История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Во дворце посланный был принят также с большими почестями. Поздравив его с благополучным приездом, Али-Мурат приказал секретарю прочесть вслух письмо Потемкина. По окончании чтения хан сказал Токатлову, что давно расположен к России и сожалеет, что до сих пор не имел случая выказать свою преданность императрице. «Ныне настает благость, – говорил он, – и я благодарю Бога, что удостоился получить письмо. Я заявляю гласно, что желал бы продолжать мою дружбу и почел бы себя счастливым, если бы двор Российский отправил сюда нарочного резидента, которого я готов бы был содержать и снабжать довольным жалованьем. Я бы отправил тогда точно на таком же основании и своего резидента в Россию».

Али-Мурат-хану очень хотелось иметь при своем дворе представителя России, присылка которого значительно продвинула бы его на пути к шахскому достоинству. Чтобы достичь заветной цели, владыка Исхафана и большей части Персии не скупился на обещания. Если государыне угодно, говорил он посланному, получить от меня области или города под свою протекцию, то я, по милости Божией, имею власть и силу разделить всю Персию пополам и передать часть в ее владение. Зная, однако же, что государыня сама имеет достаточно городов и прочих мест, я не думаю, чтобы она желала уступки областей, но я давно ищу и намерен продолжать дружбу, да и до сего времени мы, кроме доброжелательства, никаких дурных дел с Россией не имеем. Что касается коммерции, то, как в прежние времена мы не собирали никаких пошлин или денег, так и ныне я уничтожаю оные, желая, чтобы русское купечество въезжало к нам беспрестанно. Я не премину оказывать ему помощь и покровительство, тем более что хочу удостоиться получить от двора ее императорского величества посланника и отправить своего со всеусердием и искренним сердцем.

Уполномоченный доставить только письмо Потемкина, Токатлов мог лишь выслушать Али-Мурат-хана и сказать, что доложит об этом своему начальству. Получив в подарок платье, деньги и лошадь с убором, Токатлов перед отъездом был вторично позван во дворец, причем ему было приказано одеться в подаренное ханом парчовое платье. Али-Мурат принял его ласково, снова высказал свою преданность России и, горя нетерпением установить отношения с нашим правительством, объявил, что отправляет вместе с ним своего доверенного, Магомет-хана, с письмом к генералу Потемкину[261 - Донесение Токатлова от 18 апреля 1784 г. Госуд. арх. XV, № 192.].

Не раскрывая никому прямой цели посылки Магомет-хана и сохраняя ее в глубокой тайне, Али-Мурат объявлял окружающим, что Магомет-хан посылается на Кавказскую линию с единственной целью заключить с Россией торговые договоры. Только визирь Мирза-Раби знал истинную причину посольства, которая даже самому посланнику была объявлена лишь в день отъезда из Исхафана. Магомет-хану было приказано не доверять этой тайны никому, не открывать ее даже русскому правительству, как бы ласково оно ни приняло посланного, до тех пор, пока он не увидит истинного желания России сблизиться с Али-Мурат-ханом и не приступит к предварительным переговорам о посольстве и даже союзе.

28 марта Токатлов и посланник Магомет-хан прибыли в Тифлис. Как ни старался скрыть Али-Мурат-хан истинную цель своего посольства, но из слов Токатлова и поспешности в отправке ответного письма можно было заключить, что Али-Мурат ищет расположения России и нуждается в ней. Хорошо зная персидскую политику, царь Ираклий хотел воспользоваться обстоятельствами и извлечь пользу, по его словам, для России, но в сущности для самого себя. При свидании с полковником Бурнашевым царь говорил ему, что для установления прочных границ между Россией и Персией необходимо потребовать от Али-Мурат-хана уступки азербайджанских областей, включая Гилян, Мазандеран и Астрабад. Он их уступит, говорил Ираклий Бурнашеву, потому что и так ими не владеет, а тогда все Каспийское море будет внутри России.

Такая уступка, конечно, скорее всего могла осуществить мечты князя Потемкина об образовании в Закавказье обширного христианского владения под покровительством России. Ираклий надеялся, что с образованием такого государства бразды правления будут, без сомнения, переданы ему под верховной властью русской императрицы[262 - Рапорт Бурнашева генералу Потемкину 4 апреля. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 47.].

В конце апреля Магомет-хан прибыл на Кавказскую линию и вручил Потемкину письмо Али-Мурат-хана. Переполненное восточным красноречием, письмо это не имело важного значения. Али-Мурат сообщал только об отданном им распоряжении, чтобы русское купечество пользовалось в его владениях полной свободой и безопасностью. «Понимая, – писал он[263 - В письме, представленном полковником Бурнашевым при рапорте от 4 апреля. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 47.], – сколь будет выгодно прочное и тесное дружество между империей Всероссийскою и государством персидским, всеконечно буду искать всех средств к достижению сего союза и по всей возможности моей не пощажу ничего, чем удобно приобрести столь выгодный и полезный союз и дружество». В конце письма Али-Мурат прибавлял, что отправил с этим письмом своего ближайшего адъютанта, который пользуется его наибольшим доверием, и тем как бы намекал, что присланному могут быть сообщены самые секретные сведения.

Встреченный весьма ласково, Магомет-хан на словах передал генерал-поручику Потемкину, что повелитель его, благодаря русского начальника за почин в деле взаимных отношений, будет стараться стать известным русскому двору и потому просит позволения на отправку своего посольства в С.-Петербург. Целью этого посольства, по словам Магомет-хана, должно быть установление «такого союза, какой угодно будет ее императорскому величеству, по известным всему свету ее щедротам, приказать начертать для пользы России и Персии»[264 - Les ordres Verbalesd’ Ali-Mourad-Khan a son ambassadeur. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 48.].

По словам посланного, Али-Мурат-хан горячо желал быть в союзе с Россией, считать ее врагов за своих собственных и быть другом ее друзей, слить интересы Персии с интересами России, заслужить название сына величайшей на свете государыни, которую уважает, как свою мать и благодетельницу рода человеческого. Магомет-хан говорил, что его повелитель предоставляет России иметь во всех городах и даже провинциях свои торговые конторы, агентов и консулов, что не «полагает он меры выгодам России», что он «отказывается от всех провинций, бывших прежде в российском владении, и сверх оных от Карадага, Карабаха, Нахичеванской и Эриванской областей» и что о желании заключить союз с Россией Али-Мурат-хан объявил уже своему совету.

Магомет-хан говорил, что разрешения завести в Персии торговые конторы и консулов давно добивается французское правительство чрез своего консула в Бассоре, но Али-Мурат отказал ему, объявив, что русские – его соседи и что только с ними одними он ищет твердого союза.

Такое преобладание России крайне не нравилось французскому правительству и в особенности Порте Оттоманской, старавшейся всеми силами воспрепятствовать распространению нашего влияния не только внутри Персии, но и в Азербайджане. Для ослабления этого влияния весной 1784 года был отправлен из Константинополя в Исхафан агент французского правительства граф Фериери с поручением к Али-Мурату. Он уверял, что польза Персии и интересы хана требуют не допускать русских занять Азербайджан и силой отстаивать независимость Персии[265 - Рапорт консула Тумановского 28 мая из Энзели. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 48.]. Хотя Фериери и старался убедить Али-Мурат-хана, что, если русские овладеют даже частью Азербайджана, он будет впоследствии раскаиваться, все его внушения не подействовали, и Али-Мурат продолжал искать союза с Россией.

Еще в то время, когда Магомет-хан только прибыл в Тифлис, генерал-поручик Потемкин уже спрашивал, как ему поступить с приездом посланного в Георгиевск. Князь Потемкин приказал задержать его на Кавказской линии и писал, что вслед за этим сам отправляет в Исхафан к Али-Мурат-хану письмо и подарки[266 - Ордер князя Потемкина генералу Потемкину от 11 мая. Там же.].

«Генерал-поручик Потемкин донес мне, – писал светлейший Али-Мурат-хану[267 - В письме от 18 июня.], – о прибывшем от вас посольстве и благих намерениях, которые вы изъявляете, желая приобрести благоволение моей государыни. Воздавая должную хвалу таковому вашему желанию, к пользе и благоденствию всей персидской монархии служащему, уведомляю, что я должностью поставляю споспешествовать вашему намерению и могу вас обнадежить, что государыня, восприемлющая под свое покровительство царей земных, без сомнения, удостоит и вас высочайшего благоволения. Ваше о сем к ее величеству писание можете вы препроводить ко мне».

Не ограничиваясь письмом и намереваясь воспользоваться расположением Али-Мурат-хана для осуществления своей любимой мечты об образовании за Кавказом обширного христианского государства, князь Потемкин решил приступить к делу безотлагательно и тотчас же отправил в Персию полковника Тамару, поручив ему взять с собой и Магомет-хана, все еще находившегося в Георгиевске. Вручив полковнику Тамаре золотой сервиз в подарок Али-Мурат-хану и две золоченые чашки и перечник, усыпанный бриллиантами[268 - Реестр подарков, отправленных с Тамарой. Там же.], как подарок посланному, князь Потемкин писал владыке Исхафана, что Тамара засвидетельствует о внимании к нему светлейшего и его искреннем желании, чтобы согласие между Россией и Персией было основано на незыблемом союзе. Хваля намерение Али-Мурат-хана быть в твердом союзе с Россией, князь Таврический обнадеживал его благоволением императрицы и в то же время поручил генералу Потемкину внушить посланцу Магомет-хану, чтоб он старался убедить Али-Мурат-хана в необходимости искать покровительства императрицы.

Полковнику Тамаре поручалось собрать более точные сведения о политическом состоянии Персии, силе и могуществе отдельных владык и ближе познакомиться с теми, кто имеет наибольшее влияние в исхафанском правлении, при свидании же с Али-Мурат-ханом употребить все средства, чтобы снискать его расположение и доверие. Давая в разговорах обширную пищу самолюбию исхафанского владыки, лаская его надеждой на постоянную и сильную поддержку России, всегда готовой утвердить единовластие в Персии, конечно в лице преданного ей владыки, и, наконец, выставляя как можно рельефнее выгоды взаимного союза и дружбы, Тамара должен был добиться согласия Али-Мурат-хана на выделение Армянской области из состава персидской монархии и признание ее независимости. Поводом к такой уступке было избрано безвластие, существовавшее в то время в Персии. В разговоре с Али-Мурат-ханом полковник Тамара уполномочен был высказать сожаление о междоусобице, раздиравшей страну, и уверить его, что русское правительство, искренне желая скорейшего прекращения беспорядков и водворения тишины, признает возможным достичь этого только образованием в Персии самостоятельного и однородного государства.

«Соединение раздельных частей, – писал князь Потемкин[269 - В инструкции Тамаре. Моек, архив Главного штаба.], – под единую державу есть средство к восстановлению цветущего там состояния. Вы можете искусно коснуться тут самолюбия сего владельца. Шахское достоинство есть лестно. Но притом нужно изъяснить ему всю надобность составления сей монархии из самих персиян. Таковое соединение будет твердо и прочно, когда, напротив того, разность народов, всегда готовых к свержению ига, не умножает силы государственные, но паче разделяет и ослабляет оные. Сие говорю я об Армении и других окрестных провинциях, ибо что надлежит до Грузии, то об ней ни слова; участь ее уже решена. К сему присовокупить непримиримость Порты и виды ее, требующие прилежного внимания. Честь и слава имени его обязывают привесть себя в состояние противостать сему завистливому соседу и уничтожить его замыслы доставлением безопасности границам своим. Сия безопасность будет совершенна, если народ армянский будет преградою им с турками».

В январе 1785 года полковник Тамара выехал из Моздока в Персию и по пути в Эчмиадзинском монастыре узнал, что Али-Мурат – хан скончался и что в Персии происходят еще большие беспорядки и борьба партий.

Вражда, существовавшая между Ага-Магомет-ханом Астрабадским и Али-Мурат-ханом Исхафанским, собственно говоря, не прерывалась, и осенью 1784 года военные действия между ними возобновились. Отправив против Ага-Магомет-хана своего сына Ших-Вейса и сам страдая водянкой, Али-Мурат-хан оставил Исхафан и, по совету медиков, для передышки расположился лагерем близ Тегерана. Ших-Вейс разбил Ага-Магомет-хана, завладел Мазендераном и, заставив своего противника бежать в Астрабад, сам расположился в Сари. Али-Мурат-хан был в восторге от такого известия, счастье, казалось, благоприятствовало ему. Он разослал повсюду фирманы с приказанием торжествовать победу, но торжество было непродолжительно. Два брата Ага-Магомет-хана и личные враги его, Муртаза- и Мустафа-Кули-ханы, которых он лишил владений и держал под присмотром, сумели бежать и перешли на сторону победителя. Один из них вызвался пленить Ага-Магомет-хана и, получив от Ших-Вейса шесть тысяч войска, отправился с ними к Астрабаду. Ага-Магомет-хан не растерялся от неудачи и не оставался праздным зрителем совершавшихся событий. Человек энергичный и деятельный, Ага-Магомет был в то время, бесспорно, лучшим полководцем в Персии. Он сумел склонить на свою сторону туркмен, столь страшных для персиян своими набегами, и выступил с ними против войск Али-Мурат-хана. Встретив своего брата в мазендеранских лесах, Ага-Магомет-хан разбил его наголову и, не давая опомниться от неудачи, бросился на Сари. Атакованный совершенно неожиданно, Ших-Вейс был также разбит и бежал к отцу в Тегеран, оба брата Ага-Магомет-хана вынуждены были скрыться от преследований победителя, расположившегося в Кумшане.

Недавно торжествовавший победу, Али-Мурат-хан оказался в крайне затруднительном положении: войска Ших-Вейса были разбиты и рассеяны, те, кто был под его личным началом у Тегерана, не получая долгое время жалованья, расходились по домам, оставшиеся не повиновались, и, наконец, в Исхафане произошло волнение, для подавления которого необходимо было прибегнуть к силе. Жители Исхафана не любили Али-Мурат-хана за жестокость, гордость и истребление потомства Керима. Воспользовавшись его отъездом, исхафанцы готовы были сбросить с себя власть Али-Мурат-хана и подчиниться Багур-хану, правителю столицы и одному из богатейших людей в Персии.

Опасаясь быть настигнутым Ага-Магомет-ханом и еще имея в своем распоряжении достаточно войск, чтобы подавить смуту в Исхафане, Али-Мурат-хан решил вернуться в свою столицу и там ожидать наступления неприятеля. Он отправил вперед, чтобы занять город, отряд под началом Джафар-хана, своего брата по матери, а следом за ним спешил и сам, но во время пути, страдая от приступов болезни, вынужден был часто останавливаться. Предыдущее потрясение так сильно подействовало на здоровье Али-Мурат-хана, что 7 февраля 1785 года в четырех днях пути до Исхафана он скончался. Джафар-хан, овладев столицей, приказал отрубить голову Багур-хану, и, пользуясь общим замешательством, захватил власть в свои руки. Бросившийся было в Исхафан с намерением воспользоваться отцовскими сокровищами Ших-Вейс был разбит и вынужден бежать в Шираз. Джафар-хан временно утвердился в Исхафане, а Ага-Магомет-хан, пользуясь замешательствами, сумел овладеть Тегераном после упорного сражения, в котором сам был тяжело ранен.

В лице Али-Мурат-хана мы лишились человека, преданного России и искавшего ее покровительства. Обстоятельства изменились: на сцену выходили новые люди с иными взглядами и интересами, и князь Потемкин вынужден был отложить исполнение своих намерений на неопределенное время. Однако он не отказывался от них, и императрица Екатерина предполагала непременным условием нашего владычества за Кавказом подчинить своей власти все владения, лежащие по берегу Каспийского моря, все же остальные, входившие в состав Азербайджана, оставить под покровительством России. С этою целью военному начальству на Кавказской линии разрешено было склонять на нашу сторону и принимать под верховную власть или покровительство русской державы всех владельцев Азербайджана. Вместе с тем, желая и после смерти Али-Мурат-хана сохранить свое влияние в самом центре Персии, князь Потемкин-Таврический поручил командующему войсками на линии собрать самые точные сведения о состоянии наиболее влиятельных владык и узнать, кто из ханов сильнейший и держит в руках Исхафан и Южную Персию.

«Я рекомендую вам, – писал князь Потемкин генералу Потемкину[270 - В ордере от 1875 г., № 138.], – ласкать отлично хана Астрабадского (Ага-Магомет-хана), если он усилился и если не потерял еще преимущества, одержанного чрез разбитие войск Али-Мурат-хановых. Но если кто другой успел превзойти его, то к тому подослать стороною внушить, чтоб прибег к ее императорскому величеству. Я не поставляю произведения сего трудным. Али-Мурат-хан умер, но желание шахства не умрет ни в ком».

Потемкин отправил в Энзели двух своих конфидентов и одному из них[271 - Кубанского полка майору Лампро-Канчони.] поручил пробраться до Исхафана. Они должны были собрать как можно более подробные сведения, кто после смерти Али-Мурат-хана завладел его сокровищами и Исхафаном, тверда ли его власть и все ли те области, которые были в управлении Али-Мурата, ему подвластны. Посланным велено было разузнать, какие силы имеет новый правитель Персии, какого нрава, какой ведет образ жизни, склонен ли к военным действиям, строг или кроток, щедр или скуп, трезв или склонен к вину, «славолюбив или смирение и спокойство предпочитает»[272 - Ордер Потемкина генерал-поручику Леонтьеву и наставление конфидентам 10 мая, № 24 и 25.].

Доставленные как посланными, так и другими людьми известия из Персии были далеко не успокоительны. Со смертью Али-Мурат-хана междоусобица ханов усилилась, в борьбу вступили те, кто до того времени, опасаясь Али-Мурат-хана, оставались спокойны. Хойский Ахмет-хан при содействии ханов Шушинского (Карабахского) и Карадагского овладел Тавризом, жители которого предательски сдали ему город ночью. Владевший Тавризом Худиат-хан был взят в плен и отвезен в Хой, все его имущество досталось Ахмет-хану, который сверх того наложил миллион рублей контрибуции на тех жителей, которые оставались верными Худиат-хану. Обладание Тавризом, самым богатым городом в Азербайджане, подчинение своей власти хана Нахичеванского и союз с ханами Шушинским и Карадагским сделали хойского Ахмет-хана первым в Азербайджане по силе, могуществу и богатству. Влияние его еще больше усилилось, когда он выдал свою тридцатилетнюю дочь за одиннадцатилетнего сына эриванского хана и вошел в родственные отношения с ним.

В то время, когда в Азербайджане распространялась власть хойского Ахмет-хана, в Тегеране властвовал Ага-Магомет-хан Астрабадский и Мазендеранский, считавший себя самостоятельным и независимым правителем подчиненных ему владений и областей. Один из потомков шаха Надира силился утвердиться в Хорасане, и, наконец, Джафар-хан, брат Али-Мурата, располагая первое время войсками, властвовал в Исхафане, был признан правителем в Ширазе и во всей средней части Персии.

Известие о том, что Джафар-хан утвердился в Исхафане, обрадовало Магомет-хана, посланного в Россию Али-Мурат-ханом. Сначала Магомет хотел было вернуться обратно вместе с полковником Тамарой, чтобы навсегда остаться в России, но, когда узнал, что Исхафан находится в руках Джафар-хана, решился ехать дальше. Джафар-хан, говорил Магомет полковнику Тамаре, всегда был моим покровителем, и я еду с тем, чтобы стараться всеми силами внушить ему те же намерения, которые имел его покойный брат.

Расставшись в Хое с Магомет-ханом, полковник Тамара отправил к Джафар-хану посланного с подарками и письмом от своего имени, в котором уверял, что Россия всегда готова поддерживать с ним дружественные отношения.

«Почтенный Мегмет-хан, – писал Тамара[273 - Моек, архив Министер. иностр. дел.], – отправлен был от покойного и славного Али-Мурат-хана, предместника и брата вашего, великолепный хан, к военному и гражданскому начальнику нашему на границе – генералу Павлу Сергеевичу Потемкину – с предложениями, коих силу от него же самого или от Мирзы-Раби, доверенного тогда министра, узнать изволите. Предложения те приняты благосклонно были не токмо от помянутого генерала, но, по представлению его, и от верховного уполномоченного всемилостивейшей самодержицы всероссийской высокоповелительного генерал-фельдмаршала, светлейшего князя Григория Александровича Потемкина, который, призвав меня, повелел ехать вместе с помянутым присланным к Али-Мурат-хану, вручить ему почтенные свои отзывы, потом выслушать и объясниться с ним относительно его намерений. Исполняя с должною верностью столь лестное для меня верховного уполномоченного повеление, получил известие в области Эриванской о смерти Али-Мурат-хана, тако же о вашем, великолепный хан, на место его возвышении. Несмотря на трудности, продолжал путь до города Хойса (Хоя), где, увидев, что оные чем далее умножаются, решился возвратиться. Но при том имею долг уверить вас в благосклонности и доброжелательстве его светлости верховного уполномоченного нашего ко всем, занимающим в Персии место бывшего славного оной наместника Зенд-Керим-хана и желающим восстановить в оной спокойствие; почему и можете быть благонадежны, что к отзывам, по примеру предместника вашего, сыщете в нем наидружественнейшие расположения.

Сожалея от сердца о столь важной утрате высокопочтенного дому вашего, поздравляю вас, всеискреннейший, великолепный хан, с вашим возвышением и желаю, чтоб оное при долговременном благоденствии послужило к вящему прославлению имени вашего».

Джафар-хан не ответил на это письмо, так как ему приходилось заботиться не об ответе и политических отношениях, но об обеспечении собственной особы. Персияне смотрели на Джафара, как на близкого родственника Али-Мурат-хана, не пользовавшегося любовью своих подданных по чрезмерной строгости и преданности России. Это обстоятельство отдаляло многих от Джафар-хана и дало средство усилиться его врагу – Ага-Магомет-хану, владыке Астрабадскому и Мазендеранскому.

Частью угрозами, частью обещаниями Ага-Магомет-хан смел склонить на свою сторону нескольких ханов и, приобретя союзников, оставил в Тегеране довольно сильный гарнизон, а сам с остальными войсками двинулся к Исхафану. Джафар-хан встретил его в нескольких верстах от города, но был разбит и бежал в Шираз. Ага-Магомет-хан вступил в столицу, завладел сокровищами Али-Мурат-хана, захватил его семейство и отправил в Астрабад вместе со многими другими семействами, на преданность которых не мог положиться[274 - Рапорт Потемкина князю Таврическому 6 октября, № 125.].

Джафар-хан пытался было вернуть потерянное владение, но безуспешно. Разбитый вторично, он вынужден был снова скрыться в Шираз и отдать первенство своему сопернику, ставшему одним из сильнейших владык в Персии. С падением Исхафана весь Иран признал над собой господство Ага-Магомет-хана, тавризский хан присягнул ему на верность, а затем и большая часть азербайджанских ханов последовала его примеру. Только Шираз и часть Фарсистана остались во владении Джафар-хана.

Став обладателем столицы, Ага-Магомет-хан стал простирать дальше свои властолюбивые планы – он мечтал уже о шахском достоинстве и власти над всей Персией. Чтобы достичь последнего, необходимо было подчинить себе еще многих владык, сохранявших некоторую долю самостоятельности. Внимание его прежде всего было обращено на гилянского Гедает-хана, его личного врага, давшего приют одному из братьев Ага-Магомет-хана Муртаза-Кули-хану.

Сразу после овладеия Исхафаном Ага-Магомет-хан потребовал от Гедает-хана значительную контрибуцию, старшего сына и брата в аманаты и выдачи Муртаза-Кули-хана. Гедает-хан под разными предлогами уклонялся от исполнения этого требования, укреплял Энзели и, чтобы задобрить Ага-Магомет-хана, послал ему подарки, как знак признания его господства над собой. Предвидя, однако же, грозу, Гедает-хан и Муртаза-Кули-хан искали покровительства России. Узнав в августе 1785 года, что в Энзели прибыл русский фрегат «Кавказ», Муртаза-Кули-хан прислал к командиру фрегата, капитан-лейтенанту Аклечееву, своего старшину поздравить с благополучным прибытием на рейд и с просьбой о свидании. Аклечеев сошел на берег и отправился к Муртаза-Кули-хану, который объявил ему, что он вместе с братом, Мустафой, хочет перейти в подданство России.

Несколько раньше этого свидания Мустафа сам приезжал на фрегат к Аклечееву, в то время, когда тот находился еще в Астрабадском заливе, и просил о том же. Он говорил, что готов даже переселиться в Россию на вечное жительство, если бы к этому представился удобный случай. Аклечеев обнадежил братьев и посоветовал им обратиться с просьбой к генералу Потемкину, как главному начальнику края[275 - Рапорты Аклечеева Потемкину 11 мая и 15 августа 1785 г. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.]. Последний поручил обнадежить их полным покровительством России, надеясь получить в лице братьев прекрасное средство против враждебных замыслов Ага-Магомет-хана. «Если Магомет-хан, – доносил Потемкин[276 - Князю Потемкину 15 сентября, № 60. Там же, папка 50.], – усилясь в Исхафане, утвердится и пожелает искать покровительственного союза России, тогда можно будет посредствовать к примирению обоих с братом их Ага-Магомет-ханом. Когда же бы Магомет-хан не захотел поступить на предполагаемые о Персии меры, сих братьев противу оного Магомет-хана удобно для уменьшения его силы подвигнуть». Светлейший поручил ласкать братьев Ага-Магомет-хана и объявить им, что «продолжением своего благонамерения подадут повод к изъявлению самим делом высочайшего им благоволения»[277 - Ордер Потемкину 16 октября 1785 г. Там же.]. В октябре Муртаза-Кули-хан отправил прошение на высочайшее имя и письмо к князю Потемкину, прося принять его под покровительство России и прислать войска для его защиты.

Примеру Муртаза-Кули-хана последовал и Гедает-хан Гилянский, также искавший покровительства России.

Отправляя в Энзели нового консула, надворного советника Скиличия, генерал Потемкин писал Гедает-хану, что желание его перейти под покровительство России милостиво принято императрицей и что он может исполнить это с соблюдением четырех условий: чтобы было указано место, где бы мы могли построить при Энзелинском порте город для защиты русской торговли и купечества, чтобы он вместе со своими подвластными принял присягу на вечное подданство России, чтобы отправил в С.-Петербург в качестве аманатов одного из своих детей и двух или трех родственников и, наконец, в знак подданства обязался бы платить ежегодную, хотя незначительную, дань.

Условия эти не нравились Гедает-хану. В высшей степени вероломный и жадный, Гедает в поступках руководился только материальной выгодой и всегда уклонялся в ту сторону, где ожидал больше пользы для себя. Не имея искреннего намерения принимать подданство России, Гедает понимал, конечно, какой помехой будет для него русская колонизация на его территории, и потому всеми силами старался ее отклонить. Он писал Потемкину, что переговоры о подданстве столь важны, что их следует вести в полной тайне до окончательной выработки условий, а любое начало работ по закладке города обнаружит их и породит для него многожество неприятелей как в Персии, так и в Турции, что строить русское поселение при Энзелинском порту вовсе не нужно, так как он сам давно уже строит город и скоро закончит его, и тот поступит в распоряжение русского правительства, ибо, получив подданство, сам Гедает-хан станет всего лишь приближенным министром, «и тогда, – писал он, – как город и дом мой, так и вся область моя имеет быть ваша».

Выказывая преданность России и желание принять подданство, Гедает в то же время мешал торговле и притеснял купечество разными поборами, уверяя, что пошлины составляют его единственное средство к существованию. «Вы здешние порядки и мои доходы знаете, – писал он в одном из писем Скиличию[278 - Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.], – что я только мизанными и пошлинными сборами во владении моем содержание войска и прочие расходы имею». Гедает-хан уверял, что если лишние пошлины и взяты с русских купцов, то по ошибке, помимо его воли и в его отсутствие, но если речь идет о весовых за шелк, то это не пошлина и в торговом трактате о весовых деньгах ничего не упомянуто. Он скорбел, что русское купечество не понимает его благодеяний, которые он оказывает даже в ущерб собственным интересам. «Для получения себе благодарности, – писал он[279 - В письме Потемкину без числа и месяца. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.], – и честного имени, я вознамерился весовые деньги уничтожить, чтоб вовсе были истреблены. Почему я шелковые гири[280 - То есть гири для взвешивания шелка.], которые за тысячу лет пред сим установлены были от прежних персидских монархов и с другими гирями сходствия не имели, в весе приумножил и на каждый пуд по три фунта прибавил». Гедает-хан уверял, что, назначая весовые деньги по два рубля за каждый батман, он делает это напоказ купечеству других наций, но на самом деле наносит себе крайний убыток, желая доказать этим свою преданность России. Совершенный произвол персидских ханов во всем, что касалось торговли и пошлин, не позволял придавать какое-либо значение словам Гедает-хана, тогда как сам он полагал, что его посулы заставят русское правительство пойти на некоторые уступки и оказать помощь гилянскому владыке в его затруднительных обстоятельствах и борьбе с Ага-Магомет-ханом.

Гедает-хан отправил на линию к генералу Потемкину двух посланных и прошение на высочайшее имя, в котором просил принять его в подданство России на таких же основаниях, на каких принята Грузия, и прислать в распоряжение хана три тысячи русского войска. Посланные говорили, что хан обязуется продовольствовать войска за свой счет и готов платить не только то жалованье, которое императрице угодно будет назначить, но будет вносить ежегодно в казну ее величества вместо дани шелка-сырца по три тысячи батманов и отправит в С.-Петербург к высочайшему двору одного из своих сыновей с ценными дарами. Уполномоченные заявили Потемкину, что хан просит русские войска не для завоеваний, а только для личной охраны и что в благодарность за их присылку он обязуется в случае успеха и приобретения новых провинций все доходы с них вносить в казну императрицы[281 - Прошение посланных хана Абида и Сеид-Ризы. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.].

Не скрывая, что имеет в Персии много врагов и больше всего опасается Ага-Магомет-хана, Гедает писал, что отказ русского правительства принять его под свое покровительство заставит его искать помощи и покровительства турецкого двора, добивающегося влияния в Персии и восстановления персидских ханов против России. Действительно, Порта разослала к окрестным ханам – дербентскому, гилянскому, мазендеранскому, тавризскому – и ко всем дагестанским владельцам человек до сорока с письмами и подарками, склоняя их вытеснить русских из Персии[282 - Рапорт капитан-лейтенанта Аклечеева 11 мая 1785 г.].

Прежние поступки Гедает-хана не указывали на его искреннее расположение к России, и потому наше правительство, не полагаясь на его обещания и слова, требовало строгого исполнения предложенных ему условий подданства. Князь Потемкин писал хану, что прошение его на имя императрицы получено и он может быть уверен в покровительстве, если изменит свое поведение. Светлейший говорил, что для получения покровительства России необходимы искренность, чистосердечие и доказательство совершенной преданности, а он, напротив, замечен в непоследовательности, недоверчивости и предлагает условия «невместные». Гедает-хан медлил с ответом, но в то же время старался извлечь возможную пользу из начатых переговоров. Опасаясь нападения Ага-Магомет-хана, он укреплял Энзели и в то же время переправлял все свое имущество на наши суда, как в безопасное место, рассчитывая, что русские не откажут в гостеприимстве и не завладеют его сокровищами[283 - Рапорт Потемкина кн. Таврическому 23 декабря, № 414.]. «Если паче ожидания, – писал генерал Потемкин[284 - Ордер Потемкина консулу Скиличию 3 июля, № 32.], – оный Гедает-хан столь утеснен, что неизбежно будет принужден, оставя свое владение, бежать, то надлежит тщательно радеть, чтоб особа его и сокровища, ему принадлежащие, были спасены и безопасно препровождены в Астрахань».

Гедает-хану только того и хотелось. Едва он убедился, что Ага-Магомет-хан, занятый войной с Джафар-ханом, вынужден до времени оставить его в покое, Гедает-хан тотчас же прервал переговоры с Россией и снова стал притеснять русское купечество наложением новых пошлин. Это привело к столкновению консула Скиличия с ханом и началу враждебных отношений между ними. Гедает-хан жаловался Потемкину на произвол Скиличия и вмешательство его в чужие дела, а Скиличий указывал на недостойные поступки самого Гедает-хана, на его двуличие, коварство и говорил, что добиться от него уступки можно только силой. Народ персидский, писал наш консул, «дерзок и груб; не разумеет кротости и зазнался, потому что поныне не наказан»[285 - Рапорт Скиличия Потемкину 3 апреля 1785 г. Арх. кабинета, св. 380.]. Человек строптивый и горячий, как охарактеризовал его Потемкин, Скиличий не мог ужиться с гилянским владыкой, не мог свыкнуться с его лукавством и потому, считая свое пребывание в Персии бесполезным, прислал просьбу об отставке. Генерал Потемкин тоже считал необходимым заменить Скиличия и просил князя Потемкина снова назначить Тумановского[286 - Рапорт Потемкина кн. Таврическому 23 декабря, № 414.]. Скиличий был, однако же, оставлен, хотя Тумановского все-таки послали с особым поручением, но, как увидим ниже, ни тот ни другой не завоевали расположения хана.

Глава 10

Положение дел в Персии. Изгнание Гедает-хана из Регита. Деятельность нашего консульства. Прибытие Тумановского в Энзели. Переговоры его с Гедает-ханом. Междоусобная война гилянского хана с Ага-Магомет-ханом. Штурм Решта. Предательское убийство Гедаета. Помехи нашей торговле и притеснение русского купечества. Прибытие в Россию посланного от Ага-Магомет-хана и его высылка

Непримиримая вражда между Гедает-ханом и нашим консулом Скиличием дошла до того, что последний, не имея никаких полномочий со стороны нашего правительства, решил принять меры к изгнанию хана из Гилянской провинции. В январе 1786 года Скиличий отправил Ага-Магомет-хану письмо, в котором призывал его в Гилян. «Что касается начальника провинци, – писал наш консул[287 - Письмо Скиличия Ага-Магомет-хану от 24 января 1786 г. Арх. кабинета, ев. 380, ч. II.], – то весь народ желает ему падения, а ваше имя любимо и почитаемо от мала до велика. Народ токмо чрез вашу помощь надеется избавиться от бесчеловечных его мучительств. Я имею много причин быть недовольным его грубостью и лукавством, и в случае неудачи не пособлю ему ни в том, чтоб удержаться в провинции, ни бежать морем. Одним словом, будьте уверены, что я ничего столько не желаю, как увеличения вашего могущества и славы, и всегда готов оказать вам все услуги».

Ага-Магомет-хан воспользовался этим предложением, овладел Рештом и выгнал оттуда Гедает-хана, бежавшего в Энзели. Победитель тотчас же отправил посланного к генералу Потемкину с письмом, в котором высказывал желание сблизиться с Россией и поступать во всем со строгим соблюдением трактатов. Ага-Магомет-хан предоставил русским купцам полную свободу торговли, оставил в их пользовании места, которыми они владели, и запретил брать пошлину за шелк.

С другой стороны, Гедает-хан также просил нашей помощи и писал, что «расположил уже себя, чтобы быть мне с провинциями моими зависимым всероссийскому императорскому престолу».

Получив известие об изгнании Гедаета из Решта, генерал Потемкин отдал распоряжение о немедленной отправке к энзелинским берегам одного фрегата в помощь фрегату «Астрахань», находившемуся там для покровительства нашей торговле. Командиру фрегата было приказано не вмешиваться в дела консула, но по его требованию оказывать возможное содействие «для упасения купечества российского от наглостей, каковые обыкновенно в осаде города или, может быть, в завладении Энзели быть могут»[288 - Ордера капитану 1-го ранга Шишкину от 25 марта 1780 г., № 96 и 99. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 51.].

На этом же фрегате был отправлен и бывший консул Тумановский, которому было приказано объясниться с Гедает-ханом и, «отдав ему мое письмо, – писал Потемкин, – показать вид искреннего участия в состоянии его, мною приемлемого»[289 - Предписание Тумановскому 25 марта, № 100. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 51.]. Выбор и посылка Тумановского были крайне неудачны. Он тоже был личным врагом Гедает-хана, следовательно, посылать такого человека, когда хотели показать расположение и оказать помощь хану, было совершенно неуместно.