Вернись после смерти

Вернись после смерти
Николай Александрович Юрконенко

Новое произведение писателя Николая Юрконенко посвящено жестокому и бескомпромиссному противостоянию советской и японской разведок на территории Забайкалья в годы Великой Отечественной войны. Книга написана на основе архивных материалов Читинского Управления НКГБ – ФСБ. Вниманию читателей предлагается правдивое описание драматичных событий того непростого времени – малоизвестных, но грандиозных по своим масштабам, картины неповторимой по красоте забайкальской природы, а также исторические экскурсы и в радостное, и в горестное прошлое нашей Великой Родины.

Содержит нецензурную брань.

Николай Юрконенко

Вернись после смерти

Пролог

За Россию павшим

Пронзительно свежи и прохладны первые летние ночи в Забайкалье. Медленно согреваются после диких зимних холодов лесистые сопки, а на высоких каменистых гольцах, окруженных мрачными кедровыми урманами, на глухих таёжных полянах долго лежат девственно-белые снега. Сухой знойный, напоенный ароматами зацветающих степей Монголии южный ветер, еще не долетает до этих могучих становых хребтов и гранитных отрогов. Тихо кругом. Лишь едва слышно булькают в падях и скалистых разломах прозрачные таёжные родники, пробившиеся, наконец, к свету, сквозь толщу подземных ледяных линз.

В одну из таких зябких лунных ночей шел тайгой одинокий путник. Казалось, что человек продвигается наощупь – так часто он останавливался, замирал в полной неподвижности, чутко вслушиваясь в темноту, потом снова устремлялся вперед, посматривая на темный свод неба, словно прокладывал свой путь по звездам. Его шаги были едва слышны, ноги, обутые в легкие охотничьи и'чиги, ступали осторожно и мягко.

Туманное предрассветье застало путника у подножия крутого хребта, вершину которого венчал высокий и длинный скалистый гребень. Человек настороженно замер у закрайка леса перед широкой поляной и стал напряженно всматриваться в четкие на фоне светлеющего неба очертания скал. Было видно, что он колеблется: снова двинувшись по едва заметной тропке, вдруг остановился и, помедлив, присел на каменную глыбу. Его внимательный взгляд, в который уже раз, прошелся по крутому склону сопки, задержался на густой поросли ерникового кустарника. Так он просидел несколько минут, и, наконец, решительно поднялся. Сняв с плеча ружье, держа его наготове, скользящим шагом направился в гору и дошел тропой до скалистого гребня. И только там, у самого подножия, встал, тяжело переводя дыхание. В это время за его спиной, одновременно, как по команде, поднялись из-за гранитного валуна две человеческие фигуры. Оглушительный грохот винтовочного выстрела расколол глубокую предутреннюю тишину. Страшная обжигающая боль пронзила тело путника. Выронив оружие, он рухнул ничком. Двое, осторожно ступая по склону, подошли к упавшему. Один наклонился, всматриваясь:

– Сквозняк! Поймал дед мордой грунт и даже ногой не дрыгнул. – удовлетворенно прохрипел он, распрямляясь. – Теперь уж точно – дуба'рь!

– Ты уверен? – требовательно спросил напарник.

– А то, как же, – первый лязгнул затвором, выбросив стреляную гильзу, поставил винтовку на предохранитель и закинул ее за плечо. – После моей пули еще ни один не встал.

– Отойди-ка, – второй вскинул тускло блеснувший пистолет. – Я ему в башку шмальну на всякий случай, или забыл уговор?

– Охота «маслёнок» тратить – трать! Только погоди малость, я с него ичиги сдвину да переобуюсь, мои прохоря' по этим горам как есть расшлепались. Обшмонаю заодно.

– Давай пошустрее, нам еще топать да топать.

Через несколько минут сухо щелкнул пистолетный выстрел.

Глава 1

Унылой промозглой моросью истекал за окном поздний непогожий вечер. Майор Степанов, оперативный сотрудник отдела контрразведки Читинского областного Управления НКГБ, сидел за кухонным столом своей старой неуютной квартиры. Ужин майора был собран на скорую руку: банка разогретого тушеного мяса, пара холодных картошин «в мундире», крупно нарезанная луковица, несколько галет и кусочков сахара-рафинада из военного пайка. На примусе посвистывал закипающий чайник. Степанов был вдовцом, жена умерла давно, и с той поры разносолов на его столе не водилось, довольствовался по-солдатски самым необходимым.

Домашнее тепло разморило немолодого человека. Осоловело моргая потяжелевшими веками, майор вяло жевал, плохо ощущая вкус того, что ест. За последние несколько дней он вымотался до предела человеческих возможностей, оголодал и ужасно хотел спать. Заканчивая своё позднее застолье, он вожделенно предвкушал, как уже через несколько минут провалится в сладостный и беспробудный до самого утра сон. Хватило бы только сил раздеться. Резкая трель телефонного звонка заставила офицера встрепенуться и взять трубку.

– Слушаю, Степанов.

– Товарищ майор, – послышался чуть искаженный мембранной голос капитана Бутина, дежурившего по Управлению, – вам необходимо срочно прибыть в отдел, «эмка» уже послана.

– А что случилось, Сергей Павлович? – сгоняя сонное отупение, Степанов энергично потряс головой.

– Убийство, – помедлив, произнес Бутин. – Какого-то охотника в тайге застрелили.

– Кто застрелил, известно?

– Нет. Как я понял, это предстоит узнать нам.

– Выспался, рассобачья ты жизнь! – тяжело вставая, беззлобно ругнулся майор.

– В машине покемарите, Григорий Семёнович, – с сочувствием сказал Бутин. – До поселка Ерёмино часа три, как минимум, ехать.

– Ехать… – Степанов выключил примус и снял закипевший, наконец, чайник. – А милиция для чего? Бытовуха, это же ведь её хлеб.

– Я тоже так подумал, когда мне доложили из «УгРо», даже их дежурного хотел отругать, но в это время позвонил товарищ полковник, приказал мне сдать дежурство, немедленно вызвать вас, собрать весь наш отдел и подготовить «полуторку» к рейсу.

– А что за срочность такая, почему до утра нельзя подождать?

– Почерк всё тот же, – пояснил Бутин, – как и в предыдущих убийствах: два выстрела…

– В сердце со спины и в голову позади левого уха?! – ошеломленно уточнил майор.

– Именно так. Метод, стопроцентно гарантирующий смерть, – последние слова капитан проговорил глухо и медленно. Степанов представил его лицо в эту минуту: угрюмое, застывшее.

– Еду! – коротко бросил майор. Положив трубку, он затянулся широким офицерским ремнем, застегнул портупею, согнал назад складки гимнастерки, привычным движением сместил на правый бок потертую кобуру с пистолетом. Потом, коротко глянув на часы, взялся было за ручку чайника, но в это время у подъезда тревожно квакнула сигналом машина.

***

Убитый лежал на боку, уронив голову на вытянутую левую руку. Пальцы были настолько плотно сжаты, что создавалось впечатление, будто человек собирался зачерпнуть ладонью воду да не успел. Правая рука была неестественно завернута и покоилась на отлёте. Степанов присел на корточки перед трупом, внимательно осмотрел его. На вид мужчине было лет под семьдесят, большого роста, плечист и при жизни, вероятно, обладал еще достаточной силой.

– Странно лежит, правда? – майор выпрямился, встал рядом с капитаном Бутиным.

– Да, я тоже это заметил, – кивнул тот, – руку имеете в виду?

– Именно… – Степанов неторопливо обошел труп, остановился в ногах, подумал. – Дело было вероятно так: убили его с первого выстрела, то есть попаданием в область сердца. Стреляли, скорее всего, вон из-за того камня, – майор показал глазами на высокий обомшелый валун. – Потом подошли, потянули за руку, перевернули на бок, чтобы произвести контрольный выстрел в затылок. Затем разули и обыскали, обратите внимание: карманы вывернуты… Всё правильно, капитан, это убийство по нашей разработке, почерк – тот же. И винтовка, и пистолет, наверняка, те самые… Игнатьев, идите сюда, – обратился майор к стоявшему поодаль пожилому, мрачного вида, мужчине с густой седой бородой. Его глубоко запрятанные светлые глаза смотрели настороженно. – Ну, теперь мы на месте происшествия, рассказывайте всё по порядку, не спеша. Итак, когда вы обнаружили труп Горяева?

– Вчерась, – старик приблизился к офицерам. – Аккурат дожж собирался. Я бы, однако, мимо прошел, торопился, шибко уж оте'мнился[1 - Оте'мниться – прийти из тайги поздно, по темноте (забайкальск.)], а тут гляжу – чёрное штой-то мелькнуло в кустах, непривышное для таёжного цвету. Подошел. Оказалося – френчик это Николай Федотыча. Ево потрогал, а уж он – холодный.

– Горяев всегда налегке на охоту ходил?

– Не-е, он в ватной куфайке промышля'т, обнаковенно, как все'и. Холодно ишшо ночами – как вызвездит и вы'яснит небушко на приморо'з, дак забря'каш зубами-то без теплой одёжи.

– Понятно. Значит, сбросил он эту самую «куфайку»… Только вот почему? – Степанов осмотрелся вокруг пристальным взглядом. – Подозрительного здесь ничего не заметили?

– Да, навроде, ничаво'… – неопределенно пожал широкими вислыми плечами Игнатьев. – Я, верно, особо-то и не глядел, во'шкаться было нековда, в поселок поспешал, людям рассказать.

– Оружия не было при убитом?

– Не, не было.

– А чем Горяев был вооружен и во что обут?

– Известно, чем, берданой. Тридцать второй калибер. У нас, хто на промысел поставлен, все имя' обворужоны. И у меня вот она, таковская жа. – Игнатьев тронул ремень висевшего за спиной охотничьего ружья. – А обутый Николай Федотыч был в ичиги, мы летом по тайге окромя энтих обу'ток ни в чем не ходим. Со звериных шкуров шьём: и ногам легко, и не промокают.

– А зимой?