Точка невозврата

– Как ты не понимаешь… В кишлаке – ни души, а по улицам пешком разгуливают куры. Ты что думаешь, что у духов не было времени эвакуировать свою живность? Да они просто уверены, что не пустят нас в посёлок. Наверняка ведь знали, что на зачистку пойдет афганский полчок, а уж они-то, мародёры знатные. Да сколько ж их тут, раз они двух наших батальонов не испугались?

– «Урал», «Урал», я «Маска», приём! – уныло талдычил в гарнитуру радиостанции радиотелефонист, вызывая на связь командование бригады.

– Беридзе! Вторую рацию сюда! На частоту третьего батальона! Живо! Макс, дай команду своему связисту настроить станцию на волну ДШБ, на прослушку. Да где же этот «Урал»? – ротный заметно нервничал, что было ему совершенно несвойственно.

– Товарищ старший лейтенант! Комбриг… – обратился к командиру связист, передавая ему гарнитуру.

– «Урал», я – «Маска», необходимо остановить батальоны и вернуть их к своим бронегруппам. На подходе к кишлаку – ловушка, я «Маска», приём.

– «Маска», на основании чего делаешь такой вывод? Я «Урал», приём.

– «Урал», по кишлаку разгуливают куры… Долго объяснять, остановите батальоны, иначе мясорубка будет похлеще, чем Харе и Нангаламе…Я «Маска», приём.

– «Маска», а бараны там у вас по улицам не гуляют? – куры, разгуливающие по улочкам Вудаву, у комбрига явно не ассоциировались с вероятной мясорубкой. – Действуем по плану, усильте наблюдение. Я «Урал», конец связи!

Казачёнок передал гарнитуру связисту и длинно выругался. Он поднёс к глазам бинокль и стал внимательно рассматривать, не успевшие ещё далеко уйти, батальоны. Во всей округе царила благостная тишина, но внезапно справа, со стороны горного хребта, по которому шёл третий батальон, послышались выстрелы.

– Ну вот, понеслась кирза в рай… – пробормотал себе под нос ротный.

Эфир наполнился переговорами и треском. Ротные наперебой докладывали комбату, что огонь был открыт по разбегающимся зелёным. Зелёными было принято называть солдат и офицеров афганской армии за их внешнюю схожесть с братвой из банды батьки Ангела, знакомыми всем по телефильму «Адъютант его превосходительства», за разнообразие военной формы и за отсутствие в их рядах воинской дисциплины.

– Сейчас они и от десантников сбегут, – тихо предсказал Казачёнок и в подтверждение его слов слева вспыхнула перестрелка, и эфир взорвался уже во всех трёх радиостанциях.

Суть переговоров сводилась к тому, что зелёные неожиданно пропали, словно сквозь землю провалились. Растворились без осадка, под прикрытием огня невесть откуда взявшихся моджахедов, как паршивый, индийский кофе, купленный в бригадной автолавке. Движение батальонов застопорилось. Блокировать кишлак теперь не имело смысла.

– Вот не думал, что нас спасут зелёные, – немного взбодрившись, произнёс ротный, – сейчас духи начнут стрелять по батальонам и перебрасывать людей и вооружение для блокирования выхода наших к бронетехнике. Они здесь все тропки знают. У нас на всё про всё есть час – час тридцать, чтобы избежать грандиозных потерь. Не больше.

Действительно, долина быстро наполнялась звуками разнообразной, но пока ещё далёкой стрельбы. Позиции батальонов, не успевших занять доминирующие высоты, были крайне уязвимы, и комбриг дал им команду на отход. Разведроте была поставлена задача, используя своё выгодное положение, контролировать и, по мере возможности, прикрыть отход подразделений к бронегруппам и только потом отходить самой.

– Теперь успех нашего безнадёжного дела будет зависеть от того, как быстро слиняют батальоны, и успеют ли духи передислоцировать ближе к расщелине свои крупнокалиберные пулемёты и гранатомёты с того места, где готовили нам ловушку. Я бы на их месте за час уложился, – Виктор был немногословен.

Батальоны торопить не требовалось. У комбатов опыта было – через край, они воевали в этих горах с самого начала боевых действий и прекрасно понимали, что фактор времени сейчас – решающий. Успеют в срок к бронетехнике, значит, сохранят жизни своих подчинённых, а не успеют… Геройски гибнуть, 66-й бригаде, конечно, не привыкать, но всё же лучше до этого дело не доводить.

Через полчаса, отделавшись несколькими ранеными, батальонные колонны тронулись в направлении базового лагеря, и разведрота получила разрешение на отход.

– Нет задачи неблагодарнее, чем прикрытие отхода более крупных подразделений. Все силы и средства противника, сосредоточенные им для боя с двумя батальонами, обрушатся вскоре на наши головы, и горе нам, если мы не успеем вовремя выскочить из захлопывающейся мышеловки. На нашей стороне лишь ширина ущелья, гарантирующая, что стрелять по нам будут с приличного расстояния, и время, необходимое духам для завершения передислокации тяжёлых пулемётов из глубины ущелья. Да ещё наша собственная удача, и если у противника не окажется под рукой снайперских винтовок, то мы проскочим. Должны проскочить! – разразился поучительной проповедью Казачёнок и отдал приказ на спуск роты к подножию горы-муравейника.

– Может долбанём по склонам отрогов рядом с расщелиной? – на всякий случай спросил Максим, прекрасно понимая, что эффект от артиллерийского огня скорее всего будет чисто психологический.

Так уж вышло, что траектория стрельбы проходила параллельно склонам ущелья, и поэтому большая часть осколков улетит в пустоту. Духи, расположившиеся в самом начале изгиба левого отрога, вообще недосягаемы для наших снарядов, а справа трещина упирается в небольшой каньончик, который накрыть огнём гаубиц Д-30 и «Града» точно не удастся.

– Нам это сейчас, как мёртвым припарки, разве что для острастки. Вертушки смогли бы выручить, да где ж их взять? На всякий случай, пристреляй близлежащие к расщелине склоны, но снаряды зря не трать. Для них наш огонь, что слону дробина, да и времени у нас в обрез. С горки спустимся, и начнётся свистопляска. Три минуты тебе на пристрелку, – Казачёнок ловко спрыгнул на нижний валун и, по-кошачьи соскользнув с него, скрылся в лабиринте проходов.

Радиотелефонист лейтенанта Кольченко, весёлый башкир по фамилии Галиев, связался с огневыми позициями и передал телефонную гарнитуру своему командиру.

– «Амур», я «Туман». Первой, цель 101, квадрат 16-09, по улитке 6. Третьей, цель 102, квадрат 37-14, по улитке 9. Осколочно-фугасным. По одному снаряду, основными, огонь! Реактивной, навести в цель 101 и 102 по одной установке, и учесть поправки, которые будут получены в ходе пристрелки стволами. Я «Туман», приём! – взаимопонимание с огневиками уже давным-давно было тщательно отработано, и офицеры-артиллеристы понимали друг друга с полуслова.

– Первая. Выстрел! Полётное время – 28 секунд, – голос далёкой огневой позиции казался напрочь лишённым эмоций.

– Принято, первая выстрел, – продублировал Галиев.

– Третья. Выстрел! Полётное 31.

– Принято, третья выстрел.

Разрывы снарядов, прилетевших к подножию гор, с высоты были видны, как на ладони.

– Первой, правее 00-30, дальше 300. Веер 003. Третьей, левее 00-10, дальше 150. Веер сосредоточенный. По одному снаряду, основными, огонь! – переданные ровным, спокойным голосом Галиева улетели в эфир скорректированные лейтенантом установки для стрельбы.

Снаряды рванули практически в намеченных местах и, передав на батареи незначительные корректуры, Кольченко с Галиевым приступили к спуску.

Разведчики готовились к броску через простреливаемую с двух сторон, открытую и ровную, как бильярдный стол, каменистую площадку, лежавшую между ними и боевыми машинами, стоявшими перед разломом. Камни подножия конической горки укрывали их от пуль, летящих с отрогов гор. Казачёнок, собрав в просторном гроте всю роту, приступил к инструктажу.

– Перемещаемся перебежками, в два потока. Правый поток регулирую я, левый – лейтенант Кольченко. Бежим зигзагами, без всяких там перекатов. С ходу спрыгиваем в расщелину. В ней не задерживаемся, она вся насквозь простреливается, выбираемся из неё, и каждый залезает внутрь той машины, на которых приехал сюда. По нам бьют с двух сторон, но сильно бояться не стоит – стреляют не прицельно. Сами знаете, на расстоянии семисот метров и дальше размер мушки прицела превышает видимый силуэт человека, так что все прячемся за мушками духов! А если серьёзно, то надо просто очень быстро бежать, чуть меняя направление движения. Макс, выпускаем бойцов по моей команде, с разными временными интервалами между парами. Последними уходим втроём: я, ты и твой Галиев. Вопросы? Вопросов нет. Разделились на две группы! Пятнадцать человек со мной, шестнадцать – с Кольченко.

Через несколько секунд ротный увёл свою группу к правому выходу из-под каменной горки, затем связался по рации с «коробочками», и те подошли к самому краю расщелины. Дело оставалось за малым: пробежать шестьдесят метров под свинцовым дождём, хоть и не прицельным, но достаточно сильным, преодолеть разлом и заскочить под защиту брони.

– Максим! Готов? – донёсся до лейтенанта голос Казачёнка.

– Витя, погоди чуток. Я сейчас вызову беглый огонь двух батарей по ближайшим склонам, как договаривались, минуты на три. За это время должны успеть пробежать все. Как говорится, не убьём, так хоть напугаем. С разрывом первого снаряда отправляем первую пару. Хоп?

– Хоп! – донеслось в ответ.

Общение с огневыми не заняло много времени, и через несколько секунд в телефонной гарнитуре радиостанции раздался знакомый голос.

– Выстрел!

– Секунд через двадцать рванёт, и сразу же запускаем первую пару! – крикнул лейтенант Казачёнку.

Испуганные громкими человеческими голосами, под сводами грота метались ласточки, явно не желая улетать от своих гнёзд, прилепившихся то там, то здесь к сводам этого гулкого каменного зала.

– Хоп! – скупо донеслось в ответ, и через небольшой промежуток времени, услышав в воздухе шелест пролетевших к дальнему отрогу снарядов, ротный скомандовал «Вперёд!»

То, что последовало за этим трудно описать словами. Разрывы артиллерийских снарядов, наверно, немного отвлекли душманов, но на плотности их огня это никак не отразилось. С появлением на открытой площадке первой пары солдат горы проснулись окончательно. Со склонов работало, по крайней мере, два ручных пулемёта и порядка двадцати карабинов и автоматов. Бойцы бежали, позабыв про зигзаги, пули выбивали каменную крошку и поднимали фонтанчики пыли вблизи их ног. Мировой рекорд в беге на шестьдесят метров, скорее всего, не устоял. Когда бежавшие первыми начали выбираться из расщелины, на смертельно опасную дистанцию ушла вторая пара, отвлекая часть вражеского огня на себя. Затаившиеся под горой, cжав кулаки, смотрели им вслед. Обстрел, становящийся всё интенсивнее, чем-то напоминал набирающий темп и силу дождь, когда первые капли, долетевшие до земли, медленно, но, верно, перерастают в настоящий ливень с градом. Капли и градинки ударяются о землю, то здесь, то там, оставляя на поверхности мокрые отметины. Количество капель-градин непрерывно возрастает, и вот уже они стучат по земле всё чаще, чаще, чаще, чаще… И вот уже невозможно сделать и шага, не угодив под летящую с небес шрапнель …

В это же самое время в одном из гротов на склонах хребта, нависающего над Вудаву, на камне сидел человек лет пятидесяти в белой чалме, типичном пуштунском одеянии, с чётками в левой руке. Морщины уже успели проложить свои борозды на его до черноты загорелом лице. У его ног лежал автомат Калашникова, а на груди висел полевой бинокль. Это был, так называемый, командующий восточным фронтом Афганистана Юнус Халес. Позади него стоял телохранитель, ещё один человек с радиостанцией сидел на каменном полу пещеры. Рядом с Халесом, на соседнем камне, расположился, облачённый в серые шаровары и длинную рубаху такого же цвета, Антонио Нери. У него на коленях лежала жилетка, в левой руке он сжимал снятый с головы паколь – традиционный мужской головной убор жителей этих мест, а правой держал поднесённый к глазам бинокль.

– Если честно, я не верил в твой замысел, но эти шайтаны действительно сами лезли в западню, – негромко сказал полевой командир, – Аллах для чего-то спас неверных, зато у меня появилась ещё одна сотня моджахедов.

– Никто бы их не спас, если бы ваши люди не открыли огонь без разрешения, – недовольно поморщился Антонио.

– Они вступились за единоверцев, это уважительная причина, – приглаживая бороду, возразил ему Халес.

Звуки разрывов артиллерийских снарядов заставили их вновь поднести к глазам бинокли. Шурави наугад стреляли по склонам хребтов. По дну широкого ущелья двумя колоннами уходила бронетехника советских батальонов, и лишь в районе пирамидальной горки сиротливо жались друг к дружке три боевых машины. В оптику были видны солдаты, перебегающие под обстрелом от подножия горы к своей бронетехнике.

– Эти тоже уйдут. Не успеет Аббас переместить туда свои ДШК и ЗПУ, – огорчился Юнус, – жаль, что наши «аисты» не умеют летать.

– Да, удача сегодня сопутствует шурави, – согласился с ним Нери.