Запасный вход

Прошло три часа. Опера поднялась с валуна. В горле скопилась мокрота, она отошла подальше, прокашлялась, выплюнула слизь на землю, и протянула над ней руку. Из ладони стал сочиться красноватый лучик, от которого зашипело, забулькало, все исторгнутое из организма. Она стояла так, пока не осталось и следа на земле. Она очищалась, но оставлять этот сгусток, вот так просто нельзя. Вдруг, кто ненароком наступит, человек, или животное, болезнь может, сними приключиться.

Она взяла руки в «замок», подняла их кверху, потянулась, наклон вправо, влево. «Железобетон» скрипел и трещал, однако гнулся, хотя по звукам, которые издавали позвонки, он вот- вот должен был рассыпаться от старости.

– Чан Ми, красавица моя, ты таки заснула, Розочка, как же ты похожа на своего папу… Ну, поспи, поспи, малышка. Она долго любовалась девочкой, поглаживая ее ножки, которые с трудом, но поддавались лечению.

Опера вдыхала живительный весенний ветерок, многообразие запахов пробуждающегося леса и медленно расстегивала кофты на груди, одну за другой, извлекла из этих «недр» баночку. Она открутила крышку и понюхала содержимое.

– «Практически готово, пора».

Глава 2.

«Салон красоты». Городок возле леса. 2007 год.

Ольга Семеновна поиграла приведенными в порядок бровями, одернула строгий черный костюм из стрейчевого шелка, глянула вниз. Новые туфли из натуральной кожи ласкали каждый пальчик, и обнимали ногу с изяществом достойным королей. Она ощутила острую потребность вдохнуть каждой клеточкой обновленного тела сладость свободы, оставив в прошлом тюрьму под названием старость. Повела взглядом и увидела цветущую липу, и тут же золотистый аромат окружил ее с головы до ног, избавляя от завистливых взглядов девушек из Салона Красоты.

Три месяца назад, старуху из леса, в ватнике, да еще и со своими мазями, в салоне, приняли в штыки.

– Ни за какие деньги не возьмусь – остервенело кричала на заведующую, сухая, жилистая массажистка – пусть сначала справку из кожвена принесет! У меня высокие клиенты! Я никакой хлоркой, потом не отмоюсь…

– А у меня инструменты английские, они для раритета не годятся, нахмурив тоненькие бровки, негодовала педикюрша…

– Вот видите… Я извиняюсь, не запомнила вашего имени отчества, -виноватым тоном произнесла заведующая, почесывая наморщенный лоб.

«Лидь-Ванна», действительно сегодня плохо соображала после утреннего происшествия.

Муж Алексей вернулся из рейса, не предупредив заранее, как он обычно это делал, а она только-только выпроводила Толяшика. Хорошо, что ухо привычно уловило знакомый скрип тормозов под окнами. Длинные, каминные спички, просыпались из коробки, падая на пол, она в спешке зажигала газовую колонку. Сбросив халат, пустив струю на голову, выставила темпратуру на максимум, чтобы скорей ванна набралась паром, плотно прикрыла за собой дверь и упала в объятия Лешеньки – томная, розовая, счастливая и любимая «Лидуся».

– Ольга Семеновна – подсказала Опера, сдерживая смешок, она-то уже увидела этот трюк с горячей водичкой.

– Вот видите, Ольга Семеновна, в каких условиях приходится работать. Но девочки до некоторой степени правы. Вы – действительно несколько… мммм… запущены.

«Девочки» опять принялись шумно выказывать презрение и негодование.

– Тихо, девоньки, тихо! Но даже не в этом дело, все можно решить полюбовно. Времена нынче, сами знаете какие, девочки не так уж много и зарабатывают. А вы, какой суммой располагаете? Если их материально заинтересовать, то можно попробовать…

У Лидь-Ванны был «нюх» на деньги, вот и сейчас она посматривала на тряпичную «торбу», которая покоилась на коленях старухи.

– Сколько? – примирительно кивнув головой, Опера опустила руку в сумку.

Милые, мои, девочки, займите рабочие места, я обо всем позабочусь, – выплыла из-за своего стола Лидия Ивановна.

Она выпроводила «девочек», плотно прикрыла дверь кабинета.

– Давайте подсчитаем – как по волшебству на столе появился калькулятор – вам важен процесс или результат?

– Мне важен результат и сроку я даю вам месяц.

– Но, Бог мой, Олечка Семённа, посудите сами, мы, не делаем пластические операции, у нас совсем другой профиль. Мы лишь поддерживаем состояние кожи, слегка регенерируя ослабевшие участки. И потом, составы мы получаем из Англии, Франции, Швейцарии…Накрутки на всем…Доставка…

– У меня одно условие – перебила ее Опера – составы, как вы их называете, у меня свои, я буду их приносить с собой, – она сделала упор на последнем слове, – остальное не существенно.

– Хорошо, хорошо, – не переставая щелкать калькулятором, кивала заведующая в знак согласия. Итоговая сумма заняла половину экранчика, и, она, пряча масленые глазки, повернула счетную машинку к старухе.

– Быстрый взгляд на экран, – «Ого! А впрочем, не важно» – и пачка «зелененьких» перекочевала в ящик стола заведующей.

Два месяца назад, история, «до неприличия пожилой дамы» пожелавшей стать молодой, развеселила город и окрестности. Но сегодня все с завистью смотрели на красавицу неопределенного возраста, раз в неделю, выплывающую из «Салона красоты».

Профессионалки на третьем сеансе обнаружили эффективность вонючей мази. Кожа разглаживалась на глазах, наперекор всемирному тяготению мышцы по всему телу крепли и подтягивались. Популярность этого заведения резко возросла, и с каждым разом Опере все сложнее было протиснуться в массажный кабинет сквозь толпы стареющих женщин.

К ней опять возвращалась сила, данная от рождения. После многолетних бесплодных попыток разыскать Чан Ми, осознавая свою вину, она отказалась от всего, но прежде всего от жизни.

– Я не вижу смысла в своем существовании! Зачем мне этот Божий дар, если я не могу исправить одну единственную ошибку, и вернуть, хотя бы ребенка! – кричала она на семейном сборе.

– Вы, вершители человеческих судеб, спасающие вселенную, всякий раз, когда ей грозит опасность, даже вы не можете отыскать одну маленькую девочку! И не надо! Не надо уговаривать меня, что есть как минимум три выхода! Я испробовала все тридцать три!

И она ушла в лес, молодой, цветущей девушкой, прервав все связи с семьей, и через десять лет превратилась в столетнюю старуху, собственно ей и было от роду, сто семь лет.

Сейчас она обратила внимание на звон серебряных ложечек, появляющийся каждый раз, когда она входила в «Салон красоты».

Сосредоточившись, она намеренно вызвала видение, горько вздохнула, и на следующий день, принесла заведующей баночку белоснежного крема пахнущего ландышем.

– ?

– «Это от ожогов. Вам скоро понадобится».

И действительно, к вящему ужасу, у всех, включая заведующую, кто пользовался ворованными мазями, назавтра появились зудящие, пузырчатые пятна. Скандал, разразившийся в кабинете заведующей, грозил сорвать крышу здания. Но на столе, как по мановению волшебной палочки появился калькулятор, ландышевая мазь и малюсенькая серебряная ложечка.

«Лидь-Ванна» обозначила на калькуляторе сумму, зачерпнула ложечкой мазь и наложила на свои волдыри.

Рыдающие работницы притихли, молча взирая на заведующую.

Прямо на глазах, краснота исчезала.

Очаги поражения снимались однократным применением, и через неделю в «Салоне» воцарилась тишина и покой.

Лидия Ивановна со страхом и надеждой продолжала заглядывать в глаза Опере, в надежде выпросить рецепт уже двух чудодейственных мазей, но «чертова колдунья» была неумолима, лишь один раз она процедила сквозь зубы – «Честно надо заниматься своим делом, милочка». Сеансы массажа уже подходили к концу и «Лидуся» с тоской подсчитывала, вот если бы еще один комплексный визит этой дамы, то она бы безболезненно достроила второй этаж своего загородного особняка.

Итак, Ольга Семеновна уверенно направилась к машине, уже минут пять дожидавшуюся ее выхода.

– К нотариусу, сказала Опера, усаживаясь на заднее сиденье, – совсем мальчишка, кого он мне напоминает? – Она смотрела в затылок молоденького водителя. Воспоминания не спрашиваясь, нахлынули сами собой.

Глава 3.

«Любовь». Тамбов 1923 год. Сереженька Поплавский.

Высокий юноша нежного возраста, сапфировые глаза и светлые волосы резко выделяли его среди тусовки. Это была его первая выставка. Он держал руки за спиной, а если они появлялись перед грудью, длинные, изящные, с овальными ногтями, сцепленные, точно в неистовой молитве, то отчаянно хрустел суставами, пугался этого звука, и опять прятал их назад. Его взгляд поочередно впивался в каждого из присутствующих мэтров, знатоков портрета.

Художники со званиями и регалиями сосредоточенно изучали полотна, жевали губы, отходили подальше, и снова приближались, изучая мазок. «Коралловая феерия» – так назвалась выставка. Женские фигурки в пастельно-розовых тонах, смотрели в выставочный зал, – удивленно, восторженно, вопросительно, в унынии и в гневе, в бежевом лесу и на песчаном пляже…