Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга вторая

05:53 AM.

А тем временем в Империи…

Королевство Авалория (истинно – Империя), Столица, Дворец Их Величеств. 18 Фурутуру 3041 года по летоисчислению Авалории.

Фолди с раздражением отшвырнул от себя вчерашний номер «Кеблонского Вестника». Напечатанные там строчки по-прежнему вертелись у него перед мысленным взором; возникали даже тогда, когда он на секунду прикрывал уставшие глаза. И неудивительно: разворачивая очередной выпуск, он уже приблизительно знал, что за репортаж займёт первые полосы. Конечно, эти треклятые революционеры! Министр едва удержался от желания злобно стукнуть кулаком по столу. Где они сейчас прячутся? Их необходимо найти, подвергнуть пыткам и казнить! Иначе в городе снова вспыхнут мятежи; вполне возможно, что они по своей масштабности превзойдут даже памятную всем Освободительную Войну.

Фолди раздражённо фыркнул, и, отставив в сторону увесистые папки с донесениями своих шпионов из министерства иностранных дел, вновь углубился в чтение газеты. Ситуация в Кеблоно его крайне тревожила. День ото дня эти обнаглевшие создания, «защитники справедливости», как они сами себя называли, осмеливались нападать на государственную собственность! Они сжигали типографии! Обворовывали оружейные склады! Вчера, как он уже успел узнать, революционеры подорвали на самодельной мине генерала Лактюота – одного из самых активных деятелей Освободительной Войны, а Дорап Гевала молчит! Он предпочёл закрыться в дворце самоуправления, выставить вокруг когорты вооружённой до зубов стражи и, сидя у окна со шпагой в руке, отдать своим подчинённым приказание быть спокойными…

Наместник изо всех сил старался замять зреющий скандал. Пока это у него неплохо получалось: революционеры не отваживались трогать крупные промышленные предприятия или конторы, принадлежащие Империи, но убийство генерала Лактюота стало началом нового этапа борьбы. Общественность не простит Гевалу, если он немедленно не примется расследовать преступление. К счастью, Дорапу хватило ума хоть это понять, и потому он… обратился к Фолди со слёзными мольбами помочь. Министр презрительно улыбнулся. Этого следовало ожидать… У Гевалы не получится навести в городе порядок, а Виллимони не предоставляют для этого полномочий. Всем сейчас заправляет Сиар… преисполненный амбиций, упрямый, вспыльчивый, но туповатый – что роднит его с горячо любимым дядюшкой. Фолди не составило труда купить младшего Гевалу и через него взяться за управление Кеблоно. Но сейчас нити марионеток стремительно ускользали от него. И Дорап, и Сиар совершенно отбились от рук: казалось, революционеры испугали их настолько, что они не боялись теперь даже министра, чей гнев воистину ужасен!

Фолди срочно необходимо было приехать в город и самому разобраться в том, что там на самом деле происходит. Бросив все дела, он незамедлительно отправился бы в путь ещё тогда, когда так называемый «Союз Справедливости» подорвал первую типографию! Но его, как всегда, задержала Королева. Гордясь своей беременностью, Влеона требовала неустанных восхвалений в честь ещё не родившегося инфанта (или инфанты?), которому могло и вовсе не посчастливиться увидеть солнечный свет. Она наотрез отказалась отпустить Фолди из Столицы. Чтобы не лишиться последних остатков её милости, он притворился верным слугой и не покинул своих роскошных, как у Принца, покоев. Его единственной связью с внешним миром остались газеты, донесения и… Байна. Оказывается, от неё можно было получить больше пользы, чем он предполагал. Любимица Королевы, Байна крутилась при дворе, ворохами собирая разнообразные сплетни, а затем тащила их – даже не представляя, что это такое на самом деле, – к супругу на одобрение. О большинстве новостей, которые Байна к нему доставляла, Фолди знал и без неё – в конце концов, он не зря пользовался репутацией самого осведомлённого человека в Империи. Однако общество жены его почему-то не раздражало. И он знал, почему: невзирая на свою наивность и ограниченность, Байна была к нему добра. Она по-настоящему его любила и заботилась о нём; она не предала и не оставила бы его, даже если бы её соблазняли все сокровища и писаные красавцы этого мира.

Министр внутренних дел Авалории был практически всемогущ. Он мог купить, вымолить, выторговать или вырвать всё, что ему могло потребоваться, – но только не любовь. Настоящая любовь – этот бриллиант, встречавшийся в природе едва ли не реже врождённой честности, – не подлежала ни купле, ни продаже, и Фолди успел в этом убедиться за годы своей придворной жизни. Байна Санна, кажется, не знала никого в мире лучше него, и она ему не лгала. Это по-прежнему приводило министра в недоумение.

Слегка скрипнув, приотворилась дверь, и Байна проскользнула в кабинет. Её лицо выражало смущение и решимость одновременно, в руках она крепко сжимала плоский серебряный поднос.

– Ваше Превосходительство, – её ещё писклявый детский голосок колебался между неуверенностью и твёрдостью, – Вы обязаны отдохнуть.

– Госпожа Байна, – с тенью раздражения в голосе откликнулся министр, – это моя работа. Не могли бы Вы не отвлекать меня и впредь?

Губки девушки обиженно надулись. С грохотом поставив поднос на стол напротив министра, она раздвинула папки с секретными донесениями и заглянула между них, словно враг, прорвавшийся через тщательно охраняемые бастионы неприступной крепости. Её глаза пылали праведным негодованием.

– Ваше Превосходительство, – голосок ощутимо задрожал, – Ваше зрение и так оставляет желать лучшего! Не усугубляйте проблемы, которые у Вас уже имеются! Пожалуйста, – она вдруг подалась вперёд и метнула на него умоляющий взор, – пожалуйста, поговорите со мной! Я так давно не слышала Ваш голос! Почему-то Вы отдаёте всё своё время важным чиновникам; мотаетесь из одного конца Столицы в другой… Вчера Вы обещали провести со мной хоть полчаса, а вместо этого собрали Королевский Совет и совещались до поздней ночи… Скажите, ну неужели Вы меня настолько не любите?

Почему-то эта искренняя речь заставила министра вздрогнуть и посмотреть на неё. Умоляющее личико Байны находилось от него всего в паре сантиметров, и её гигантские карие глаза влажно блестели. Трепетно сжав побелевшие кулачки, она покорно ожидала его решающего слова. И это слово – единственное слово – могло либо уничтожить её, либо осчастливить. Фолди озадаченно уставился на неё. Таким идиотом он себя ещё никогда не чувствовал – либо чувствовал настолько давно, что благополучно успел об этом позабыть. Эта девочка так быстро успела привязать его к себе…

Все долгие десять лет службы он признавал лишь одного своего повелителя, восседающего на недосягаемом троне. Повелитель звался Всеобъёмлющим Контролем, к которому он стремился всю жизнь. У него было всё – и всего ему не хватало. Ему упорно казалось, что он по-прежнему обделён, что лучшее только впереди. Ради власти он отбрасывал крепкие привязанности и лучшие чувства, наступал на горло собственным идеалам – и в итоге остался совершенно одинок. У лидеров нет друзей, есть только прихлебатели; у них не бывает любви – есть лишь чрезмерно расчётливые и ловкие дамы. Но… ещё была Байна. Искренняя, добрая, терпеливая Байна, которую не волновали ни его положение, ни его возраст и ходившие о нём слухи. Была ранимая, чувствительная Байна, настолько похожая на невинного ребёнка, что её невозможно было обидеть. Ей невозможно было отказать. Сделать это – всё равно что отобрать у трёхлетнего карапуза конфетку или любимую игрушку. Невзирая на все свои многочисленные недостатки, Фолди не мог причинить зло ребёнку. Поэтому он поднял на Байну усталый взгляд и терпеливо осведомился:

– Да, госпожа Байна? Вы хотели о чём-то поговорить?

– Конечно, – нервно сминая в руках платок, заговорила она, – но… но я не могу с Вами разговаривать, когда Вы меня не слушаете!

«О Боги… Мало мне было Королевы-собственницы, мечтавшей прибрать меня к рукам и заставить круглосуточно сидеть у её трона с верноподданнически круглыми глазами, теперь по её стопам пошла Байна… Неужели ни одна женщина на земле не способна понять, что в мире есть гораздо более важные вещи, чем людские прихоти?»

– Почему Вы так думаете? – собрав всё терпение в кулак, осведомился министр. – Конечно, я Вас внимательно слушаю, госпожа Байна.

Несколько мгновений она подозрительно разглядывала его, словно намереваясь с истинно женским коварством уличить во лжи и обидеться, как это любила делать Королева во время ссор с Королём. Но Байна Санна была ещё слишком юной и наивной, о штучках своих замужних знакомых она не имела ни малейшего представления. А, даже если бы она об этом и знала, она никогда не вздумала бы ни в чём упрекать супруга: сказать хоть слово против Фолди значило бы утратить его доверие. Байна не знала, доверяет ли он ей, но неизменно утешала себя надеждой, что если она покажет себя добродетельной и терпеливой, то он обязательно по-настоящему разделит с ней душу на двоих. А пока… ей нужно было терпеть.

Усевшись на банкетку в затенённом углу комнаты, чтобы не мешать Фолди работать, она смущённо уставилась на носки своих туфель и неуверенно заговорила:

– Понимаете… Вы так давно не были на светских раутах… а меня Её Величество приглашала, ведь её старшая фрейлина тяжело больна, Вы знаете…

Министр утвердительно кивнул и с удвоенной скоростью принялся строчить что-то на длинном пергаментном свитке. Его покрасневшие от напряжения глаза сузились почти злобно, и Байна испуганно спросила:

– Я сказала что-то не то?

– Нет, госпожа, – успокоил её Фолди, не отрываясь от работы, – рассказывайте дальше.

Байна вспыхнула от стыда: как она не догадалась, что Фолди так щурится потому, что он почти ничего не видит? Своим глупым замечанием она только привлекла его внимание к той проблеме, о которой он совсем не любил распространяться. Аристократы родом из старинных фамилий ненавидели демонстрировать свои слабости. Байна поклялась себе, что накрепко запомнит это, и постаралась не смотреть Фолди в глаза, чтобы не искушать себя желанием позаботиться о нём.

Продолжая рассказывать ему свежие новости, она аккуратно прокралась к столу и сняла с него серебряный поднос. Пока Фолди хмыкал и отпускал короткие замечания в знак того, что он её слушает, и разгребал гору документов перед собой, Байна аккуратно смешивала целебные травы, готовя для него мазь. Конечно, он будет противиться и злиться, возможно, даже выругает её, но ему необходимо лечиться, иначе он рискует окончательно ослепнуть.

Байна уже сама не замечала, что говорит. Её взгляд всё чаще соскальзывал к свитку, над которым Фолди вновь принялся трудиться, пока не остановился на нём окончательно. Она робко взглянула на него, затем на перо, уверенно сжатое в его пальцах. И, набравшись смелости, тихо спросила:

– А что это, Ваше Превосходительство?

– Это? – министр бросил на неё затуманенный взгляд, и она с тревогой отметила, что его сощуренные глаза покраснели ещё больше. – Это – указ №346 по провинциям Кеблоно и Федлис.

– Но… – Байна не слишком хорошо не разбиралась во всяких политических и юридических тонкостях, но даже она заподозрила неладное, – разве этими провинциями не должны заниматься наместники?

– Наместники! – презрительно фыркнул Фолди с таким видом, как будто она сказала несусветную глупость. Но, быстро глянув на неё, он поторопился прибавить: – Госпожа, Вы рассуждаете так, как будто наместники – полновластные государи в своих землях. Они напрямую подчиняются Королеве, но, как Вы видите, я, доверенное лицо Её Величества, имею право приказывать им. Распоряжения для наместников поступают из министерства внутренних дел, напрямую от меня.

Байна слушала с восторженно приоткрытым ртом. Но, сообразив, как глупо она смотрится со стороны, низко наклонилась и отчаянно покраснела.

– А… – приподняв на супруга робкий взгляд, поинтересовалась она, – а как идут дела у моего брата?

– Разве Вы ему не писали? – поинтересовался Фолди, сосредоточенно нахмурившись.

– Писала, но… – Байна запнулась, – но он не отвечает мне. Ни он, ни госпожа Марта… как будто они заняты.

– Разве Вы не читаете газет, госпожа Байна? В Кеблоно сейчас не настолько спокойные времена, чтобы начальник войск внутреннего охранения и его жена могли расслабляться. Революционеры утратили страх перед законом, и, несомненно, Ваш брат пытается вернуть им этот страх. А его супруга успокаивает высший свет на местных раутах во дворце самоуправления. Они писали мне об этом на прошлой неделе и говорили, что едва ли смогут ответить нам в ближайшее время.

– Так, значит…

Неожиданный стук в дверь оборвал Байну. Вздрогнув, она едва удержала на коленях серебряный поднос. Министр с равнодушным видом поднял голову от бумаг и с непонятным ей ожиданием вгляделся в дверь.

– Войдите!

В кабинет просунулась взъерошенная голова помощника министра, постоянно загруженного различными поручениями Миллета Феста. Попытавшись пригладить непослушные темные волосы, Миллет взволнованно зачастил:

– Ваше Превосходительство, Его Величество срочно вызывает Вас в тронный зал! Там будут первый министр, министр безопасности, начальник полиции… словом, почти все влиятельные фигуры двора! Вам нужно торопиться!

– Да, но по какому поводу меня туда вызывают? – осведомился Фолди.

– Преступник, отравивший Её Величество, – выдохнул Миллет со зловещим и торжествующим видом одновременно, – так вот, он…

– Он пойман, – уверенно закончил Фолди. – И, мне так кажется, что я не ошибусь, если предположу, что это – женщина, и зовут её не иначе, чем госпожа Феллиния, первая королевская фрейлина.

– Вы… Вы знали?

– О, Магия Великая, – хмыкнул Фолди, выбираясь из-за стола, – это сделалось известно ещё за две недели до ареста госпожи, но держалось в секрете между мною, Его Величеством, первым министром и начальником полиции.

– Такая быстрота… – восхищённо выдохнул Миллет Фест, готовый простереться перед начальником в пыли.

– …и Вам бы не помешала, – прервал его Фолди. – Пока я буду отсутствовать, займитесь папкой №28 и проявите весь свой талант…

– Обязательно, Ваше Превосходительство! – вытянувшись по струнке, по-военному отрапортовал Миллет.