Острота ощущений

Онор аккуратно протирала каждую ссадину, стараясь действовать осторожно. Внезапно вырвавшийся у пациента стон заставил ее замереть и поднять глаза.

– Простите. Я уже почти закончила. Вы ведь не хотите, чтобы микробы, которыми кишат кораллы, попали в вашу кровь?

Роб попытался улыбнуться, хотя его улыбка больше напоминала гримасу боли. Он изо всех сил старался держаться стоически. Затем его взгляд скользнул от ее лица к шрамам на плече, а оттуда – к ее едва прикрытой груди, находящейся сейчас на уровне его живота. Онор внезапно остро осознала, что стоит полураздетая на коленях между раздвинутых ног мужчины, с которым едва знакома.

Инстинкт подталкивал ее отстраниться, но гордость заставила остаться на месте, несмотря на то что сердце пустилось вскачь, пальцы, касающиеся живота Роба, задрожали, а движения рук стали резче, торопливее.

Онор обработала края глубоких царапин спиртом, чтобы затем стянуть их пластырем. Во влажном тропическом воздухе спирт испарялся плохо, и Онор подалась вперед, чтобы подуть на ссадины.

– Хватит! Дальше я сам. – Роб вскочил со стула, опрокинув его, и отступил назад.

Онор снова уселась на пятки:

– Но мне еще нужно…

– Я сам закончу перевязку. Спасибо, что промыли ссадины.

Она встала на ноги и протянула Робу пластырь, тампоны и обеззараживающую мазь. Ого! Неужели он покраснел? Значит, этот человек не такой уж плохой, раз еще не разучился краснеть.

Избегая взгляда Онор, Роб произнес примиряющее:

– Спасибо. Из вас выйдет отличная мать.

Онор резко втянула воздух. Это были всего лишь слова, произнесенные, чтобы сгладить неловкий момент, но она не ожидала, что они причинят такую боль.

Пошатнувшись, словно от удара, Онор выдавила улыбку:

– Мне нужно работать. Я вас оставлю.

Она схватила свой полевой дневник и, не оглядываясь, торопливо зашагала из лагеря прочь.

Глава 3

Онор услышала бы, как топает Роб Далтон, даже если бы шел сильный ливень. Она сердито обернулась и шикнула через плечо:

– Тсс!

Ну почему этот человек все время вынуждает ее проявлять далеко не лучшие черты характера?

Он медленно, на цыпочках подкрался к кустам, в которых затаилась Онор, и осторожно лег рядом на песок, стараясь не поцарапать снова свой залепленный пластырем живот о какой-нибудь острый камень.

«Неужели этот тип, ростом целых шесть футов и три дюйма, решил, что хорошо замаскировался за кустом? – подумала Онор. – Ох уж эти приезжие с материка! Смех, да и только!»

Роб лег рядом, глядя то на нее, то на полевой дневник, куда она заносила какие-то цифры и каракули, понятные только ей самой. Похоже, у него чесался язык поговорить. Наконец Роб не выдержал:

– А что вы делаете?

Его громкий шепот вспугнул фрегата. Взмахнув огромными крыльями, птица резко взмыла в небо с дерева неподалеку.

Онор с раздражением взглянула на Роба. Тот сверкнул зубами в дежурной улыбке, очевидно полагая, что тем самым смягчит недовольство собеседницы.

– Готова поспорить, вы постоянно пользуетесь своей улыбкой с неизменным успехом, – негромко произнесла она.

Роб лишь усмехнулся в знак согласия и уставился на Онор с тем же вниманием, с каким она только что наблюдала за птицами. Его вопрос повис в воздухе.

– Я веду наблюдение за стаей, – последовал запоздалый ответ.

Роб проследил направление взгляда Онор, и его глаза расширились от удивления. Странно. Неужели он, подходя к месту ее укрытия, и в самом деле не заметил большую внутреннюю лагуну, занимавшую половину острова? На первый взгляд берега этой укромной лагуны и окружающие ее деревья казались покрытыми белой пеной, потому что на них сидели сотни крачек и олушей. Онор передала свой бинокль собеседнику. Оглядев лагуну, наполненную сонмами обитателей, Роб воскликнул:

– Ух ты!

«Ему за тридцать, а ведет себя как шестнадцатилетний», – мелькнуло в голове у Онор.

Впрочем, зрелище действительно было впечатляющим. Она улыбнулась, наблюдая за Робом. В разгар сезона на острове обычно находилось до двадцати тысяч пернатых. Большинство из них использовало Пулу-Килинг в качестве промежуточного пункта на пути к более богатым пищей водам, а затем эти птицы возвращались сюда, чтобы свить гнезда и вывести птенцов.

– А я-то думал, как же на этом острове тихо!

– Тихо? Нет, вы только послушайте.

Воздух вокруг был наполнен звуками птичьих голосов, которые смешивались с шумом океанских волн, обрушивающихся на коралловый риф и шуршащих по покрытому ракушками берегу.

Роб склонил голову, прислушиваясь, отчего на его подбородке стала заметна щетина. Онор внезапно захотелось провести по ней пальцами. Сейчас, когда этот мужчина расслабился, он стал выглядеть обаятельнее, человечнее. Ему явно нравится наблюдать за птицами.

Она отвела взгляд:

– Здесь тысячи разных звуков.

Их лица были сейчас совсем близко друг от друга. Роб искоса смотрел на Онор задумчивым взглядом. Она затаила дыхание, подумав: «Бьюсь об заклад, это тоже каждый раз срабатывает».

Затем его глаза, словно притягиваемые магнитом, на секунду скользнули ниже, к ее шрамам.

Онор вздохнула, не рассердившись и не обидевшись. Может, лишь чуть расстроившись. Она знала, как ужасно выглядят эти шрамы, но никакие косые взгляды мужчин не смогут умалить значение этих отметин для нее. Онор носила их словно почетный знак.

– А далеко ли отсюда памятник крейсеру «Эмден»?

Она уже успела подзабыть, что привело этого человека на Пулу-Килинг.

– Метров двести в ту сторону, кажется.

– Вы никогда его не видели? – потрясенно спросил Роб.

Онор не очень-то интересовалась историей человечества и за четыре года, проведенных на острове, почти не обращала внимания на этот памятник.

– Видела. Это недалеко от того места, где гнездятся черепахи.

Роб вытянул шею, глядя в указанном направлении, и глаза его сверкнули интересом.

– Покажете мне?