Вновь: первые сыны

Он вглядывался в ее черные большие глаза, поглаживая длинные темные волосы.

– Дольше обычного ожидаю твое «но».

– Ты знаешь правила – я знаю правила. Детки-конфетки здесь запрещены.

– Умеешь поддержать.

Ковак крепко обнял ее и поцеловал, сглаживая неприятный момент.

– Но на самом деле я рада, что ты хотя бы пару минут не думал о работе.

– Люблю твою заботу.

– Ну, на самом деле я бы хотела именно сегодня, в последний солнечный день, который еще и наш последний день здесь, зачать близнецов.

– Близнецов?

– Ну да, у меня в семье таких много. Так что шанс велик. А еще будет символично, потому что у нас комната под вторым номером, что очень…

– Серьезно? Это твой символизм, тупо номер комнаты.

– Люблю твое занудство.

– А я рад, что у нас не восьмая, например, а то…

Не дав ему закончить, она поцеловала его, после чего они вернулись в кровать, просто обнимаясь в тепле под одеялом. Они наслаждались тишиной и покоем минут десять, пока она не сказала то, что, казалось, сама искренне хотела, потому что любила слушать его голос:

– Рассказывай, что там у тебя на уме, а то громко думаешь.

– Я научил его бояться холода, – неожиданно тяжело сказала Ковак. – Причем не физически, а психологически. Клетки так запрограммированы, что любая минусовая температура сеет панику, раздражая его спинной мозг, вынуждая страдать так сильно, что нервная система просто не выдерживает. Смерть становится спасением.

– Уверена, звучит это не так ужасно, как есть на самом деле.

– Вынужденное ограничение. Нельзя разрешать бесконтрольное поглощение и деление. Интеграция полезнее замещения.

– Если я не ошибаюсь, то образцы Сироты тем и были, что держали свою территорию при себе.

– Да, но оказалось, что это было искусственно. А раз мы смогли немного обуздать это умение, то.... Странное чувство. Ты знаешь его: «я что-то упустил».

– Скажу то, что ты и так знаешь, но из-за профессионализма не позволяешь себе признать: ты имеешь право недоработать, потому что недоработка – это стандарт. Всегда что-то где-то будет не учтено. Не просто же так контракт всего на один год. Новая смена продолжит труд, так же как мы продолжили труд предшественников. И ты когда-то сам говорил, что будешь умнее тех, кто был до нас, потому что надо учиться на чужих ошибках.

– Это я понимаю. Но от чувства привязанности к работе и ее результату отделаться сложней, чем я думал. А без личного увлечения… этот самый результат был бы не таким… результативным. Надо бы больше книг читать, а то чет я плутаю в словах.

Она посмотрела ему в глаза для убедительности слов.

– Мы с тобой, как и остальные, знаем, что работа наша проектная. Буревестник для этого и удален от остального мира. И это наше преимущество – нашу мутацию ограничили простыми инструментами. Иначе ты, как и я, как и остальные, вряд ли бы покинул это место. Потому что мы все профессионалы, которые любят свою работу.

Ковак смотрит на ее убедительное заботливое внушение и удивляется тому, как же ему повезло с ней: ведь будь он один, то и правда увяз бы в работе настолько, насколько это допускает уже и не мысль, а простая биология. Он погладил ее щеки, поцеловал, обнял так крепко, как будто вот-вот потеряет ее.

– Тебя я люблю больше.

3

Алви уже хотел было подойти к Коваку, который пугающе недвижимо сидел на стуле перед стеной долгих несколько минут, как тот резко поднялся, словно проснулся. Изабелла в это время пыталась закрыть жалюзи, которые затряслись в процессе поднявшегося урагана, запустившего водоворот снега внутри комнаты через проем и вынудившего их скорее покинуть эту западню. Ковак достаточно оперативно среагировал, разблокировав дверь отпечатком руки, и уступчиво пустил их первыми. Если бы не смелые шаги Алви, то вряд ли бы она позволила этому Коваку быть за ее спиной. Весь переход занял меньше минуты. Сначала они видели лишь очередную черноту, потом Ковак запер дверь за собой, сразу же включив фонарик.

Достаточно обширный круговой зал с равнорасположенными друг от друга дверьми, судя по всему, в аналогичные комнаты, откуда они сюда попали из той, которая исчисляется номером два. В центре был подпирающий трехметровый потолок большой закругленный деревянный шкаф с открытыми полками. Остальное пространство содержало криво расставленные столы и стулья, как будто бы их хаотично засеяли для массивности. Но стоило приглядеться, как на когда-то белой поверхности пола сразу же выделялись обильные размазанные следы крови, объединяющие и поваленные столы, и порой поломанные деревянные стулья. Здесь пахло сыростью, было холодно, тишина давила еще больше, чем молчание Ковака, чей фонарик был единственным источником света, что превращало большую часть пространства в обитель ужаса, наблюдающего за ними с выдержкой хищника. Ковак быстро осмотрелся, пошел направо, к единственной двери, которая отличалась от остальных.

– Стойте тут. Я заблокировал этот уровень, лифт не запустится, пока не починю проводку.

Ковак указал на сорванную рядом со створками крышку: пучок проводов к плате был вырван, контакты повреждены. Он сел на стул, который забрал из своей комнаты, положил фонарик на пол под нужным углом и взялся за восстановление. Все такой же сосредоточенный, напряженный, уставший, он словно и не замечал новичков.

Алви достал из куртки небольшой фонарик.

– А мне почему не дал такой?

Ничего не ответив на ее замечание, Алви обратился к Коваку:

– Здесь безопасно?

– Сейчас да.

– Почему?

– Потому что, будь иначе, я бы так долго похоронами не занимался. Прощание требует времени, знаете ли.

– Значит, угроза там, внизу?

– Пока не наведем порядок, угроза, считай, везде.

Этот ответ был грубым, Ковак явно не хотел продолжать этот допрос, перемалывая очевидное.

– Пойдем, – обратился Алви к Изабелле, – осмотримся немного. Прикроем тебе спину, Ковак.

– Не трогайте кровь голыми руками.

Это была странная смесь смертельного запрета и прямой угрозы. Изабелла и Алви переглянулись, после чего плавно двинулись вдоль комнат. Давящая холодная атмосфера лишь усиливала растерянность от непонимания статуса Буревестника и его персонала, провоцируя быть в граничащем со злостью напряжении, подстегивающем не только инстинкт самосохранения, но и нестандартное мышление, боясь оказаться в ловушке по собственному недосмотру.

Алви шел вдоль комнат, неспешно, подсвечивая створки дверей, панели и будто ища что-то конкретное, потерянное совсем рядом. Изабелла следовала позади, стараясь держаться спиной к стене, чтобы контролировать преобладающую в этом месте бездну, волнующую ее больше, чем многочисленные следы крови и общая разруха.

– Новое сообщение с инструкций еще не приходило? А то сейчас самое время. – Алви развернулся к ней у пятой двери, разочарованно качнул головой в отрицательный ответ. Они стояли почти напротив Ковака.

– А этот твой Зов? – Алви спросил почти шепотом.

– Нет. Мы как улетели с Колыбели, я никого и ничего не слышала. Будто бы самого Зова и не было даже. И это раздражает.

– Я уже начинаю привыкать к неведению.

– Да я про другое. Без Зова я не просто снова чувствую себя… у этого есть маленький и неожиданный побочный эффект в виде блеклости тонов и сильной тревоги.