Грани выбора. Сила характера против силы обстоятельств

– Кира, ты что делаешь? Ты зачем? – Ему показалось, что что-то у него самого внутри оторвалось. Словно какая-то неуловимая связь, существовавшая до этого момента с деревом, оборвалась.

– Ты чё, пап, – сын смотрел на него с недоумением, и легкая тревога мелькнула в глазах. – Тебе плохо, пап?

– Нет, Кирилл, со мной всё в порядке. С тобой что?

– А со мной что? – он в недоумении пожал плечами. – И я в порядке.

– Кирилл, это же твой кедр. Ты же его прорастил, ты его вырастил. Зачем ты его так? Он тебя ждал…

– Пап, перестань. Дерево оно и есть дерево. Оно ждать не может. Ничего ему не будет, – он повернулся и пошёл к кедру. Подойдя, выдернул нож. Постоял, рассматривая кору. Потрогал ладонью ствол, похлопал, погладил и, повернувшись к отцу, заулыбался:

– Всё, пап, у нас с ним мир. Он меня простил.

Александр тяжело вздохнул:

– Эх, сын, сын.

Кирилл подошёл улыбаясь:

– Я сейчас тебе такое покажу, что ты ахнешь.

– Нет уж, Кирилл, уволь, только не скальп…

– Да нет, пап, что уж ты? Какой скальп? – Он растормошил рюкзак и достал оттуда что-то в чехле, похожее на тубус.

Александру стало жарко:

– Ты это что? Ты это… гранатомёт домой притащил?

– Да нет, пап, какой гранатомёт, хотя, по нынешним временам, парочку их дома иметь не помешало бы, – он улыбался своей доброй улыбкой. Потом с минуту поколдовал и вдруг явил Александру какое-то странное оружие:

– Вот, пап, посмотри, бесшумный, крупнокалиберный снайперский комплекс «Выхлоп». Потрясающее оружие. Я первый месяц с эсведешкой бегал. Ничего не скажу, неплохой аппарат. Конечно же, есть свои слабости, но это, пап, настоящее оружие. – Он в восхищении приложил винтовку к плечу и прицелился, поводив ею по верху забора. Александр немо уставился на сына. А тот не замечал состояние отца:

– Мне этот комплекс Сева, позывной «Белорус», подарил. Жаль, погиб братишка. Ух, пап, я им нащёлкал бандеровцев. Я ему и имя дал «БПС», что означает «бесшумная песнь смерти». На, посмотри.

Александр взял винтовку в руки. Подержал её, прикидывая вес:

– Лёгкая, – приложил к плечу, прицелился. Поводил стволом. – И скольких ты, Кирилл, человеческих душ загубил? И как ты её хранить будешь? У нас ведь не Новороссия, у нас Россия. Это же боевое оружие. На него разрешение необходимо иметь, как у меня на карабин.

– Пап, ты не переживай, у меня всё законно. Это моё личное оружие. Вот, посмотри моё удостоверение.

Александр взял пластиковую карточку с фотографией сына в военной форме, в которой было написано, что его сын Кирилл является старшим лейтенантом Вооруженных сил ДНР и за ним закреплено личное оружие под заводскими номерами.

Александр сглотнул неожиданно набежавшую слюну:

– Кирилл, ты всё привёз с собой? И какой ты старший лейтенант? Ты ведь в армии не служил?

На что Кирилл усмехнулся:

– Пап, я воевал, причём здесь служба. В моём подчинении боевая группа бойцов, на счету которых не одна сотня убитых врагов. Мы четыре танка у укропов отбили, два «града» и много чего ещё у них накуролесили, – он забрал винтовку из рук отца. – С собой я привёз только «Выхлоп». Времена у нас в России неспокойные, кто знает, может наша доморощенная «отрыжка госдеповская» и у нас захочет евромайдан устроить? Так я их, гнид, в зародыше…

– Саша! Кира! Идите домой! Вы что на улице стоите? Мы стол накрываем, – жена открыла створку окна и выглянула, помахивая им рукой.

– Да, правда, что мы на улице стоим, пойдём в дом, – Александр подхватил лежащий на земле рюкзак. – А здесь что у тебя? Боеприпасы на случай войны?

Кирилл в ответ хохотнул:

– Нет, там вся моя военная амуниция. Что интересно, пап, сбруя американская. Америкосы и укропов снабжают, и нас. Главное для них, чтобы мы друг дружку подольше и побольше убивали. Твари, стравили славян через бандеровцев. – Он стал зашнуровывать рюкзак, но остановился:

– Да, пап, помнишь, у тебя на карабине прицел был, ночник?

Александр остановился, повернулся к сыну:

– Тот, что ты с собой забрал?

– Думал, что он там пригодится, а он и пригодился, – Кирилл вновь полез в рюкзак. Через некоторое время достал прицел и протянул отцу:

– Пап, посмотри. Если бы не он, то я бы перед тобой сейчас не стоял.

Александр взял прицел в руки и увидел, что часть окуляра разбита и из неё торчит осколок.

– Знаешь, пап, я прицел всегда с собой носил, в нагрудном кармане, против сердца, – Кирилл улыбался, рассказывая, словно это был не его роковой случай, а какой-то анекдот, и случившийся вовсе не с ним.

– Это было в Семёновке, 4 июня. Украинские войска пошли на нас в наступление. Бомбили нас с самолётов и вертолётов, расстреливали с миномётов, гаубиц и даже из «градов». Из окопа нельзя было высунуться. Над нами летал украинский беспилотник, я несколько раз стрелял в него, но он высоко и в движении, не попал. Зато через пять минут в то место, откуда я вёл огонь, прилетело шесть мин. Потом они пошли на нас в атаку, наверное, думали, что всех нас с землей сравняли. Танком разбили блокпост. Мы ничего не могли с ним сделать, у нас кроме автоматов ничего не было. Я несколько раз пытался попасть со своей эсведешки ему в смотровую щель и вроде бы один раз попал, он остановился. Постоял, постоял и попятился назад, а там их раненные бойцы, так он по ним проехал.

Задом пятился, гад, в месиво своих раненных превратил.

Здесь прилетели их «вертушки» и давай утюжит нас, заодно и своих. Жутко было. – Он перестал улыбаться:

– Я тогда подумал, а своих-то зачем они бомбят? Там же их солдатики, срочники. Потом мы разобрались, они своих долбили за то, что они стали отступать. Вот там я этот осколок и поймал. Перебегал на новую позицию, а здесь с вертолёта снаряд прилетел. Жахнуло метрах в пятнадцати, как раз я ему навстречу бежал. Очнулся от того, что меня братишки на себе тащили в укрытие. Стали разбираться, что со мной, и выяснили, если бы не прицел… то меня вроде бы уже и не было. У меня после этого случая неделю грудь болела. – И он глупо улыбнулся.

Александр смотрел на осколок: «Так вот ты какая, смерть моего сына. Ты хотела забрать его у меня, а мой прицел не дал тебе этого сделать. Спасибо тебе, мой, нет, наш нечаянный друг. Я ведь купил тебя ради баловства. Всего-то и пользовался тобою один раз. Нет, не для охоты я тебя купил, нет, это провидение подтолкнуло меня на эту покупку, чтобы в будущем, неведомом мне, защитить моего сына от смерти. Спасибо тебе, прицел». Он преподнёс прицел к губам и поцеловал его.

– Пап, ты что? Что с тобой? – Кирилл в недоумении смотрел на отца.

– Да так, – Александр подхватил рюкзак и, не опуская прицела от груди, пошёл в дом. Ему не хотелось, чтобы сын увидел навернувшиеся слёзы в его глазах.

6

В поездке к Николаю за рулём сидел Кирилл. Он лихо управлял машиной, и Александру думалось: «Вот так бы всегда сын водил машину, а он бы располагался рядом. Подумать можно обо всём, да и по сторонам можно спокойно посматривать, не боясь въехать какой-нибудь машине в зад». Кирилл ехал своим маршрутом, и Александр удивлялся, как же давно он не заезжал на эти улицы. Город-то, город как переменился, нет, обновился совсем до неузнаваемости. Он несколько раз чуть не спросил Кирилла: «Кира, а где это мы едем?» Но постеснялся. Возле коттеджа Николая стояло много машин, но Кирилл подъехал к самым воротам. Александр хотел сделать ему замечание, мол, как он машину оставит, никто из дома не выедет. Но Кирилл опередил его:

– Пап, мам, вы идите, а мы с Дашей по магазинам пошмоняемся. Вещи надо купить, то да сё.

– Что, то да сё? – мать настороженно посмотрела на невестку, на Кирилла. – А деньги-то есть?

– Мам, есть деньги, есть. Вот, папа карточку дал. Я не хочу идти к дяде Коле. Я был. Лёшу видел, тётю Люсю. Мне плохо там, – он отвернулся и посмотрел на отца:

– Пап, идите уж, а? Закончите, позвоните, мы подъедем.