История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

Видя, что толпа горцев все увеличивается, подполковник Вреде отправил к ним переводчика с приказанием спросить, зачем они собираются. Вместо ответа собравшиеся стали бранить русских и хотели встретить выехавшего выстрелами. Переводчик вынужден был вернуться в укрепление, к обороне которого и были приняты меры. Стоявшие лагерем войска были введены в укрепление и расположены вдоль прикрытого пути. Наиболее слабые места последнего были заставлены провиантским обозом, промежутки между фурами были забраны досками, бревнами и другим материалом, имевшимся под рукой. Казенные лошади и волы, загнанные внутрь укрепления, были размещены в различных строениях и во рву, а частный скот из-за тесноты укрепления был оставлен под пушечными выстрелами за валом в землянках Селенгинского полка, двери и окна этих землянок были наскоро заложены.

Около двух часов пополудни горцы подошли к Григориополису и почти со всех сторон окружили укрепление, толпами и в одиночку они разъезжали по горам и лощинам, стараясь пресечь всякое сообщение. Одна из таких партий наткнулась на семерых казаков, сопровождавших переводчика Цыганкова, ехавшего из Владикавказа с письмами и конвертами. За версту от укрепления казаки были окружены толпой горцев, открывших по ним огонь. При первых выстрелах подполковник Вреде отправил на помощь атакованным хорунжего Павлова с несколькими казаками, который хотя и выручил Цыганкова, но, будучи сам окружен неприятелем, принес его на своих плечах к укреплению. Толпа кабардинцев и чеченцев, спустившись в овраги, окружающие укрепление, стреножила лошадей и открыла огонь по укреплению, их поддерживала еще большая толпа всадников, среди которых виднелся одетый в белое сам пророк.

Перестрелка, начавшись с двух часов пополудни, продолжалась до самых сумерек. Не надеясь взять укрепление силой, горцы зажгли сараи, конюшни и прочие строения, принадлежавшие Астраханскому пехотному полку. Под прикрытием густого дыма они приблизились к укреплению и усилили огонь, укрываясь в лощинах и за естественными препятствиями. Чтобы выманить их на открытое место, подполковник Вреде довольно удачно применил следующую хитрость: зная алчность горцев и их склонность к грабежу и разбою, Вреде стал поодиночке выпускать из крепости скот, горцы целыми толпами бросались на добычу, а их поражали картечью. Такой маневр удавался довольно долгое время, и тринадцать голов скота дорого обошлись горцам, все еще питавшим надежду овладеть укреплением, гарнизон которого стал ощущать недостаток в воде.

Стояли жаркие дни, вода, которую успели запасти до осады, была почти вся израсходована, и потому подполковник Вреде решился произвести вылазку и выгнать неприятеля из оврагов и засад. Восемьдесят охотников и сто казаков под прикрытием огня крепостных орудий с криком бросились с разных сторон из укрепления. Ошеломленный неприятель отступил, зажег стояшие на равнине стоги сена и скрылся в чеченских лесах.

Осада Григориополиса была неудачна для горцев: они потеряли много убитыми и ранеными, не причинив нам большого вреда, все наши потери были девять убитых нижних чинов и один офицер и шестнадцать рядовых раненых[178 - Донесение полковника Вреде от 31 июля 1785 г.].

Глава 7

Нападение кабардинцев на наги отряд при реке Малке и Шейх-Мансура – на Кизляр. Разбой на линии. Деятельность Мансура и преследование его нашими войсками. Прокламации П.С. Потемкина. Бой у Татартупа

Отступая от Григориополиса, чеченцы хотя и убедились в несбыточности обещаний Мансура, будто выстрелы русских пушек обратятся на самих стреляющих, но довольствовались тем, что сумели привлечь на свою сторону кабардинцев. Большая часть жителей Малой Кабарды покинула свои селения и, страшась наказания, рассеялась в разные стороны. Князь Дол со своими подвластными и некоторыми другими владельцами поселился в верховьях Сунжи по соседству с ингушами, другая часть жителей Малой Кабарды удалилась к верховьям Терека, и лишь немногие возвратились в свои селения и просили помилования[179 - Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.].

Жители Большой Кабарды были также скорее враждебны, чем покорны нам. Вся Кабарда делилась в то время на три партии. Первая и самая сильная симпатизировала Мансуру, снабжала его толпу продовольствием, готовилась присоединиться к лжепророку и приглашала его в свои владения. Вторая, под руководством Мисоста Баматова, оставалась в нерешительности и, тайно сочувствуя чеченцам, делала вид, будто бы недовольна приближением Мансура к их владениям. Наконец, третья, составлявшая меньшинство, под руководством князей Касаевых и Хамурзиных, была чистосердечно предана России, но, опасаясь преследования большинства, была в самом неприятном положении. Не было никакого сомнения, что если Мансур вступит в Кабарду, то и эта последняя партия вынуждена будет перейти на сторону противников России[180 - Рапорт генерала П.С. Потемкина князю Потемкину 21 ноября, № 302. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.].

Между тем волнения в Кабарде с каждым днем усиливались. Поддерживая постоянные сношения с закубанскими черкесами и чеченцами и получая побуждающие к восстанию письма Мансура, большинство кабардинцев продавало свое имущество, скот и на вырученные деньги покупало оружие и лошадей. Подстрекаемые Портой, обнадеживавшей их своей помощью, кабардинцы, соединившись с закубанскими черкесами, вторгались на нашу территорию, грабили, уводили в плен жителей и, наконец, собравшись значительным числом, совершили безуспешные, впрочем, нападения на Константиногорск, селение Нино и даже Георгиевскую крепость.

Получив известие, что главное скопище кабардинцев находится на реке Малке, генерал-майор Шемякин собрал наскоро отряд с намерением их разогнать. Версты за четыре от Малки около шести часов пополудни 4 августа кабардинцы встретили наш отряд тремя толпами, численность которых простиралась до тысячи человек. Они требовали, чтобы русские войска вернулись назад, и кричали, что не позволят им расположиться лагерем на Малке. Сочтя такое требование до крайности дерзким, Шемякин через переводчика Вилковского приказал собравшимся, чтобы они, оставив свою наглость, немедленно разошлись по домам. Не подчинившись, кабардинцы атаковали наш отряд, но были отражены и прогнаны за Малку[181 - Рапорты Шемякина генералу Леонтьеву 4 и 5 августа. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.]. Остановившись на месте сражения, Шемякин просил генерал-поручика Леонтьева прислать подкрепление для наказания кабардинцев, но просьба эта не могла быть удовлетворена за отсутствием свободных войск, занятых в то время действиями против Мансура, успевшего собрать значительную толпу головорезов.

В начале августа кизлярский комендант бригадир Вишняков донес, что большая часть аксаевских владельцев с их узденями присоединились к Мансуру, который намерен прежде всего напасть на Очинскую пристань, где надеется захватить провиант, необходимый для пропитания его сборища. Кроме значительного запаса провианта, привлекавшего внимание лжепророка, Очинская пристань имела в глазах Мансура то важное значение, что, овладев ей, он прерывал сообщение Кизляра с Астраханью и со станицами Гребенского и Семейного войск. Предоставленный собственным средствам, Кизляр казался горцам легкой добычей, и они, обнадеженные обещаниями лжепророка, были уверены в успехе. Охотники до всякой поживы, туземцы толпами стекались под знамена Мансура. Здесь были чеченцы, кабардинцы, лезгины различных племен и родов, жители шамхальства Тарковского и кумыки, составлявшие ядро толпы. Ингуши вовсе не участвовали в возмущении, а из костюковцев лишь немногие находились в толпе Мансура. Костюковский владелец Хамза, имевший чин капитана, оставался глух ко всем внушениям лжепророка и своим примером удержал многих от вступления в его войско. Андреевский владелец старик Темир с тремя сыновьями оставался верен России, другой такой же старик Муртаза-Али также выказывал усердие, но его сын Чапалов был главным пособником Мансура[182 - Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину от 8 ноября, № 323.]. Большая часть владельцев Малой Кабарды держали сторону лжепророка, в особенности князь Дол, который был главным орудием в собирании толпы и распространении фантастических слухов о святости Мансура.

Поддержанный столь влиятельными лицами, которые привели к нему своих вооруженных подвластных, чеченский имам решился напасть на Кизляр. Пользуясь обмелением Терека и возможностью перейти его во многих местах вброд, около 11 часов утра 19 августа Мансур стал переходить на левый берег реки верстах в пятнадцати ниже Кизляра. После переправы все скопище, численность которого, по донесению бывших на пикетах гребенских казаков, простиралась до 10 000, подошло к урочищу Буйвалы верстах в семи от Кизляра и расположилось в садах, окружающих город. Добравшись до садов, нестройная толпа уже не внимала голосу своего предводителя и не следовала его указаниям идти прямо на приступ. Горцы видели перед собой добычу и предались грабежу. Весь следующй день неприятель опустошал сады, жег находившиеся там строения и только ночью попытался напасть на ретраншемент, возведеннный вокруг форштадта[183 - Рапорт астраханского губернатора П.С. Потемкину 2 сентября, № 104, Госуд. арх. XVI, № 910, Рапорт Леонтьева П.С. Потемкину 30 августа, № 172. Там же, XXIII, № 13, карт. 49.].

Медлительность, с которой неприятель готовился к нападению на Кизляр, позволила бригадиру Вишнякову приготовиться к встрече с ним. Оборона ретраншемента была разделена на две части: правая половина, прикрывавшая дома татар, была поручена защите Терского войска под началом капитана князя Бековича-Черкасского, а левая, с домами грузин и армян, – плац-майору Бояркину. Для защиты города был назначен отряд в 2500 человек, в состав которого входили две роты Астраханского и Кизлярского полков, Гребенские и терские казаки и ополчение из грузин, армян и калмыков. Гарнизонный батальон был оставлен в крепости в резерве, а вне ретраншемента стоял лагерем Томский пехотный полк под началом полковника Лунина[184 - Рапорт Вишнякова генералу Леонтьеву 27 августа, № 766. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.].

Вечером 20 августа неприятель попытался овладеть ретраншементом, но был встречен огнем из всех орудий, бывших в укреплении. Засев во рву ретраншемента, горцы до пяти раз бросались на штурм и продолжали нападение до тех пор, пока спустившиеся в ров защитники не выбили их оттуда штыками. Видя неудачу, Мансур отступил к урочищу Буйвалы, захватив с собою все тела убитых.

На следующий день неприятель, оставив намерение овладеть укреплением, атаковал Томский пехотный полк, который, выстроившись в каре, встретил его батальонным огнем. Но ни огонь, ни выстрелы из крепости не смогли сразу остановить горцев, дравшихся отчаянно, скрываясь в ямах и лощинах, засев за разными преградами, они вели беглый огонь по каре, в котором было только 720 нижних чинов. Видя многочисленность противника и не желая напрасно терять людей, полковник Лунин перестроил каре в треугольник и одной из его вершин стал отступать в укрепление. Хотя горцы наседали на отступающих и старались их окружить, но всюду встречались лицом к лицу и несли огромные потери. При каждом натиске неприятеля полковник Лунин останавливался, принимал его в штыки и тем наносил ему жестокое поражение. По отступлении Томского полка в ретраншемент горцы были встречены огнем из всех орудий и были вынуждены отступить. Они оставили на месте восемь значков и до 70 убитых, тела которых не успели захватить с собой. Впоследствии было найдено сверх того много трупов в кустах, забросанных хворостом.

Свидетельствуя о заслугах Кизлярского гарнизона, полковник Лунин доносил, что особенно храбро защищались спешенные гребенские казаки с атаманом Петром Сехиным, Терское войско под началом князя Бековича-Черкасского и все жители за исключением калмыков. «Они суть совершенные трусы, – писал Лунин[185 - Генералу Леонтьеву 27 августа. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 49.], – за всеми понуждениями и побоями никак не мог довесть, дабы вслед за бегущими бросились или в сражении вспомоществование чинили, а только стояли дрожа».

Отраженное от Кизляра скопище, переночевав на речке, известной под именем Нового Терека в двадцати верстах от Кизляра, чуть свет 22 августа поднялось всем станом и, разделившись на три части, разошлось в разные стороны: одна двинулась по дороге, пролегавшей по морскому берегу, другая к кумыкскому селению Эндери и третья в чеченские селения.

Неудача под Кизляром сильно подействовала на сообщников Мансура, теперь ясно увидевших, что его предсказания не сбываются, а его последователи терпят одни неудачи. Чеченцы решили оставить своего имама, который вынужден был покинуть родину и скрыться в кумыкских селениях. Кавказское начальство не сумело воспользоваться этим охлаждением, и Мансур снова усилился. Там, где нужно было применить силу, представители нашей власти употребляли убеждение и напрасно тратили время в бесполезных переговорах. Горцы понимали, что поступки их достойны наказания, ожидая его, андреевцы и аксаевцы покидали свои дома и со всем имуществом уходили в горы. Так называемые аульные татары (оседлые ногайцы), возбужденные старейшинами, также поднялись со своих мест, чтобы присоединиться к лжепророку, но были остановлены полковником Савельевым, подоспевшим с Моздокским казачьим полком и занявшим все переправы по Старому Тереку[186 - Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину 20 октября, № 92. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.]. Генерал-поручик Потемкин поручил Леонтьеву уговорить кумыков и ногайцев оставаться на месте. «Милосердие Великой Екатерины, – писал он[187 - В ордере бригадиру Вишнякову 9 сентября, № 54. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.], – не отринет и их раскаяние, если оно будет чистосердечно».

Вместо того чтобы действовать быстро и решительно, Потемкин откладывал все действия до своего возвращения на линию и только поручил кизлярскому коменданту бригадиру Вишнякову заготовить продовольствие для четырех полков пехоты, пяти эскадронов и тысячи казаков.

Распоряжаясь издали, напрасно теряя время в переписке, упуская благоприятные обстоятельства и связывая руки стоявшему у дела ближайшему начальству, Потемкин хотел устрашить горцев одним своим именем. Он приказал распустить слух, что, как только он прибудет на линию, весь собранный отряд будет обращен для наказания последователей лжепророка[188 - Ордер бригадиру Вишнякову 9 октября, № 54.].

Последний, найдя приют в Эндери, не терял надежды на лучшее и вербовал новую толпу приверженцев. Жители селений Казаниш, Губден, Хунзаха, Эрнели, Карабудагкента, Каякента и пр. партиями и поодиночке стекались к имаму, некоторые кумыкские князья также приняли его сторону и выдали аманатов, но считали своим долгом заверить русское начальство, что, будучи искренно преданы России, не могут справиться со своими подвластными, которые, несмотря на запрет, уходят к лжепророку[189 - Показание татарина Киликаева. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.].

В начале сентября Мансур явился в Горячевское селение, подвластное князьям Аксаевским, и уверял всех, что ожидает прибытия чеченских войск, что после совещаний с андреевцами и аксаевцами пойдет или опять на Кизляр, или на Калиновскую станицу. «Кумыки просят меня идти на Кизляр, – говорил имам, – а чеченцы хотят напасть на станицу Калиновская. После совета мы решим, куда идти».

Совещание, однако же, не состоялось, и Мансур, не дождавшись обещанных им чеченских войск, отправился на речку Ярык-Су, где и водрузил свое знамя. С ним прибыло несколько кабардинцев и кумыкские князья – Чапалов, Арслан-Гирей и Али-Солтан, последний, обещая доставить продовольствие, отправил его в лагерь лжепророка на большом числе арб[190 - Показание андреевского владельца Казня Темирова. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 49.]. Провиант этот, как единственный источник продовольствия последователей Мансура, число которых достигало 500, был весьма скоро израсходован, и потому большинство собравшихся на Ярык-Су вынуждено было разойтись по домам[191 - Показание узденя Салат-Гирея. Там же.]. Остатки сборища вместе с имамом отправились к деревне Костюки и, не доходя верст десяти, расположились лагерем. Здесь Мансур думал устроить постоянное пристанище и укрепиться[192 - Показание костюковского владельца капитана Хамза-Муртаза-Али.], чтобы в случае преследования нашими войсками иметь убежище, где можно бы было защищаться до конца.

Видя охлаждение к себе чеченцев, имам отправил к ним послание, в котором высказывал сожаление, что при нем находятся всего девять чеченцев. Он призывал их к себе, говоря, что после Курбан-Байрама все собравшиеся вокруг него увидят святого, при покровительстве которого легко овладеют Кизляром и будут во всем иметь удачу. Мансур писал, что если и на этот раз слова его окажутся несправедливыми, то он готов предать себя сожжению[193 - Показание Кайтуки Бакова 29 сентября. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 50.]. Чеченцы приняли это послание крайне недоверчиво, и большинство не откликнулось на его приглашение. Мансур вынужден был ездить по аулам и собирать приверженцев поодиночке, стараясь восстановить простой народ против их владельцев. Он посетил качкалыков, аксаевцев, кабардинцев, был несколько раз в селении Эндери, чтобы пригласить всех жителей идти с ним на Кизляр, где обещал богатую добычу[194 - Рапорт бригадира Вишнякова П.С. Потемкину от 4 октября. № 896. Госуд. арх. XXIII, № 13, папка 96.].

Хотя при всех своих усилиях лжепророк сумел собрать шайку не более сотни человек, намерение Мансура вторично напасть на Кизляр заставило Потемкина принять меры, чтобы не подпустить его к городу. Он приказал полковнику Лунину в случае движения неприятеля к Кизляру взять все свободные команды и, выйдя из города, разбить горцев в поле[195 - Ордер П.С. Потемкина полковнику Лунину 1 октября. № 77, Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.]. К кабардинцам командующий войсками отправил воззвание, призывавшее их к порядку и повиновению. Он просил их опомниться, не навлекать на себя наказания и быть уверенными, что «оказавшийся ложным имам Мансур не спасет обманными чудесами от грома и стрел, которые поразят преступников».

Майор князь Ураков, которому было поручено прочесть это воззвание, сам отправился в Кабарду и, собрав князей и владельцев в доме Мисоста Баматова, прочел им воззвание, но собравшиеся вместо покорности потребовали возвращения их холопов, вышедших из Кабарды и поселившихся на линии. Безусловная уступка требованию кабардинских князей могла послужить для них знаком нашей слабости и повлечь новые требования, поэтому П.С. Потемкин не счел возможным тогда же удовлетворить желание кабардинцев, но не отказывался исполнить его в будущем, если князья и владельцы останутся верными русскому правительству. «Никогда подчиненные, – писал он[196 - Лист кабардинским владельцам, узденям и народу И октября, № 167. Там же.], – не дерзали начальнику делать требование, но каждую нужду покорно представляют и просят. Верные рабы ее императорского величества всегда отличены будут: холопья, принадлежащие владельцам верным, отданы были б. Но сей милости должно сделаться достойными».

Не удовлетворенные в своем желании, кабардинцы не считали нужным исполнить волю командующего войсками и продолжали свои сношения с лжепророком.

Владелец Малой Кабарды князь Дол, переселившись к Кавказским горам, собрал шайку более 700 человек, с которыми и разбойничал в окрестностях Владикавказа. Он нападал на всех проезжающих, прервал сообщение с Грузией и, когда в октябре наша команда была послана из крепости за сеном, напал на нее и захватил сено на глазах всего владикавказского гарнизона. Бывший во Владикавказе подполковник Матцен выслал против разбойников 200 егерей и послал сигнал жившим вблизи крепости ингушам, чтобы они ударили на шайку князя Дола. Игнушский старейшина Чош, собрав в полчаса 150 человек, подоспел с ними к нашим егерям, и вместе они заставили князя Дола бросить захваченное сено[197 - Рапорт генерала Потемкина князю Потемкину от 24 октября, № 233. В поощрение на будущее подобных поступков П.С. Потемкин выдал Чошу 100 червонцев, брату его 50 и обоим на платье по 5 аршин сукна. Всем же остальным ингушам, с ним бывшим, было выдано по 4 аршина сукна на каждого.].

Князь Дол скрылся, но не оставил своих разбойничьих действий. Вместе с другими кабардинскими владельцами он совершал беспрестанные вторжения в наши границы. Сын князя Мисоста Баматова вскоре после прочтения в доме его отца воззвания П.С. Потемкина собрал 30 узденей, с которыми отправился к чеченскому имаму, чтобы пригласить его прийти в Кабарду со своим ополчением. Под предлогом того, что он намерен в скором времени идти к Кизляру, а в действительности опасаясь попасть в наши руки, Мансур отказался от приглашения князя Мисоста, зная, что среди кабардинцев есть еще преданные нам. Он вручил прибывшим свое знамя и просил кабардинцев как можно чаще совершать нападения на разные пункты Кавказской линии и в особенности беспокоить русских в то время, когда он пойдет на Кизляр[198 - Рапорт князя Уракова генералу П.С. Потемкину 5 октября.].

Кабардинцы с восторгом приняли знамя, присланное Мансуром, и обещали исполнить пожелание чеченского имама[199 - Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину 6 октября, № 127.]. Они договорились с закубанскими народами действовать единодушно. Будучи всегда готовы на разбой, закубанцы тем охотнее следовали внушениям кабардинцев, что надеялись на помощь Порты. В то время по всему Закубанью прошел слух, будто турецкое правительство, всегда враждебное России, прислало Мансуру письмо, в котором говорилось, что если ему нужны деньги, знамя, пушки и войско, то все это будет доставлено. Уверяли даже, что деньги и знамя уже присланы и находятся у ахалцихского паши[200 - Рапорт его же от 13 октября, № 178.]. Хотя эти слухи и были ложны, но оказали большое влияние на все горское население правого фланга Кавказской линии. Так, 2 октября кабардинцы и закубанцы одновременно напали на редуты Невинный и Кубанский[201 - Рапорт его же от 13 октября, № 175.], а девять дней спустя, 11 октября, партия кабардинцев в четыреста человек напала на селение Нино, где сумела угнать пятьсот лошадей и восемьсот баранов, другая партия человек в пятьсот, пробравшись на линию выше Константиногорска, разграбила несколько селений и захватила тридцать одного поселенца, ехавших на линию[202 - То же от 13 октября, № 176.].

Между тем лжепророк, не считая себя достаточно сильным, чтобы напасть на Кизляр, уверял единомышленников, что не идет к этому городу только потому, что качкалыки и аксаевцы приглашают его вторгнуться на русскую территорию между станицами Шелкозаводская и Щедринская, разорить селения и угнать табуны. Мансур говорил, что его движение и направление удара будут зависеть от числа войск, которое соберется под его знамена, а пока, чтобы удовлетворить потребности собравшихся, занять их и не оставлять праздными, лжепророк отправил партию человек в четыреста для нападения на станицу Каргалинская. Предприятие не увенчалось успехом, горцы были разогнаны прежде, чем успели переправиться через реку.

Так обстояли дела к 30 сентября, когда генерал-поручик П.С. Потемкин прибыл в Георгиевск. Он обнаружил, что вся наша граница от Каспийского до Черного моря была одинаково подвержена нападению неприятеля. «Обстоятельства здешние в крайнем замешательстве, – доносил он[203 - В рапорте князю Потемкину 2 октября. № 89. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.], – лжепророк паки собирается напасть на Кизляр и на все наши селения. Все кумыки, чеченцы и прочие горцы, даже часть дагестанцев стекаются к нему для нападения на наши пределы».

Накануне приезда П.С. Потемкина в Наур к этому местечку подходило до тысячи чеченцев, покушавшихся переправиться через Терек, другая такая же партия появилась у Моздока, но была прогнана. Партии кабардинцев вторгались в наши границы, совершали грабежи, угоняли скот и уводили в плен жителей. Примеру их следовали почти все племена закубанских черкесов. Разбойничьи набеги горцев были удачны, потому что войска наши, состоявшие преимущественно из пехоты, не могли воспрепятствовать прорыву партий наездников, быстро и неожиданно переезжавших из одного пункта в другой. Находившиеся на линии кавалерийские полки были в плохом состоянии: при некомплекте в людях они имели еще больший недостаток в лошадях, в разное время угнанных горцами и не пополненных. Пехотные полки были разбросаны по всей линии небольшими частями, и потому, чтобы собрать сколько-нибудь значительный отряд для наказания взбунтовавшихся, требовалось довольно значительное время. Все это заставило генерал-поручика П.С. Потемкина стянуть войска к главным пунктам и сформировать три самостоятельных отряда: первый против кумыков, чеченцев и дагестанцев, второй против Большой и Малой Кабарды и третий против закубанцев. Для противодействия Мансуру и его скопищам на Тереке был расположен отряд под началом генерал-майора Шемякина[204 - В состав отряда вошли Томский и Астраханский пехотные полки, два гренадерских батальона (один из двух рот Кабардинского и двух Селенгинского, другой из двух рот Астраханского и двух Томского полков), два эскадрона Астраханского драгунского полка, казаки, тысяча калмыков и восемь орудий полевой артиллерии.], против Большой и Малой Кабарды был сосредоточен другой отряд под началом генерал-поручика Потемкина[205 - По шести рот от полков: второго Московского, Казанского, Кабардинского и Куринского; три гренадерских батальона (первый из двух рот Казанского и двух Куринского, второй из двух рот второго Московского и двух рот Владимирского, третий из двух рот Ладожского и двух Бутырского полков), четыре роты Свияжского егерского полка, сто пятьдесят человек Кабардинского, четыре эскадрона Таганрогского, три эскадрона Астраханского драгунского полка, полк уральских, два полка донских казаков, волгские казаки и двенадцать орудий полевой артиллерии.], и третий отряд[206 - Из Бутырского и Ладожского пехотных полков, четырех эскадронов Таганрогского, четырех эскадронов Астраханского драгунского полков, двух Донских полков, хоперских казаков, тысячи калмыков и шести орудий полевой артиллерии (рапорт Потемкина князю Таврическому 2 октября, № 89. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50).] под началом бригадира Апраксина, расположившись у Невинного Мыса, должен был оберегать пространство от Прочного окопа до Константиногорска.

Не желая открывать военных действий, не испытав всех средств к увещеванию, П.С. Потемкин разослал прокламации, в которых требовал повиновения и покорности. Кабардинцы в ответ на это требовали возвращения их подвластных, выселившихся на линию. Жители Большой Атаги уверяли, что они преданы России, никаких шалостей не производили, а только ушли из своего селения при приближении русских войск, шедших для наказания Мансура. Старейшины селения Алды отвечали Потемкину, что их имам не имеет враждебных намерений, что он прославляет только магометанскую религию, убеждает верно соблюдать закон, убивает и вешает воров. Старейшины откровенно признавались, что без разрешения Мансура ни в какие переговоры с нашим правительством вступать не могут и не смеют. «Мы находимся, – писали они[207 - Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 50.], – в точном послушании имама Мансура; что он прикажет, то и делаем. Он есть удостоенный и избранный от Бога, человек добрый и справедливый. Он не велит обижать христиан и других беззаконников, приказывает наблюдать закон магометанский. К стороне вашей убытку не делал и не желал; да и ныне что он прикажет, то исполнять будем, а к стороне вашей убытку не желаем».

Если бы Потемкин действовал решительно, он смог бы усмирить волнения, ибо в это время дела у лжепророка шли довольно плохо. Костюковцы отказались присоединиться к нему, а чеченцы, которых он ожидал, призывали его к себе. Они говорили, что Кизляр хорошо укреплен и имеет достаточно войск для своей защиты, селения же по Тереку защищены слабо и нападение на эти селения обещает больший успех, чем нападение на Кизляр.

Мансур готов был исполнить просьбу соотечественников, но был удержан дагестанцами, составлявшими большинство его ополчения. Терек, говорили дагестанцы, вверху гораздо глубже и быстрее, идти в чеченские селения далеко, да мы не имеем и провианта. Мы готовы следовать к Кизляру, но в чеченские селения не пойдем и разойдемся по домам[208 - Показание андреевца Али Алханова 12 октября 1785 г.]. Опасаясь лишиться последних средств, Шейх-Мансур был вынужден уступить дагестанцам.

Оставив свой лагерь 12 октября, он потянулся к Аксаю и, подойдя к Нижнему Яру, стал готовиться к переправе через Терек. Неподалеку от избранного горцами места переправы – у Старогладковской станицы – находился полковник Савельев со своим отрядом, состоявшим из батальона гренадер, двух мушкетерских рот и всех казачьих войск, расположенных по Тереку. Как только полковник Савельев получил известие о движении неприятеля, он взял эскадрон Моздокского казачьего полка, 100 гребенских казаков с одним орудием и поскакал к месту переправы. Густой лес прикрывал Савельева, и неприятель не заметил его приближения. Спокойно расположившись по берегу Терека, горцы заготовляли спуски и лодки для переправы. Полковник Савельев спешил казаков и, рассыпав их по опушке леса, приказал открыть огонь. Беглый ружейный огонь и десять выстрелов из орудия заставили горцев поспешно покинуть место переправы, они поднялись выше по течению и прикрылись лесом. Дождавшись присоединения пехотных частей отряда, Савельев в тот же вечер двинулся вверх по противоположному берегу реки и наутро заставил горцев отступить еще выше[209 - Рапорт Савельева генералу Потемкину 14 октября.]. Лазутчики донесли, что Мансур намерен ворваться на линию между станицами Щедринская и Червленая, и потому полковник Савельев со своим отрядом пошел параллельно движению неприятеля. Подойдя к Сунже, скопище лжепророка остановилось в лесу у Брагунского аула. Отряд Савельева также остановился у Щедрина и, расположившись на противоположном берегу, продолжал следить за неприятелем[210 - Рапорт его же от 17 октября.].

Тем временем Мансур, оставив свое ополчение у Брагунского леса, отправился в селение Алды, чтобы уговорить чеченцев присоединиться к нему. Собрав из разных мест до 6000 человек, имам около одиннадцати утра 22 октября переправился через Сунжу и потянулся вверх по Тереку с намерением соединиться с кабардинцами и действовать сообща.

По мере того как скопище Мансура продвигалось к Кабарде, оно входило в район наблюдения двух отрядов. Из Щедрина за ним следил полковник Савельев, а из Шадрина полковник Лунин, в отряде которого находились Томский полк, гренадерские роты Астраханского полка, два эскадрона Астраханского драгунского полка и несколько орудий полевой артиллерии. Считая такое движение Мансура весьма удобным для нанесения ему окончательного поражения, генерал-поручик Потемкин приказал полковнику Нагелю отправиться в Моздок, принять там начальство над войсками и, если представится необходимым и возможным, присоединить отряды полковников Лунина и Савельева. Сформировав самостоятельный отряд, полковник Нагель должен был действовать наступательно, чтобы воспрепятствовать соединению Мансура с кабардинцами, а если такое соединение не состоится, отрезать ему путь к отступлению[211 - Ордер полковнику Нагелю 25 октября, № 23.]. Сам П.С. Потемкин с отрядом в 5000 строевых чинов двинулся к Бештовым горам и 21 октября расположился на Малке. Он все еще пытался восстановить спокойствие одними убеждениями и отправил кабардинцам объявление, в котором старался показать обман и шарлатанство лжепророка.

«Бог всемогущ, – писал Потемкин кади, духовенству и всему народу[212 - Лист кабардинцам от 23 октября, № 221.], – всесилен, премудр и бесконечен, устроил небеса, мир и непременное течение природы. Для блага человек силою Духа Своего поставил законодателей, из коих первый был Моисей, потом Иисус Христос, и, наконец, вся Азия чтит Магомета третьим избранным пророком Божиим. Коран гласит, что после сих трех установителей законов не будет более пророчества.

Откуда взялся имам Мансур? Почему верят ему слепо народы, невежеством полные, не зная ни сил закона, не зная писания Корана.

Льстец и обманщик Ших, пользуясь ослеплением людей, обещал им чудеса, но сделал ли хоть единое? Обнадежил народы пролиять в бубны звук во все концы вселенные – кто слышал звук сей? Обещал спустить глас с небес, ослепить и оглушить иноверных – кто слышал глас небесный, кто видит глухих и ослепленных?

Невежественный народ, не внемля обману, продолжает еще ожидать чудес; немысленные, привыкнув к воровству, под предлогом мнимого имама пускаются на грабежи и разбои. Но вы, духовные богослужители, вы знаете писание Магомета, вы точно должны ведать, что Ших не пророк, но льстец и обманщик, не от Бога посланный, но от дьявола явившийся на гибель здешних народов.

Когда вспомянете вы прошлые годы, в каком блогоденствии была Кабарда; когда помыслите, что я, будучи уставлен от престола все-августейшей монархини вашим начальником и повелителем здешних стран, утвердил было мир, тишину и правосудие, которые продолжались до моего отъезда, представьте и сравните те времена с настоящими: повсюду проливается кровь, и кровь сия вопиет о мщении; повсюду грабежи и зло рассеяно, но Бог Всемогущий накажет злодеев.

Пусть скажут мне, какое было именно утеснение кабардинцам: утеснялись и они в исповедании магометанского закона? Нет. Все-августейшая императрица позволяет свободное каждому исповедание вер и требует только верности, которую кабардинцы троекратно нарушали. Бог сам, видя клятвопреступников, может ли взирать на них милосердым оком? Пусть скажут мне, какое от войск российских чинимо было угнетение кабардинцам: дерзость и буйство их возбудило в них дух измены; они начали впадать во все места, резали людей, проезжающих и слабо вооруженных, грабили селения и отгоняли скот.

Ныне, возвратясь я на линию, хочу обратить вверенное мне оружие в наказание дерзких преступников. Духовенство да будет уверено, что не коснусь я их закона; народ да будет уверен, что оставлю я всех верных в покое и прииму их под покров императорского оружия; преступников же буду гнать, разить и карать, доколе не придут они с раскаянием и падут к ногам просить помилования».

Получив такое объявление и видя, что значительный отряд русских войск находится уже на реке Малке, кабардинцы сочли неудобным выказывать сопротивление. Представители преданной нам партии тотчас же явились в лагерь, просили защиты и оставались среди русских войск, пока те не оставили Кабарды. Некоторые князья из враждебной нам партии также явились в русский лагерь с повинной и уверениями в своей преданности России. П.С. Потемкин объявил им, что требует выдачи пленных, возвращения всего награбленного имущества и плату за убитых. Князья обещали исполнить требование, но, хотя по этому поводу созывали собрание, видно было, что хотели только протянуть время, ибо одновременно с совещанием они отправляли в горы свои семейства, подвластных, скот и имущество[213 - Рапорт П.С. Потемкина князю Потемкину 30 октября, № 275.]. По-видимому, совещавшиеся ожидали прибытия в Кабарду скопища лжепророка и тогда намерены были действовать по обстоятельствам.

Получая ежедневно сведения, что Мансур намерен соединиться с кабардинцами и что толпа его весьма значительна, Потемкин присоединил к себе бригадира Апраксина с его отрядом, состоявшим из Владимирского полка, численность которого вместе с его гренадерскими ротами не превышала 500 человек, пяти эскадронов Астраханского драгунского полка и 400 казаков донского Кутейникова полка[214 - Предписание П.С. Потемкина бригадиру Апраксину 31 октября, № 277.]. Присоединение этого отряда командующий войсками считал необходимым, чтобы в случае появления лжепророка в Кабарде нанести ему окончательное поражение.

Желание П.С. Потемкина не исполнилось, так как предполагаемое соединение не состоялось. Истощение лошадей и недостаток продовольствия парализовали все движения Мансура и вынудили его просить кабардинцев прислать для его ополчения с каждого двора по корове и мешку муки[215 - Рапорт подполковника Матцена генералу Потемкину 30 октября.]. В ожидании присылки и в поисках средств к пропитанию лжепророк остановился близ станицы Червленая и расположился лагерем на противоположном берегу Терека. Он пытался было переправиться на нашу сторону, но был прогнан выстрелами из орудий следившего за ним отряда полковника Лунина[216 - Рапорты Потемкину полковника Савельева от 23 октября и полковника Лунина от 24 октября.]. Простояв несколько дней, Мансур двинулся дальше, но совершенно неожиданно для себя встретился с отрядом полковника Нагеля.