шанс! Ещё немного и появится шанс на спасение. Дыхание выталкивает и всасывает воздух, локти летят то вперёд, то назад.

Острая боль пробивает правое бедро несколькими сантиметрами выше колена. Сдавленный вскрик вырывается из груди человека. Разум пуст, он ждёт исхода. Нога сгибается под неестественным углом, но равновесие удаётся сохранить – он падает на правое калено, спина согнута, опирается на руки.

На какие-то мгновения, где-то в затаённых уголках черепной коробки пролетает мысль об остановке. Сдаться. Перестать бежать, задыхаться и терпеть боль. Но этот миг сменяется стремительным уколом страха смерти, желания жить. Безумным страхом, от которого хочется спрятаться в теплых объятиях матери и плакать – нет, даже рыдать от бессилия. И грязный честный стыд.

– Взять его! – орал всадник за спиной человека.

Прерывистое дыхание. Бесконечная и влекущая мгла между ветвей необычайно высоких елей, уходящих в серо-синее небо. Человек поднялся, борясь с болью в ноге, подкашивающей, пульсирующей во всё тело. Первый шаг и он чуть не упал, шаг правой ноги, похожий скорее на бросок чего-то чужеродного прочь, лишь бы не касаться. Левая-права, левая-правая. И вот он уже входит в лесную свежесть, охватывающую его со всех сторон, хлестающую холодным воздухом по щекам. Врывается меж еловых ветвей и иголок, затягиваемый в лесную глубь невидимой щупальцей. Гонимый смертью.

6

– Больше глотку драл, етот ублюдок, – проворчал косматый чёрный воин, водя большим пальцем по лезвию боевого топорика, с въевшейся в топорище кровью, и вглядываясь в плотную хвойную чащу, – Где мы его ыскать должны тперь? Ну, Асгрим, он точно сюда бжал?