Острота ощущений

Его энтузиазм оказался заразительным. Онор уже и забыла, когда последний раз чувствовала такой душевный подъем. Четыре года назад? Больше? Она кивнула и начала осторожно отползать под прикрытие деревьев. Роб последовал ее примеру.

За пять минут они добрались до пляжа на дальней оконечности острова. Лагуна с этой стороны была мельче, ее ярко-голубые воды сверкали под солнечными лучами.

Роб устремил взгляд в море, на то место, где, наверное, когда-то, накренившись, лежал на рифе «Эмден».

Онор коснулась спутника рукой и повела его к выступающим из песка двум бревнам, почерневшим от ветра и воды. Он почти благоговейно двинулся за ней. Часть этого чувства передалась и Онор. Она ощутила, что памятник очень важен для Роба Далтона.

Мемориал представлял собой два бревна, закрепленных вертикально. На поперечном брусе были вырезаны слова «Корабль его величества «Эмден». У осно вания этого памятника лежал кусок корабельной обшивки, позеленевший от времени, – на взгляд Онор, просто морской мусор. Но Роб отнесся к нему иначе. Он присел на корточки и легонько провел рукой по изувеченной временем поверхности, изучая каждую трещинку, словно читая шрифт для слепых. Онор на мгновение представила, как эти длинные изящные пальцы изучают изгибы ее тела, и отвела взгляд.

Сердце заколотилось в груди. Стараясь заставить его успокоиться, она спросила:

– А что случилось с этим крейсером? – хотя в общих чертах знала историю «Эмдена».

– Во время Первой мировой войны австралийский крейсер «Сидней» откликнулся на отчаянный призыв острова Дирекшн. Там находилась важная радиостанция, обеспечивающая связь Австралии с остальным миром. Когда «Сидней» подошел к острову, он обнаружил крейсер «Эмден», стоящий в гавани и готовящийся к бою.

Роб обходил памятник, внимательно рассматривая каждую деталь, словно это были не просто вкопанные в песок бревна, а нечто большее. Прекрасный рассказчик, он жестикулировал, словно рисуя в воздухе ту сцену, о которой повествовал своим низким, гипнотическим голосом:

– «Эмден» был легким крейсером, оснащенным мощной паровой машиной. Он не раз уходил от преследования вражеских судов и скрывался в нейтральных водах. Но этот бой был кратким и жестоким. Капитан «Эмдена» решил на полном ходу выбросить крейсер на берег, а затем открыть кингстоны, чтобы судно не досталось противнику.

Онор казалось, что Роб даже забыл о ее присутствии и ведет рассказ для самого себя.

– А что случилось с командой? – спросила она.

– Большая ее часть была убита при перестрелке из корабельных орудий с «Сиднеем». Кто-то погиб при посадке на мель, кого-то взяли в плен австралийцы. А некоторые избежали плена и спрятались на острове, но погибли от жажды, потому что здесь нет пресной воды. Их тела, обглоданные кокосовыми крабами до скелетов, был найдены год спустя.

Онор кивнула в сторону небольшого возвышения:

– Это место малайцы называют «Могила боцмана». А что стало с «Эмденом»?

– Он так и лежит на дне прямо за рифом. – Роб указал подбородком в сторону безупречно-голубого океана, словно плавно превращающегося в небо у горизонта. – До того, как крейсер перестал существовать, местные жители забрали с него все, что смогли унести.

– Он проржавел и рассыпался?

– Нет. Он развалился на части и затонул. Теперь уже останки «Эмдена» наполовину заросли кораллами. – Роб перевел глаза на Онор. – В конце концов риф отомстил кораблю за вторжение.

Она улыбнулась поэтическому образу:

– Этот остров всегда так поступает.

Роб снова устремил взгляд в море – туда, где Онор впервые увидела его катер. Она еще и дня не провела вместе с этим человеком. Почему же ей кажется, что они давно знакомы? Стоя с ним рядом, Онор хранила молчание, чтобы не мешать его мыслям.

Солнце, клонящееся к горизонту, позолотило загорелое лицо Роба, выделив прямой нос и ровные скулы. Внезапно захотелось, чтобы это мгновение не кончалось. Но скоро солнце закатится, и Онор окажется здесь, на острове, один на один с этим… морским богом. Лучше не искушать судьбу. Хотя Роб Далтон сейчас стоит и смотрит на море остекленевшими глазами, вскоре он снова начет вести себя как речистый соблазнитель.

От этой мысли по спине пробежала легкая дрожь. Онор обхватила себя руками. Может, горстке моряков с «Эмдена» и повезло: их подняли на борт из жестоких волн. Но темный океан далеко не всегда так милосерден. Не каждому он дает шанс на спасение. И не все этому шансы рады – взять, например, тех матросов с крейсера, что выбрались на берег, но погибли здесь от жажды.

– Нам пора возвращаться, – произнесла Онор холодным тоном, отгоняя неожиданно нахлынувшие на нее мрачные воспоминания.

И тут же выражение лица Роба изменилось: исчезла только что промелькнувшая на нем страсть. Он бросил последний взгляд в сторону рифа и молча пошагал вслед за спутницей.

Роб несколько часов проворочался с боку на бок в каюте «Игрока» – заснуть не получалось. Он пытался убедить себя, что виной тому страх утонуть вместе с поврежденным катером, а вовсе не вспыхивающие то и дело перед глазами образы: абрис щеки Онор, ее соблазнительные загорелые бедра. На борту «Игрока»

Роб провел немало ночей, но никогда еще здесь не появлялась женщина – ни наяву, ни в его снах. Будь проклята Онор, незримо вторгшаяся в его убежище!

Наконец Роб не выдержал и вскочил с койки, решив, что немедленно отправится на берег.

До самого горизонта по океанским волнам пролегла лунная дорожка – словно тропинка из желтого кирпича, ведущая в волшебную страну Оз, а точнее, на остров, где живет прекрасная женщина. Выйдя на палубу и повернувшись лицом к берегу, Роб представил себе, как Онор спит сейчас в своей палатке с рисунком из гигантских подсолнухов.

Он просто немного посмотрит на эту женщину спящую. Ведь в этом нет ничего плохого, правда?

Роб улыбнулся, скользнул в воду и тут же судорожно втянул воздух, едва ледяная вода намочила шорты. В голове мелькнула мысль о том, что акулы в этих краях особенно активны по ночам.

С рекордной скоростью он доплыл до выступающей над водой части рифа и перелез через нее. В защищенной от океана лагуне, казалось, не таилось никаких опасностей, но Роб все равно переплыл ее так же торопливо.

Он выбрался на песок острова и в лунном свете разглядел просвет между деревьями, где проходила тропинка, ведущая к лагерю. Пробираясь под пальмами, согнувшимися под весом спящих на них птиц, Роб старался ступать тихо, но все равно потревожил парочку пернатых. Приблизившись к лагерю, он замедлил шаги, не желая напугать хозяйку и решив просто посидеть на раскладном стуле оставшиеся до рассвета пару часов.

Палатка достаточно велика, чтобы вместить двоих, но Онор явно не пожелает разделить ее с едва знакомым человеком, к тому же непрошеным гостем. Роб представил себе, как «русалочка»-отшель ница раскинулась во сне, и его воображение тут же заработало на полную катушку.

«Ты извращенец, Далтон», – одернул он себя.

И тут его внимание привлекло какое-то движение под деревьями в дальнем конце лагеря. Роб кинул взгляд на часы. Без четверти три. Все ясно: Онор тоже не спится, как и ему. Она пересекла освещенное лунным светом пространство перед палаткой, и Роб резко вдохнул.

Онор была обнажена, кожа ее отливала золотом.

Он отступил в тень деревьев и отвел глаза в сторону. Теперь Роб услышал, как хозяйка лагеря роется в своих вещах, затем раздался глухой звук – словно что-то бросили в миску, потом туда же полилась вода.

Роб замер на месте. Он немедленно ушел бы, но Онор может услышать его – ведь ему слышно отсюда, как она наливает воду. Он мысленно выругался, превратившись в слух. Вот Онор отжала губку, затем снова прошагала в дальний конец лагеря.

Роб вел борьбу со своей совестью. Ведь ему стоит только подвинуться всего на несколько дюймов, чтобы эта женщина оказалась скрытой от него деревьями, а затем можно будет на цыпочках уйти прочь! Но вместо этого он стоял с закрытыми глазами и слушал, как она моется. Весь день Онор ходила в довольно откровенном бикини, так что сейчас Робу было несложно представить ее обнаженной. Вот она стоит спиной к нему в лунном свете и легкими прикосновениями протирает тело влажной губкой. Казалось бы, в ее движениях нет ничего сексуального, но Роб еле сдержал стон возбуждения. Здесь, на острове, где нет пресной воды, такое мытье – настоящая роскошь. Онор стоит, полускрытая кустами пандануса так, что видны только голова и плечи. Она поднимает руку и проводит губкой по шрамам – осторожно, почти с любовью, – затем замирает, склонив голову и по-прежнему касаясь изуродованной плоти, а после снова начинает поглаживать шрамы почти с благоговением.

Роб завороженно застыл, чувствуя, что наблюдает что-то куда более личное, чем если бы просто увидел эту женщину обнаженной. И тут он внезапно осознал, что глаза его уже не закрыты и то, что он видит, не плод его воображения. Что он творит! Подсматривает за голой женщиной!

«Прекрати! Сейчас же!» – мысленно приказал он себе и шагнул назад. Но не успел Роб отойти от лагеря на несколько метров, как на тропинке перед ним возникла Онор – бледная, с широко раскрытыми глазами, прижимающая к груди полотенце.

– Понравилось шоу? – спросила она обвиняющим тоном.

Онор смотрела Робу в глаза, стараясь не обращать внимания на сверкающие под луной капли воды на его коже и в волосах, на его густые ресницы. Она понимала, что у него сейчас есть два варианта действий: трусливо все отрицать или повести себя как настоящий мужчина.

Успокаивающе выставив перед собой руки, Роб тоже смотрел ей в глаза, хотя Онор стояла перед ним почти голая.

– Вы очень красивая. Я не хотел подсматривать за вами.

– Врете! – Она все еще сердилась на него. – Или хотите сказать, что у вас нашлось срочное дело как раз там, где я мылась?

– Я прошу прощения за то, что приплыл ночью на остров. Я не ожидал, что вы будете мыться в такое время.

Онор покраснела от злости:

– Вы должны сейчас спать!