Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая

– …брачный, – нахмурившись, вставил Бирр, – об этом я хорошо знаю, я читаю газеты, так что можешь меня не просвещать.

– Нет, сначала позволь мне договорить, иначе нам придётся торчать тут до ночи, пока ты не выпустишь весь пар, – возразила Марта. – Итак, мы с Ноули договорились, что я помогу ему выжить, ведь он спас меня у Арочных Ворот в годовщину парада.

– Что?! – черты лица Бирра, едва замершие, снова задвигались в гневном беспокойстве. – Так вот где ты была тогда? Ты лгала мне ещё с тех пор, Марта! Как я теперь могу тебе поверить?

– Признаюсь, тогда я лгала, – она покаянно повесила голову, – но у меня не было выхода. Я пообещала Ноули, что никому и никогда не расскажу о своей первой встрече с ним… Все газетные статьи насчёт нашей свадьбы – это ложь и надувательство.

– Марта, – в голосе Бирра зазвучал укор, – ты могла бы сказать мне раньше; я поверил бы и понял бы тебя. Мы дружим с раннего детства, мы, можно сказать, примёрзли друг к другу, а ты никак не научишься доверять мне. Ты придумала столько несуществующих врагов, что за их тенями не видишь даже старинных друзей!

– Но я же извинилась, Кавер, сотню раз извинилась! – неожиданно вспылила Марта. – Думаешь, мне понравилось ломать комедию перед Королевой и придворным штатом? А перед «высшим светом», этими мульниками и имперскими аристократами? – прерывисто вздохнув, она резко провела ладонью по лицу. – Я даже не представляю, как я выжила бы, если бы Виллимони не понял, наконец, с какими пронырливыми тварями он ежедневно имеет дело.

– Ладно, ладно, будем считать, ты сумела разжалобить моё каменное сердце, – улыбнулся ей Бирр, – я прощаю тебя и соглашаюсь даже некоторое время терпеть Виллимони. Я сумею реабилитировать тебя перед Союзом, Марта, будь спокойна. Нет такой вещи, которую я ради тебя и нашей дружбы не сделал бы…

– Значит, мир, – радостно вздохнув, Марта уткнулась носом в плечо друга.

Пока революционеры обнимались в знак восстановленных тёплых отношений, Виллимони в порыве какой-то малопонятной ему завистливой ревности скрипел зубами в сторонке. Только сейчас он понял, насколько же он далёк от собственной супруги, навязанной ему общественным давлением и незаурядной личностной глупостью. Гибрид-революционер, выходец из нищенствующей семьи, значил для Марты куда более, нежели он, Ноули Виллимони, блестящий любимец всех необъятных просторов Империи, образованный потомок аристократического рода! Что за несправедливость? Или у неё нет глаз, если она не может отличить лучшего от худшего?! Да и вообще, с какой это стати он вдруг начал видеть перед собой другую Сауновски, выбросив из головы куда более важные мысли? Его не должна была волновать противоестественно крепкая дружба Марты и Бирра – пусть хоть влюбятся друг в друга, – главное, они обязаны были указать ему путь выхода из создавшегося трудного положения. Думать о том, что платой за подобного рода услугу Бирр наверняка назначит членство в Союзе, Ноули вовсе не хотелось. Стать одним из бунтовщиков значило отречься от Их Величеств – а Их Величества, пожалуй, были единственными в Империи, кто ещё ни разу не предал его.

Когда Марта и Бирр, наконец, отошли друг от друга на приличное расстояние, Ноули вздохнул с явственным облегчением: почему-то перенести это неприглядное зрелище ему оказалось чрезвычайно трудно.

– Ну, что, – ухмыльнувшись ухмылкой того, кто отлично сознаёт собственную силу и ничтожество противника, хмыкнул Бирр, – заходите в мою пещеру. Тебя, имперец, это тоже касается. Можешь благодарить Марту за то, что она во второй раз спасла твою жалкую жизнь.

– Или у тебя не хватило смелости на неё посягнуть, – парировал Ноули, прожигая Бирра насквозь презрительным взглядом.

– О, Магия Великая! – взвыла Марта и схватилась за голову. – Да прекратите ли вы хоть когда-нибудь ссориться друг с другом? Неужели вы настолько бестолковые и упрямые, что никак не желаете понять: раз враг у нас общий, бороться с ним надо сообща?

– Что?! – зашипел Виллимони. – Ты сказала: «у нас»? Извини, но я не зачислял и никогда не зачислю себя в вашу компанию! Мне прекрасно известно, какими способами вы намерены «бороться»! Устроить взрыв, поджог, ограбить видного чиновника, заколоть за углом знатного офицера… Ваши действия направлены не на то, чтобы улучшить своё положение, а на то, чтобы доставить как можно больше неприятностей Короне!

– Ну, все начинают с подобных мелких пакостей, – Бирр рассудительно пожал плечами. – Или ты станешь оспаривать мои слова, Виллимони? Может, прежде, чем сделаться начальником войск внутреннего охранения, ты не был офицером, а до того – солдатом? Хотя, конечно, я не спорю, богатые семьи могут и купить нужный им чин; к чему благородным дворянчикам спать в грязных казармах?

– Бирр! – одёрнула его Марта. – Если мы пришли сюда по важному делу, ни к чему переходить на личности!

– Я всего лишь доступно объясняю Виллимони, почему мы занимаемся мелким вредительством вместо того, чтобы перейти на крупное и убить его самого, Фолди и Короля с Королевой.

– А чем же вам не угодили Их Величества? – не сдержался Виллимони. – Или ваша организация возомнила себя настолько могущественной, что решила установить республику по всей Авалории?

– Ты прав, – спокойно согласился Бирр, – но лишь отчасти. Да, Их Величества причинили Кеблоно много зла, но не это склоняет меня к их убийству. Заглянув в прошлое нашего города, я выяснил одну крайне любопытную вещь: мы уже получали независимость на довольно-таки долгое время. Но мы её не сохранили, а почему? Потому, что Королю и Королеве невыгодно иметь в составе своей Империи одну автономную республику, ведь в этом случае Кеблоно приносит в казну треть от того налога, который он платил бы, являясь зависимым. Да, возможно, мы добьёмся возвращения старых законов и мирным путём, но только кто сумеет предугадать, сколь долго продлится наше блаженство? Двадцать, тридцать лет? Или даже менее того? Короне опять надоест получать от нас меньше денег, но выполнять по отношению к нам не уменьшившиеся в размерах обязанности. Нам выдвинут ультиматум, как два года назад. Мы ответим отказом – начнётся война. У Империи армия больше и оружие совершеннее, без призыва иностранных наёмников мы не выстоим. Тут, опять же, у нас есть два выхода: либо привести в свой родной город чужестранцев, которые станут немилосердно грабить и объедать нас, как это делали бы имперцы, либо остаться в одиночестве и пасть опять! Этот цикл будет повторяться снова и снова, до тех пор, пока не случится одно из двух: либо угаснет монархия, либо мы покоримся. Сам понимаешь, Виллимони, моя гордость не позволяет мне согласиться со вторым вариантом. Возникает вопрос: к чему ждать так долго и лить столько крови? Если мы установим свою власть по всей Империи, даруем населению гражданские права и свободы, о которых сами мечтали так долго, нам никто не будет противостоять. Государство успокоится, наконец! Разве ты этого не хочешь?!

Виллимони задумчиво покусал губу: рассуждения Бирра в какой-то мере были разумными и справедливыми, но только одно не укладывалось у него в голове – требование свергнуть монархию…

– Если ты выступишь против королевской власти, кто тебя поддержит? – тихо спросил он у Бирра. – Ведь ты будешь так же одинок, как и прежде.

– Федлис, неварские кочевники… мало ли? – Бирр опять пожал плечами. – Неужели ты настолько глуп, Виллимони, что считаешь, будто у нас не найдётся последователей? Всё зависит от того, в каком положении окажемся мы. Вряд ли неварцы и Федлис кинутся помогать нам, если Империя обложит нас со всех сторон; а другие города и провинции и подавно не шевельнутся. А если мы пойдём на Столицу? Неварцы с воплями кинутся за нами, Федлис, Буонко, Найт воспрянут духом. Они услышат наши требования, согласятся с ними и решат, что желают получить то же самое. Кто тогда удержится от желания идти следом? Разве что Аккаранайдо, Столица и некоторые другие, но их слишком мало.

– Ты – идеалист, как и все твои друзья, – со вздохом заключил Ноули. – Как вы сумеете управлять целой Империей, если вы даже собственный город не привели в порядок в эпоху республики?

Потомок гибрида, сдержанный, как и его достославные предки по отцовской линии, не шевельнул ни одной мышцей, черты его грубого, словно вытесанного из камня, лица не дрогнули, однако Виллимони был уверен, что внутренне его собеседник готов взорваться от ярости. Выслушивать даже справедливую критику по отношению к своему городу не мог никто из всех коренных кеблонцев, которых он знал. Патриотизм у этого народа служил ему одновременно и сильным, и слабым местами. Слегка наклонив голову, Бирр со вздохом согласился:

– Да, мы не сумели воспользоваться теми неожиданными милостями, которые свалились нам на голову. Мы думали, Империя не пойдёт против своих сограждан. Мы думали, независимость останется с нами навсегда… Теперь я не повторю прошлых ошибок. Я уже знаю, как станет функционировать новый государственный аппарат в наше правление.

– Время которого ещё не настало, – поспешил остудить его пыл Виллимони.

– Но обязательно настанет! – восторженно запылали глаза у Марты.

Мечтательно вздохнув, она вцепилась мужу в руку так, что её ногти, прошив рукав маскировочного плаща и мундира, больно оцарапали ему застарелые шрамы. Да, вот куда его завела собственная глупость и неосторожная доверчивость: в лапы непредсказуемой революционно настроенной кеблонки; затем – в вонючую старую канализацию, где он сейчас и застыл, будто бы статуя, в окружении двух законченных бунтовщиков. Он и сам не понимал, как ему избавиться от навязываемого ему предательства. Марта и Бирр уже учуяли запах бегущей добычи, они вонзили в него свои цепкие когти и не ослабили бы хватку, пока он не дал бы удовлетворяющий их ответ.

Видимо, обуревавшие его чувства слишком отчётливо отразились у него на лице, поскольку закадычные друзья, обменявшись лукавыми горящими взглядами, вдруг весело засмеялись. Виллимони оскорблённо вздёрнул бровь; кеблонцы засмеялись ещё громче.

– Не волнуйся, имперец, – сквозь хохот выдавил Бирр, – ты абсолютно не нужен нам как революционер. Молчи только – и на том тебе спасибо! Думаешь, мне так сильно хочется ежедневно видеть твою спесивую физиономию?

– По крайней мере, у тебя существовала бы тогда возможность без риска узнавать о том, что происходит в лагере твоих врагов, – нахально вздёрнув подбородок, ответил Виллимони.

Бирр засмеялся ещё громче, и густое басистое эхо, рокоча, будто падающие с гор камни, прокатилось из одного конца канализации в другой. Очевидно, эти слова не разозлили его, а, наоборот, развеселили ещё больше. Бирр и Марта определённо изменились с тех пор, как Ноули мог предугадывать их реакцию… Теперь они казались непрошибаемыми, как горы; в ответ на одно оскорбление они выдавали двадцать. Только одно чувство время не отобрало и никогда не сумеет у них отобрать – чувства любви к родному городу.

Смех Бирра замер, наконец, глубоко под землёй, и вновь воцарилась канализационная тишина, нарушаемая исключительно мерным журчанием стекающих по трубам нечистот. Фыркнув сквозь зубы, гибрид заявил:

– Да зачем ты просишься к нам в шпионы, когда мы и без тебя знаем о каждом шаге твоих друзей! Кто, если не ты, твердил, что никогда не предашь своих повелителей?

– Их Величествам будет лучше, если несправедливости в городе исчезнут, – вздохнул Ноули, опустив голову. – Вы, между прочим, должны были бы поддержать меня, если вы действительно желаете Кеблоно добра. Империю невозможно победить, это знают все.

– Хватит умничать, – оборвал его Бирр, – твоя хвалёная Империя уже давно побеждает огромной армией, а не талантливыми решениями полководцев. Легко же задавить червячка, навалив на него груду камней!

– Какая разница, каким образом Империя победит этого червячка, под которым ты, конечно же, подразумеваешь Кеблоно? – фыркнул Виллимони. – Поймите же, ваши мечты неосуществимы. Что вам стоит вернуться к нормальной жизни? Мы не так плохи, как вы думаете; на нас тоже нельзя вешать ярлыки.

– И на нас нельзя, однако этим занимаются все, кто ещё не обленился окончательно, – агрессивно выгнув шею, буркнула Марта. – Мы не причиняли вам зла, мы жили спокойно, мирно, добросовестно платили налоги в казну, однако вам всего было мало…

Синхронно вздохнув, друзья-кеблонцы одновременно плюхнулись на землю, устремив тоскующие взгляды куда-то в неопределённые далёкие дали. Чуть подумав, Виллимони сел рядом с ними; уже предчувствуя, что совсем скоро эта парочка заговорит опять. И, как следовало ожидать, он не ошибся.

Первым слово взял Бирр Кавер. Задумчиво покрутив в пальцах какой-то крошечный камушек, гибрид запустил его в проржавевшую насквозь трубу. Стук – стук – стук – плюх: это снаряд, отскочив несколько раз от железа, а затем – от склизких стен, канул в глубины мерно текущих по своим руслам нечистот. Бирр промолвил с горькой усмешкой:

– Подумать только – в нынешние времена честное создание выгоняют в шею даже из его родного города. Империя слишком сильно изменилась, пока мы жили сами по себе. Ты, Ноули Виллимони, можешь призывать нас примириться с твоими обычаями, но мы никогда не согласимся, а ты никогда нас не поймёшь. Нужно родиться и жить в Кеблоно, чтобы научиться думать и чувствовать, как мы. Свобода и независимость очень много для нас значат; но не меньше для нас значит и честь. Наверное, у вас это слово уже почти все позабыли…

– У вас также, – хмыкнул Виллимони, – вспомни своих дружков-палачей: Вениса и Веста.

– Не задевай чести покойников! – прорычал Бирр сквозь зубы. – Они погибли, защищая свою Родину! Их последние минуты были полнее смыслом, чем вся твоя жалкая жизнь, которую ты проводишь у подножия трона Короля и Королевы!

– Честь Короны – честь имперской армии! – в запале выкрикнул Виллимони. – И не тебе, необразованный гибрид, дано осуждать нас!

– Вот и первопричина всех наших разногласий, – неожиданно вмешалась Марта.

Бирр удивлённо скосил в её сторону глаз:

– О чём ты?

– Мы не примиримся, – она обречённо покачала головой, – пока не научимся не трогать эту больную тему. Если Виллимони так нравится почитать Кларка и Влеону…

– Их Величества, – прошипел Ноули, строго глянув на Марту, однако та пропустила его поправку мимо ушей.

– …то пусть пока почитает их; в самом скором времени я сумею заверить его, что даже для них он является пустым местом. Пойми, родная земля, в отличие от твоих правителей, не предаст никогда – она охраняет тебя, пока ты её любишь и уважаешь.