Усташские лагеря смерти в Независимом государстве Хорватия в 1941–1945 гг.

Вечером мне звонит сестра Хабазин. Сообщает, что пройдет транспорт с детьми из Сербии в Швейцарию. Тут их обеспечат продуктами. Сестра хочет это видеть. Я, конечно, тоже – еду на железнодорожную станцию. Отличные вагоны, детей сопровождают сестры, все первоклассно. Это чистая пропаганда. Резкий контраст с теми вагонами для скота, в которых мы позже вывозили детей из лагерей.

05.06.1942

В 04.30 утра мне звонят из миссии Красного креста: вот-вот на станцию прибудет транспорт из Стара-Градишки – с мужчинами, посылаемыми на работы в Германию. В транспорте около 400 мужчин. После полудня решаем купить им готовые порции еды, поскольку у них сильнейшая нехватка посуды. Покупаем несколько сотен порций, отправляем их Красному кресту, а его сотрудники отвозят их на станцию и передают пленным.

08.06.1942

В 11 часов приходит еще один транспорт, там женщины с детьми. Встречаю господина Хеккера, руководящего перевозкой людей и грузов в Германию. Прошу его оставить детей тут. Он соглашается, но предупреждает, что матери не захотят расстаться с детьми. Получаю от него разрешение поговорить с женщинами. Те не хотят расставаться с детьми, но говорят мне, что они едут из Стара-Градишки, а там еще осталось много детей без родителей. Их матери или отправлены предыдущими транспортами, или умерли. Просят меня освободить этих детей – которых, по их оценкам, там более тысячи. Мне становится ясно, что это те самые дети, которых мы искали ранее: изгнанные с Кордуна и близлежащих районов. Я должна сделать все, чтобы спасти этих детей.

11.06.1942

Мне сообщили по телефону, что весь лагерь Джяково будет эвакуирован. Поскольку православным женщинам и детям уже обещали освобождение, я попыталась добиться, чтобы их освободили немедленно. Это не удалось. Из скудных сообщений, получаемых из Джякова, можно было прийти к выводу, что это был большой лагерь смерти.

14.06.1942

Звонит Хеккер: 80 детей и 200 женщин из прошлого транспорта из-за болезней и истощения не были приняты в Мариборе и возвращаются обратно в лагерь, где их ждет неминуемая смерть. Говорит мне, что если я хочу, он может сделать так, чтобы они остались в Загребе. Я отвечаю, что детей заберу любой ценой, а что касается взрослых – сначала нужно найти, где их разместить. Он дал мне номер телефона с просьбой сообщить ему о готовности как можно скорее. Это был самый драгоценный подарок, который я когда-либо получала в жизни – возможность спасти людей от смерти.

Пришел транспорт, там 220 детей, 124 женщины и 6 мужчин. К сожалению, узнаю, что профессор Бресслер уехал в Сараево – он мог бы найти быстрое решение вопроса по размещению взрослых. Тем не менее, мы приняли решение. Сообщила Хеккеру, что забираю всех.

16.06.1942

Размещение взрослых все еще под вопросом. Всю ночь я провела на станции, а утром иду к архиепископу. Он тут же вызвал директора своего «Каритаса», господина Думича, и попросил его решить вопрос. Вскоре нашли здание, куда и направили взрослых еще до полудня.

08.07.1942

Собираюсь посетить лагерь в Стара-Градишке. Изначально планировали пробыть там восемь дней, но затем сократили время пребывания до двух.

09.07.1942

В первой половине дня мне звонит профессор Бресслер и сообщает, что к поездке все готово. Отправляюсь на станцию и узнаю, что отправление в 15.30. Скорым поездом мы доехали до Окучан, а оттуда – автобусом до местечка Босанска-Градишка. Прибываем туда в 18.30 и планируем там переночевать. Договариваемся, что завтра обсудим с комендантом лагеря возможность забрать детей.

В лагерь прибываем в 17.30. Ждем перед зданием управы. Прямо перед нашим прибытием в лагерь приехала машина с какими-то людьми. Позже я узнала, что это были министр здравоохранения, министр по делам концентрационных лагерей и несколько немецких офицеров. Наблюдаем за тем, как уже тогда известный своими зверствами комендант Лубурич отводит их на беглый осмотр лагеря. Несколько раз Лубурич проходил мимо нас, но даже не повернул в нашу сторону головы. Ждем, ждем дальше. Господа уходят в какое-то здание. Мы все еще ждем.

Уже начало смеркаться, когда к нам вышел Лубурич. Он был словно удивлен нашим присутствием, спросил, чего мы ждем. Договорились, что придем на следующее утро.

10.07.1942

Утром мы сходили в магазин, купили бумаги и карандашей, чтобы вести список отобранных детей. Когда мы прибыли в лагерь, снова пришлось долго ждать: не было коменданта, а без него нам бы не позволили начинать. Когда же он прибыл, выделил нам врача. Врач должен был осматривать каждого ребенка и решать, выдержит ли он переезд. Врач уже отбирал самых крепких, сильных и здоровых детей для усташской колонии в Горня-Риеке, и думал, что и сейчас от него требуется то же самое. Но он быстро понял, что речь идет об акции спасения, и разрешил поехать практически всем.

Затем мы отправились в так называемую детскую больницу. Сначала мы посетили несколько комнат, которые были оборудованы койками. Тех детей, которые могли выдержать дорогу, мы временно поместили в отдельную комнату.

А потом мы увидели настоящий ужас. Комнаты без каких-либо предметов мебели, только с ночными горшками. На полу сидели или лежали дети в таком состоянии, которое я не берусь описать. Многие из них уже умирали. Что с ними делать? Врач заявил, что им уже слишком поздно оказывать какую-либо медицинскую помощь. Водитель решил произвести отбор детей: их ставили на ноги – тех, кто хоть как-то держался на ногах, мы забирали, а тех, кто падал от истощения, пришлось оставить здесь. (Как выяснилось позже, большинство из них умерло уже в тот же день). В комнату, где находились больные дифтерией, обреченные на смерть дети, мы не пошли – чтобы не разносить заразу.

На каждого ребенка мы заводили карточку с индивидуальным номером, именем и фамилией. Имя и фамилию удавалось узнать не всегда – некоторые дети были истощены до такой степени, что не могли произнести ни слова.

Мы находились в лагере с семи часов утра до восьми вечера. Водитель рейсового автобуса до Окучан согласился перевезти отобранных нами детей несколькими рейсами. Решили, что сначала поедут самые слабые и больные дети, чтобы им успели оказать помощь. Женщины из лагеря дали нам немного ткани, своей одежды, даже платки – чтобы мы использовали их для пеленания самых маленьких детей, а также чтобы не испортить салон автобуса, ведь у многих детей был ужасный понос. Немудрено, если учесть, что кормили их всех, независимо от возраста, только плохо проваренной фасолью…

Еще в первой половине дня в лагерь прибыл Лубурич. Он был в ярости из-за того, что у него уводят детей. Заявил нам, что в Загребе хватает детей католиков, которые растут в беде и нужде, так пусть мы заботимся о них. Начал сыпать угрозами – мол, только от его доброй воли зависит, покинем мы пределы лагеря или нет. Может нас спрятать здесь так, что никто и никогда больше нас не увидит. Ему плевать, говорит он, что там решили министры: пусть они приезжают сюда – он и для них найдет тут место. Здесь, в лагере, только он – власть, и только его приказы имеют силу.

Во второй половине дня прибыла съемочная группа – делали какой-то пропагандистский фильм. Детей одели в усташскую униформу, отвели в небольшой парк и построили так, как при выдаче пайка. Пока шли съемки, дети были вынуждены стоять под жарким солнцем. Конечно, никакого пайка они на самом деле не получили.

В Окучанах наши больные дети разместились в вагоне поезда. Я была одна с 62 детьми, лежавшими на голом полу в вагоне для перевозки скота. Возле станции я купила минеральной воды, чтобы попытаться напоить детей. Дорога до Загреба была ужасной. Стоны и плач детей длились всю ночь. Поезд шел очень медленно, часто и подолгу останавливался, иногда даже возвращался назад. Дети страдали жестоким поносом, вскоре весь пол превратился в настоящее болото. Когда остановки длились долго, мы выпускали более крепких детей на свежий воздух. Сестры вымотались до предела, постоянно спуская детей на перрон и затем поднимая их обратно в вагон перед отправлением. Когда кто-то из детей окончательно терял силы, вместе с очередной порцией кала из него выходили и глисты. Мне казалось это признаком того, что ребенок скоро умрет.

27.07.1942

Профессор Бресслер уезжает в Ястребарско и приглашает меня присоединиться. С нами едет и одна из сестер Красного креста, работающая в этом лагере. Мне показали больницу в старом дворце. После обеда едем в село Река, где размещены маленькие дети, почти все они без одежды. Также я увидела бараки для старших детей, парк и кладбище. На кладбище у каждого ребенка отдельная могила, за могилами хорошо ухаживают. Благодарю профессора Бресслера, что показал мне все это.

04.08.1942

Приехала в село Млака, забираем детей, записываем их имена. Усташи уводят в Ясеновац около 1000 женщин. С одним из них мы вчера договорились, что они предоставят нам столько машин для перевозки детей, сколько смогут. Сейчас усташи обещают нам, что вернут нам машины сразу же, как только довезут женщин до Ясеновца. Женщины видят, что их сейчас уведут, многие в последний момент отдают своих детей нам. Мы должны их записать поименно как можно скорее.

Наступил вечер, а машины все еще не вернулись. Нужно чем-то накормить детей. На лугу паслись несколько коров; по моей просьбе несколько сестер и старших детей отправились их доить. Молоко тотчас кипятим, чтобы накормить им грудничков. Потом мы приготовили ужин для старших детей. Около девяти часов вечера, когда дети ужинали, вернулись машины. Тотчас все забыли о еде и бросились к ним, стремясь успеть занять места. Некоторые сестры требуют отправиться в путь немедленно. Я сомневалась – машины в плохом состоянии, дорога со множеством ям опасна и днем, а дети слабые и больные. Советуюсь с врачом и в итоге принимаю решение остаться на ночь в селе.

28.02.1943

Разговариваю с доктором Малойчичем и узнаю, что доктор Чернозубов должен был организовать все для карантина эвакуированных людей. Однако это не получилось сделать, так как нет ни бараков, ни других свободных помещений, где можно было бы их разместить.

01.04.1943

Узнаю, что профессора Бресслера исключили из Красного креста. Помимо прочего, в вину ему вменяется и связь со мной – будто бы он передавал мне информацию. На самом деле я узнавала о детях все новости без его помощи.

23.08.1943

Получила от католического священника из местечка Хрватска-Дубица список с именами детей, которых там разыскивают. Не смогли найти ни одного. Позже я узнала, что их ликвидировали в Ясеновце – утопили в реке.

01.09.1943

Доктор Видакович узнает об освобождении детей из лагеря Стара-Градишка. Выражаю желание отправиться в лагерь за детьми вместе с директором («Каритаса») Думичем. В итоге он уехал туда один.

10.09.1943

После долгих переговоров директор Думич все же разрешил мне переписать его картотеки, где хранятся данные о детях, которых приютил «Каритас».

12.10.1943

Получили список детей, находящихся в Ясеновце. Показала его профессору Бресслеру. Он звонит делегату Международного Красного креста и просит освободить этих детей. Но делегат в этом не заинтересован. Просьба об освобождении детей Ясеновца дошла до РАВСИГУР-а.

11.01.1944

В полдень иду в «Каритас». Думич показывает мне письменное разрешение на вывоз детей из Ясеновца. Ему неохота этим заниматься, он не знает, где можно разместить этих детей.

09.02.1944

Думич вернулся из лагеря без детей. Оказывается, комендант лагеря заявил, что на каждого ребенка из Ясеновца требуется предъявить отдельное разрешение на освобождение с подписью РАВСИГУР-а.

24.03.1944

Ко мне приходит профессор Бресслер. Говорит, что помогал группе детей, больных воспалением легких. Соглашается со мной в том, что надо помочь женщинам с Кордуна. Обсуждаем с ним, какую помощь в наших силах им оказать.