Лёха

Лёха
Николай Берг

Большая часть попаданцев в прошлое знает, что творилось тогда, до минуты, и они легко в управленческом ремесле превосходят Рузвельта, Черчилля и Сталина, вместе взятых, а как полководцы переплевывают и Жукова и Гудериана, даже не вспотев. Попутно блестяще умея владеть и пулеметом, и мечом, и магией до кучи.

Обыкновенному парню Лехе в этом плане не повезло: истории он не знает, полки водить не пробовал, даже толком драться не умеет. Все, что ему известно о войне, – это немного информации из игры «Ворлд оф танкс» (да и кому по большому счету интересно то, что было давным-давно?).

Но каково же придется менеджеру, попавшему в 41-й? В тот год, когда в страшной мясорубке войны за день погибали десятки тысяч людей!

Николай Берг

Лёха

В год в РФ без вести пропадают более ста тысяч человек. Из них находятся позже в живом или мертвом виде четверть этого количества. Остальные пропадают бесследно.

Боец Семенов

После того как Семенов аккуратно выщипал несколько пучков травы прямо перед собой, расчистив сектор обстрела, оставалось только ждать. Место он выбрал лучшее из возможного – ровный кустарничек, в котором он залег, не давал возможности сразу отметить ближайший ориентир, значит, стрелять по нему будут вразнобой, каждый сам по себе, а это куда лучше, чем пальба залпом по команде унтера, или кто там у них старший. Прогалина просеки давала возможность начать огонь метров с четырехсот, что для пулемета было в самый раз, а вот винтовкам или тем более немецким автоматам было делать нечего на таком расстоянии. Поляна, на краю которой устроился Семенов, не дала бы незаметно вылезти сбоку, то есть в общем место было хорошим.

Теперь – только ждать. Спокойно, привычно. Собака лаяла редко, нетерпеливо и давала таким образом прикидывать, где сейчас прутся преследователи. По лаю получалось – отсюда еще километра два, минут пятнадцать-двадцать точно есть. Конечно, с Лехой на пару было бы веселее, но что случилось, то случилось, Семенов остался один и точно знал: рассчитывать больше не на кого – только на себя самого. Угрызения совести Семенова не мучили – что вышло, то вышло, – а такое дело, как война, любое чувство вины притупляет, некогда тут переживать по поводу, что остался один. Вот избавляться от хвоста надо было, по возможности самому не сдохнуть и тех, кто сейчас поспешал по лесу, уходя от наседавшей погони и уволакивая носилки с раненым, прикрыть достойно.

Да и все равно Леха городской, суетливый, ждать спокойно и неподвижно не смог бы, вон как его от комаров местных крючило. Не, толку бы не было с Лехи в засаде.

Семенов тихо сдул с носа особенно наглое насекомое, еще раз прикинул, как и куда будет отходить. Вроде все в порядке, есть и куда, и как. Только вот преследователи идут как по нитке, собачонка у них грамотная и даже высыпанным табаком (ох как жалко сыпать было, до слез и щипания в носу, последний ведь!) ее не то что остановить, а даже задержать не вышло. Пропал табак зря. Значит, собачку с поводырем надо первой к Духонину в штаб пускать, как говаривал папаша Семенова. Вот еще бы знать, сколько там немцев всего будет, с собакой-то за компанию. Верно, с десяток, не меньше. Значит, надо их частью хотя бы покалечить, чтобы вместо погони пришлось бы уцелевшим своих раненых обратно волочь, чтоб не до погони им стало. И это все, конечно, верно и правильно, и даже машина подходящая есть для этого – трофейный тяжеленный черный ручной пулемет с воткнутым сверху плоским коробчатым магазином и громким названием «Хателлераульт Мле»[1 - Chatellerault Mle (правильно произносится – «Шательро Мле») – французский пулемет кал. 7,5 мм. – Здесь и далее примеч. авт.], как прочел не без труда надпись на нем самый грамотный среди окруженцев. Только беда в том, что во вставленном магазине двадцать пять патронов да во втором – еще восемь. И все, больше нету, и патроны такие закавыкистые, что ничего из бывшего у окруженцев в наличии совсем не подходило – ни немецкие патроны, ни наши. Вот, значит, на все про все получалось тридцать три патрона. Очень негусто, прямо можно сказать. Потому надо перед тем, как что-то сделать – не семь раз отмерить, а поболе – раз с десяток. Ведь без патронов этот злобного вида пулемет, сторожко стоящий на сошках, становился вычурным куском железа, бесполезным в хозяйстве. А на тяжеленный «парабеллум», которым Семенов так удачно разжился, рассчитывать было и совсем глупо – с теми тремя патронами, что в нем были, только застрелиться можно. Не боле.

Если бы не приближающееся редкое взлаивание – совсем бы картинка была хороша: кустики давали тенек, солнце не пекло и поляна была замечательная. Покос бы тут был в самый раз, коровы такую траву любят и сено получается стоящее… Тут Семенов одернул себя – расслабляться было не время. Мало ли что: может, эти гансы – ребята сообразительные и выпустили боковые дозоры вперед, чтоб собаку прикрыть. Сам Семенов так бы и сделал, если б гнался за кем. Потому он и слушал и смотрел как можно внимательнее. Просека тут проходила по невысокому холму, и Семенов при отходе постарался пройти так, чтобы преследователи, идя по его следу, хорошо и удобно встали бы под очередь.

Когда вдали, на взгорке просеки, показались темные малюсенькие фигурки, Семенов с облегчением вздохнул. Впереди поспешали четыре фигурки, одна явно на четырех ногах, черноватая какая-то; та самая собаченция. Когда они приблизились, с отрывом метров в сто за ними гуськом стали показываться еще фигурки, разномастные какие-то. Собаку уже можно было разглядеть, черно-коричневая, узкомордая. Семенов видал такую, видал у энкавэдэшника одного в соседнем райотделе милиции. Порода еще называлась странно – доберман-пинчер. А пес был злющий, ничего доброго, его хозяин все время на поводке водил. Хозяин-то был ничего, следователем работал и очень любил рассказывать про своего пса всякие анекдоты. Юмора этого Семенов не понимал, потому, наверное, и запомнил дурацкие анекдоты накрепко и никак из головы эту ерунду было не вытряхнуть. Вот и сейчас, поглядывая на собаку, идущую уверенно по его следу, совершенно неуместно вспомнилось: встречаются во дворе два пса, один горделиво представляется: «Я – доберман-пинчер!» А другой пристыженно признается: «А я – просто пописать…»

Мысленно Семенов плюнул и присмотрелся повнимательнее к целям – сейчас вся эта публика была для него не более чем мишенями. Впереди шла собака, носом в землю, почти скрываясь в густой траве, следом поспешал странновато одетый вожатый, что-то в его форме было не так, хотя явно же немецкая. Но цвет непривычен. Не видел такое раньше. Тут же – явно охраняя поводыря с собакой – шли уступом еще двое. И один из них крайне не понравился Семенову. Долговязый-то – так, фундель городской, ясно видно, а вот этот кряжистый мужичок в кепи с длинным козырьком двигался неприятно – мягко, быстро и уверенно. Не особо и глядя под ноги. Но не запинаясь при этом. Словно по паркету скользил. Видел Семенов на экскурсии во дворец, какая гладкая вещь – паркет. И цепко мужичок в кепи оглядывался по сторонам – тоже это не понравилось Семенову. Опытный гад, матерый, наплачешься с таким. Хваткий сукин сын. Вот те, что уже вытянулись вереницей и спускаются по склону гуськом – те отличная групповая мишень и сейчас будут аккурат на дистанции четыреста метров, – как только можно будет различить шагающие ноги, так, значит, можно стрелять. Грех по такой куче идиотов не отстреляться!

Приклад у «Хателлераульта Мле» был не очень удобен, но теперь Семенов крепко вжал его в плечо, приладился, старательно прицелился, еще раз попробовал пальцами спусковые крючки, чтобы не ошибиться. В пулемете этом дурацком было их два, как на охотничьих двустволках, только первый давал одиночную стрельбу, а второй – автоматическую. Вот на втором, заднем, сейчас палец и устроился поудобнее. Вздох, выверка прицела и, сказав мысленно по привычке: «Господи, благослови!», Семенов потянул спуск, выдав длинную очередь на полмагазина. Приклад заколотил в плечо, но Семенов был к этому готов, и все прошло, как при стрельбе с «дегтяря», тем более что на этом «Хателлераульте Мле» была удобная пистолетная рукоятка, помогавшая гасить отдачу.

Холодком секанула мысль, что промазал, но тут же накатила радость – даже не глядя на рассыпавшихся по взгорку преследователей, только по дикому визгу ясно – зацепил. Да еще хорошо зацепил – то ли в живот, то ли в таз. Так сержант Парамонов выл, когда ему попала очередь в низ живота. Значит, и этот раненый теперь не вояка, а если его приятели не последняя сволочь – тянуть его придется четверым самое малое. Но, похоже, не одного удалось зацепить, как они там кинулись в траву – видно было, что не одного. Явно была видна еще фигурка, оставшаяся стоять, хотя все залегли, а потом косо завалившаяся как срубленное дерево. На всякий случай Семенов добавил туда еще пару коротких очередей и переключил все внимание на группку с собакой. Сама собака от выстрелов заплясала на дыбках, ее вожатый растерянно стоял столбом, рядом с ним, встав на колено, принялся стрелять горожанин. А вот коренастый мужичок исчез, и это больше всего Семенову не понравилось. Пора было сматываться. Перекинул палец на передний спуск и с третьего выстрела свалил собаковода, так и стоявшего нелепым столбиком, на прыгающую собаку потратил еще четыре, в ответ получил с десяток свистнувших по кустам пуль из винтовок, потом кто-то умный затеял лупить со взгорка из автомата – ага, на такой дистанции он бы и в амбар не попал.

Стрельба разгоралась, но рядом в опасной близости ширкнула только одна пулька. Значит, не поняли, откуда лупил, наобум святых пуляют, обормоты. Отполз в сторону, прислушиваясь напряженно, потом, пригнувшись, метнулся в лес, опять залег. Отщелкнул практически пустой магазин, глянул мельком – два латунных патрона еще оставалось… Не глядя – все-таки насобачился уже, не зря тренировался – выщелкнул оба патрона, сунул пустой магазин за ремешок и так же на ощупь впихнул патроны во второй магазин. Не получилось сразу примкнуть магазин, пришлось на секунду отвести взгляд, а когда поднял глаза – вздрогнул: коренастый в кепи, бесшумно возникший совсем рядом – саженях в десяти, отреагировал на тихий щелчок вставшего на место магазина моментально.

Он тут же выстрелил из винтовки, – Семенову ожгло левое ухо, – сместился рывком в сторону и залег за земляным холмиком. Лязгнул затвор немецкой винтовки, но и Семенов был не пальцем делан, потому как сразу вдул в холмик очередь, так что комья земли полетели, и дернул вбок, влево: толковал еще на «срочке» сержант, что стрелку вправо винтовку поворачивать неудобнее, чем влево, и Семенов это накрепко запомнил. Еще не видя врага, он добавил до донца магазина туда, где мужик коренастый залег, сместился еще в сторону, бросив бесполезный уже пулемет и дергая из кобуры тяжелый «парабеллум», но то, как странно дрыгал ногами лежащий немец, успокоило. Не повезло гансу – маловат был бугорок и не защитил от пуль, пробили они слой земли и достали лежащего. Времени у Семенова уже не было вовсе, но тикать просто так не хотелось. Потому перевернув еще шевелившегося, хрипящего и булькающего немца на спину, Семенов шустро расщелкнул тускло-серую пряжку с надписью «Готт мит унс»[2 - «Gott mit uns» (нем. «Бог с нами») – девиз на пряжке солдатского ремня в вермахте.], и рывком сдернул с лежащего всю сбрую с наплечными ремнями и навешенными разными штуковинами. Подхватил винтовку – странно коротенькую, легонькую после пулемета, закрыл открытый затвор, загнав медный патрон в ствол, и почувствовал себя куда лучше – снова с оружием. Что-то горячее текло по шее, саднило ухо, тронул рукой – мокро и липко, ухо какое-то неправильное стало, и больно. Вот незадача, так не ко времени, а перевязываться и нечем и некогда! Но так бежать, роняя капли крови, совсем не умно.

Суетливо осмотрелся, потом дернул с шеи немца шелковый платочек (пионер, мля!), подхватил валявшееся кверху донцем кепи, прижал платочек в пораненному уху и придавил все это кепкой, чуток маловатой, зато теперь кровь капать точно не будет. Прислушался: стрельба усилилась. Но щелчков пуль рядом не было. Быстро подобрал валявшийся пулемет и спешно, но сторожко двинул прочь от поля сражения. Черт их знает, может, таких спецов, как коренастый, у них несколько, глупо погибать вот так. Свою задачу Семенов уверенно посчитал выполненной, собаку он искалечил, а может, и убил, самое малое трое раненых у гансов, все тяжелые, так что преследовать им теперь некем. А лес большой, ищи-свищи. По дороге остановился на несколько секунд, пихнув в груду валежника отслуживший свое «Хателлераульт Мле» и испытав короткую жалость, что приходится бросать неплохо поработавшее сегодня оружие.

Для Семенова теперь, после удачного дела, это было уже существо с душой, а не просто тупая железяка. Но без патронов таскать его было бесполезно, разве что место запомнить, вдруг случится вернуться. Накинул немецкую сбрую, приладил поудобнее, вытянул тяжелую алюминиевую флягу, свинтил крышку, понюхал, потом приложился.

Нет, не ошибся, опытный был вояка подстреленный ганс – подкисленная водичка во фляжке, самое то было глотнуть пересохшим ртом. Послушал лес, все еще слышную нелепую и бесполезную пальбу и двинул дальше, периодически путая следы, по дороге внимательно поглядывая по сторонам и проверив, сколько патронов в винтовке. Оказалось – четыре. Сносно, тем паче в подсумках оказалось еще с десяток обойм.

Менеджер Леха

То, что дринк-тест провален, Леха понял довольно быстро. Достаточно было просто открыть глаза, чтобы это понять со всей ясностью. С утра Леха должен был быть на тренинге по коммуникативности, а вместо этого он лежал, свернувшись клубочком в кустах, все мышцы одеревенели, да еще и замерз впридачу, как собака. Немудрено замерзнуть-то было – раньше ему не доводилось спать на природе, на голой земле (ну не совсем голой, какая-никакая травка тут росла), да притом будучи одетым по дресс-коду, что определил генеральный на вчерашнюю пати – цветастые Т-ширты[3 - T-shirt – футболка (англ.).], шорты и шлепанцы, для создания бич-стайла[4 - Beach style – «пляжный стиль» (англ.).]… Чушь свинячья, если честно, да и сам генеральный – та еще скотина, какой к черту бич-стайл на берегу какого-то озера в этой Белоруссии… Или это Украина? Черт его разберет, приспичило начальству собирать для тим-билдинга кучу народу не пойми где. Зажлобилось начальство, другие вон такие тренинги в Египте проводят, а не в заднице мира, как охарактеризовал это местечко сосед Лехи по офису Валерка. В общем – все плохо, как ни крути. Сейчас еще надо искать, где все остальные, вылезать под общий хохот на обозрение. Генеральный-то сам ржать будет как конь, ну а остальные кинутся на подхват, ясен пень. Позоруха, да и баллы штрафные как с куста…

А поговаривали, что отдел будут сокращать… И вроде ж не пил очень много, а развезло непривычно. Леха за свои двадцать три года, случалось, и напивался, но не так, чтоб в отключку и на улице дрыхнуть. Нет, что-то тут не так; видно, выставленное вчера виски было неправильным… И ведь предупреждал сосед Валерка, что генеральный сотрудников любит подпаивать и что надо быть на стреме… Подпоит и смотрит: кто, чего и как. Дринк-тест, будь оно все неладно. Мало того что на работе гнобят, так еще и тут… И бухнуть-то спокойно нельзя. Да, к слову, и Валерик – тот еще фрукт. Не зря вчера подливал, очень может быть – неспроста. Если б еще не гудела непривычно башка да тело так не ломило…

Леха с омерзением сплюнул, получилось фигово – клейкая длинная слюна чуть не уделала футболку, как-то удалось увернуться. Во круто – вылезти похмельным и оплеванным; дальше ехать некуда.

А начиналась эта долбаная пати очень даже неплохо: и генеральному на глаза удалось попасться пару раз удачно и даже чокнуться с ним пластиковым стаканчиком, и с девчонками из соседнего отдела Валерка наконец познакомил; зачетные девчонки, на них Леха давно глаз положил. Но только глаз: так уж получалось, что в свои годы Леха еще был девственником и с девчонками как-то у него не срасталось; вроде и не дурак, и так внешне ничего, и не то что робел или как-то иначе, но все равно не получалось. Не – всякие петтинги-митинги несколько раз были, но не более чем. И не то чтобы на девчонок не тянуло, но как-то так, не сильно. Может, сидячая работа в офисе или куча общения «вконтакте», может, компьютеры, а может, и что еще, но как-то все не сходилось. А вчера Леха раздухарился, завелся, почувствовал драйв и как-то само собой познакомился, с Валеркиной помощью, сразу с двумя красотками из отдела маркетинга. Они обе были светло-русые, подтянутые, с отличными фигурками, только Лилька позадумчивее и грудастее, а Танька – смешливая и похудее, но и у нее и ножки и сиськи были о-го-го! Валерка с Танькой раньше уже перепихнулся, но девчонка была легкомысленная, и это Валерку отпугнуло, а Лилька, как верная подруга Таньки, всякие поползновения Валерки отвергала с негодованием. Валерик так и предупредил, что если перепихнуться сразу же и потом несколько раз – то надо окучивать Таньку, а вот если серьезно – то Лильку, и никак иначе: девки дружат крепко, возможно, даже и лесбиянят, не исключено такое… В общем, дело шло отлично, правда, Леха до конца не решил еще, кого из красоток выбрать для дальнейшей охоты, но был фан и драйв и все шло отлично, девчонки завлекающе смеялись, сверкали глазами, Леха был в ударе…

Так, а что дальше-то было? Леха с трудом припомнил, что он пошел за допингом для всей компании – к ним еще из бухгалтерии пара телок присоединилась и этот, долговязый креативщик из отдела дизайна с бородатым сисадмином… Нет, допинг он не донес. Даже не дошел до стойки… Точно, не дошел. Леха отчетливо вспомнил, что у кабинок биотуалетов тусовалась кучка озабоченных, вспомнил, что ему так тусить с постной рожей не захотелось – ну какой герой-любовник будет сиротливо маячить в очереди в сортир! – потому он по дороге за выпивкой и орешками невзначай свернул в эти проклятущие кусты, бормоча под нос не пойми откуда запомнившееся: «Снова манит меня, заставляет куда-то бежать проклятое пиво!»

Пиво тут было ни при чем, пиво как раз пили в автобусе, на котором их коллектив прибыл в эту глушь, но присловье было хорошо, Валерке тоже нравилось, вот Леха его и пользовал к месту и не к месту, нельзя сказать, чтоб был Леха очень уж веселым юмористом. Так, а что там было в кустах? Что-то еще запомнилось или нет? Запомнилось – когда он залез поглубже, путаясь в ветках и сделал свои маленькие, но важные дела, рядом с собой Леха увидел маленький огонек – ну вот как светлячок из детства, только те были зеленые, а этот огонек был мерцающим желтым – от лимонного до оранжевого и висел практически неподвижно. Еще подумал: «Принесу телкам, а там видно будет. Пожалуй, все же Танька! Хотя у Лильки такое декольте… И соски через купальник торчат!»

И вот на этом все воспоминание заканчивалось. Вроде как он этого светляка все же цапнул. Ну не светляк же его так оглоушил? Ладно, надо выбираться. Можно подсуетиться и попасть на перерыв, может, это проскочит? Все-таки генеральный не всех сотрудников всех филиалов в лицо помнит, может, и удастся тихо подсесть в задний ряд, как будто тут и был? Времени-то сколько сейчас?

Айфон не порадовал. Получалось, что на два часа уже опоздание, тут уже точно переписали всех на тренинге. Ладно, все равно выбираться из кустов придется. Вот вопрос – куда? Леха прислушался, но ни черта слышно не было – лагерь же вроде б должен быть рядом, хотя если все на тренинге, то перед генеральным никто не пошумит. Валерику позвонить не выйдет: айфон исправно сообщал две новости – и обе неприятные – связи нет и зарядка вот-вот закончится. Здорово! Этот захолустный городишко с украинско-белорусским окончанием на «о» не подкачал.

Леха выругался и, стараясь, чтобы гудевшая голова не слишком раскачивалась из стороны в сторону, побрел туда, где вроде бы был просвет среди этого чертова кустарника. Когда выдрался из проклятых кустов, понял, что не туда вылез – проселочная дорога тут имелась, озерцо тоже, а вот здоровенного лагеря и следов не было, даже тех же бутылок пластиковых и всяких упаковок, словно кто специально берег выдраил, как тысяча китайцев. Пошлепал по песочку вдоль берега, сколько глаза хватало – никаких признаков людей. Тишина почти полная, только комарье звенит, да здоровенные такие, заразы. Ну ваще!

Оставалось только идти по этой дорожке, она-то всяко куда-нибудь приведет, а там договориться, чтобы подбросили до лагеря… Работу свою Леха не любил, зарплатой был недоволен, но вот так глупо с ней расстаться тоже не хотелось. Опять же обедом должны были покормить, с завтраком-то он уже пролетел, как фанера над Парижем.

Идти в пляжных шлепанцах было неудобно, дорога была в лужах и глубоких колдобинах. Леха шел и чертыхался. По-прежнему вокруг не было ни души: хоть бы какой пейзанин на мотоцикле попался – так нет, тихо вокруг. Разве что вот комары стараются изо всех сил. И мухи откуда-то взялись – здоровенные, наглые, изумрудно-зеленые и синие, блестящие, словно китайские игрушки. И запашком каким-то потянуло. Сладковатым, но неприятным. Что-то с этим запашком было связано. Не сейчас, в детстве вроде… Помойка? Нет, не то. Леха покрутил носом, прошел еще полста метров и ахнул – за поворотом эта убогая дорога, если ее можно было так назвать, наконец вылезала из кустов на более-менее ровное пространство, и теплый ветерок именно отсюда тянул гадостный запах, который тут стал гуще, и Леха отлично увидел – откуда и чем пахнет.

Прямо у дороги торчал непонятный буро-черно-белый бугор, поодаль из травы так же холмились чем-то похожие бугры той же расцветки. Скорее удивившись, чем ужаснувшись, Леха вдруг понял, что это валяется и воняет падалью здоровенная коровья туша. И дальше – тоже дохлые коровы, и их тут не меньше двух десятков. И ладно бы просто дохлые коровы, мало ли – может, их с ближайшей фермы сюда приволокли… Но с этими было все очень неладно – распотрошена была ближайшая туша совершенно зверски, валялась в луже кровищи, и из вздутого брюха вывалились сизые и зеленоватые кишки. Бурые пятна крови так же пятнали и соседние туши. Радостные мухи жужжали на манер нескольких генераторов – столько их тут было! – и оторопелый Леха, содрогаясь от брезгливости, злобно отмахивался от тех, что садились на него.

Отшлепав подальше от лежащей почти на дороге коровы, Леха наконец-то ужаснулся, потому что до него доперло, что запросто так убивать стадо коров никто не будет. Одна за другой в голове пронеслось сразу несколько идиотских мыслей, которые и сам Леха таковыми посчитал. Какие тут волки! И инопланетяне тоже не бывают. Тем более они берут внутренности, а тут вон – валяется. Тогда кто? Испугавшись того, что его сейчас увидят и либо грохнут как свидетеля, либо загребут как виновника, Леха присел на корточки и перевел дух. Потом со скрипом в и так натруженной голове сообразил, что сидеть на корточках посреди дороги всяко еще глупее, чем просто идти. И заметно издалека и толку нет. Лучше идти. Вопрос – куда? Может быть, назад пойти? А что там – медом намазано? Или все-таки вперед? Странно это все.

Леха поднялся и по возможности быстрее засеменил в неудобных шлепках по засохшей грязи проселка, стараясь при этом съежиться и проклиная кричащие цвета футболки и шортов. Теперь на обочине было довольно много хлама, в основном какие-то бумажки и тряпки, но к мусору вдоль дорог Леха привык и тут только удивился, что нет вездесущих пластиковых бутылей и пивных банок.

Когда запах стал слабее и Леха перевел было дух, подловатая дороженька преподнесла еще гадостный сюрпризец – семенивший, как пожилая китаянка, по обочинке Леха чуть не наступил на сверток каких-то грязных тряпок, в которые была замотана кукла. То есть внешне она была похожа на куклу, такую Леха дарил сестре Валерки – здоровенная куклеха, размером с годовалого младенца и выглядевшая как младенец, только эта кукла была очень грязной, загаженной чем-то и сильно помятой. На голову этой кукле словно наступил кто-то. И цвет у куклы был неправильный, восковой, зеленоватый. И опять мухи. И опять запах.

До старательно отпихивавшегося от дикого факта сознания все-таки дошло – это ни фига не кукла, это как раз младенец. Настоящий. Мертвый. Точнее – убитый.

Тут Леха почувствовал, что его холодом просквозило. Ледяным ужасом. Это все было категорически неправильно, такого просто не могло быть, чтоб вот так по дорогам валялись убитые коровы и младенцы. Ясно – тут маньяк какой-то бродит. Судя по тому, как изувечена была корова – не меньше чем с бензопилой. Ничего другого и в голову не приходило. Разве что уж совсем экзотика – типа Хищников целой командой. Или там Чужих. Чужие так же выдирались при своих родах из организмов-носителей. А ведь похоже! Это что: тут, в белорусской или, черт ее дери, украинской глубинке – два десятка Чужих?!

Леха дернулся обойти сверток с трупиком стороной и напоролся на еще одного мертвеца, которого до того прикрывала не шибко высокая, но густая трава, только небольшой проплешиной выдавая место, где, раскинувшись навзничь, валялась белобрысая девчонка лет десяти с грязными босыми ногами. Леха оглянулся и вздрогнул – таких проплешин было еще несколько. Сунулся было к ближайшей, увидел там мертвую в платочке и старушечьей одежде, потом понял, что оскаленное лицо покойницы совсем молодое – она не старше Лехи, просто оделась зачем-то так, по-старушечьи; наверное, это богомольная, ну православная в смысле, они так наряжаются. И тоже вся растопорщена и в кровище, уже засохшей.

Да что тут такое происходит?!

Леха дико глянул вокруг и совершенно неожиданно для себя рванул неуклюжим галопом по дороге. Хватило его сил метров на пятьдесят, все-таки бегать он со школы не бегал, да и жирком подернулся, пузиком оброс. Остановился, задыхаясь и морщась от боли в разбитых ногах… И вздрогнул от негромкого, но очень злого возгласа:

– Стой!

Леха затормозил как можно резче, глянул вбок – там, плохо видимый в пушистых кустиках, стоял коренастый парень в желто-зеленой мешковатой одежде, с расплющенной на круглой, стриженной наголо голове странной шапочкой. Тут только Леха понял, что в руках этот парень держит здоровенное длинное ружье, и ствол этой длиннющей дуры направлен прямо на него.

– Ты кто? – по-прежнему негромко, но внятно спросил парень с ружьем. Очень как-то увесисто это у него получилось, убедительный такой вопрос вышел.

Леха еще не собрался с ответом – мысли скакали, словно мультипликационные кенгуру, как за спиной спросившего раздалось низкое рокочущее рычание, словно там пряталась здоровенная собаченция типа той, что у соседа с третьего этажа. И не успел Леха напугаться еще раз, как рычание перешло в низкий визг и закончилось требовательным и трубным звуком «мм-му-у». Офисный работник совершенно очумел от всего этого, даже попятиться толком не получилось.

– Стоять, Зорька! – не оборачиваясь на рев за спиной, прикрикнул властно парень с ружьем и повторил вопрос еще раз, настойчивее: – Ты – кто?

И нетерпеливо дернул ружьем, подчеркнув этим сразу несколько вещей – например, то, что ждать долго он не собирается.

– Леха! – неожиданно для самого себя выпалил вспотевший от страха горемыка.