Перестрелка. Год девяносто первый

И лишь недавно стало ему известно, что Алёна рассталась с мужем. Но… Что уж теперь? Как говорят «поздно пить Боржоми…»

От мыслей оторвал гул мотора. Посмотрел на дорогу, которая вела к дому отдыха от Поведников. Справа стоял стеной лес, слева тянулась ограда пансионата.

На дороге показался «Москвич», и Световитов снова повернулся к заливу, потеряв интерес. У Рославлева «Волга». Москвич же проехал мимо, остановился и, слегка сдав назад, оказался рядом.

Вышел пожилой мужчина и, слегка прикрываясь от слепящего закатного луча солнца, спросил:

– Вы Андрей Фёдорович Световитов?

– Да, я, – ответил Андрей с некоторым удивлением.

– Вам пакет от генерала Рославлева, – вполголоса сказал мужчина и протянул конверт.

А ведь так и сказал – пакет, а это вместе с выправкой мужчины указало, что он из военных.

Ещё было достаточно светло, чтобы прочесть написанное, и Световитов, вскрыв конверт, прочитал:

«Андрей! Вручаю тебе мою дочь и твоего сына! Береги их!»

И роспись, размашистая, яркая. Эта роспись запомнилась Андрею по некоторым документам, которые он получал из вышестоящего штаба, запомнилась, наверное, поскольку всегда с особым волнением обращал внимание на всё, что касалось Рославлева – конечно же, не из-за него самого.

Световитов перечитал написанное и, с трудом подавляя волнение, шагнул к машине. Он всё понял из этих кратких лаконичных слов. Понял, потому что уже слышал и об Ахромееве, и о Пуго…

Он открыл заднюю дверцу и протянул руку, прошептав:

– Алёна, Алёнушка! Неужели это ты… Боже мой… Выходи же…

Она с недоумением смотрела на него, поскольку тоже не ожидала этой, устроенной отцом встречи. Андрей протянул ей письмо. Она прочла и всё поняла.

Из машины, с другой стороны, уже вышел мальчуган и с любопытством разглядывал Световитова. Сцена затянулась. Андрей не знал, как разрядить паузу и вдруг услышал, как мужчина, доставивший их, вынимая вещи из багажника, сказал:

– Надо же, Володя… Вылитый отец – одно лицо…

Эта фраза привела в себя и Алёну. Она позволила Андрею помочь ей выйти из машины, остановилась против него, посмотрела внимательно глаза в глаза и вдруг сказала недоумевающему сынишке:

– Володя, иди знакомиться со своим отцом!..

Мальчуган подошёл и, недоверчиво глядя на Световитова, остановился.

Петрович, понимая, что сейчас лишние свидетели ни к чему, тихо сказал:

– Леночка, я поеду… Мне ещё вашему папе доложить надо о том, что задача выполнена…

– Да, Александр Петрович, большое вам спасибо…

И вот они остались одни, да ещё в такой невероятно сложной для всех троих обстановке. Только теперь Алёна поняла, насколько всё серьёзно там, в Москве, если отец решился на такой шаг – запихнуть их с Володей в машину и срочно отправить подальше, причём не просто куда-то, а под защиту человека, быть может, в эту минуту единственного, которому он мог доверить дочь и внука. А доверить он решил не только потому, что верил в порядочность Световитова, как офицера, доверить он мог, потому что и при первой, и при второй встречах с ним почувствовал, что его дочь Алёна далеко не безразлична этому молодому, перспективному, а главное мужественному и отважному генералу. Ну а что говорить о сыне!? Разве вы найдёте мужчину, который бы не мечтал о сыне?! А тут вот он… Да уже почти взрослый… Тосковать, переживать, даже доброй завистью завидовать друзьям, у которых растут сыновья, и вдруг узнать, что у тебя тоже есть сын. Ну а то, что не воспитывал его – так ведь столько он за минувшие годы испытал, что и на семью много времени не осталось бы.

– Боже мой, я ошеломлён, – признался Световитов.

– Напуган? – усмехнулась Алёна.

– Что ты? Я так рад… Я не могу передать…

– Хорошо вы с отцом придумали…

– Мы ничего не придумывали… Два дня назад мы виделись. Я признался, что, ну, в общем, что не женился до сих пор потому, что не встретил такой, как ты. И всё…

Они так и стояли на мосту. Не обнялись, не поцеловались. Просто стояли. Андрей хотел притянуть к себе сынишку, но тот осторожно высвободил руку и отступил к маме, чуточку спрятавшись за неё.

– Понимаю, понимаю… Всё трудно, очень трудно, – сказал Световитов. – Но я ведь ничего не знал… Почему ты мне не сообщила?

– Не будем сейчас это обсуждать… Не время.

– Да, да, конечно… Идёмте в номер… Володя, дай руку…

– Я не маленький, чтоб за ручку ходить, – ответил сынишка, правда, без всякого вызова в голосе, даже наоборот, стремясь произнести фразу, как можно мягче.

– Ну беги вперёд… Подожди нас у входа в корпус. Ты же помнишь… Там у скамеечек, – поспешила сказать Алёна.

– Зачем бежать… Пойду… Не бойтесь, не буду слушать ваши разговоры. Я кругами, по дорожкам.

– Они миновали проходную и оказались на берёзовой аллейке. Володя действительно свернул на какую-то дорожку, и Световитов попытался обнять Алену за талию. Она отстранила его руку.

– Вам поручили нас защищать? Вот и защищайте… Если б не эти события, наверное, танцевали бы вы сейчас, дорогой мой защитник, на дискотеке и не вспомнили о том, что где-то есть какая-то Алёна, да ещё с сыном!..

Она говорила без раздражения, она не язвила, она, видимо, просто не могла подавить откуда ни возьмись появившуюся обиду. Обиду на него, обиду на обстоятельства, их разлучившие, обиду на то, что вот так прошли годы, которые уже не воротишь, годы, которые они могли быть вместе.

– Алёнушка… Я виноват, очень виноват… Но через полгода после нашей размолвки я был уже в Афгане. Год без единой царапины, а потом сразу букет… Госпиталь… Слава Богу всё обошлось. И я снова попросился туда. Даже не знаю, почему… Ожесточение какое-то появилось… Второй раз воевал подольше, но – снова ранение. Потом академия Фрунзе и Группа Советских войск в Германии. Оттуда в Калинин. Вот тогда-то из Калинина я и приезжал на беседу к Григорию Александровичу. Но я не знал, что ты не замужем. И он ничего тогда не сказал. Потом назначение, служба и только теперь Москва – академия Генерального Штаба…

– Ну, такой боевой путь несколько извиняет, – сказала Алёна, уже потеплевшим голосом и прибавила: – Ты не сердись на меня – словно чертёнок какой сидит внутри, гложет… А куда ранило? Сильно? – и она мягко коснулась его плеча.

Они остановились у лавочки, поставили дорожные сумки. Их глаза были близко и также близко были губы…

– Ну, вы идёте или будете стоять? – послышался голос Володи.

И они пошли, пошли уже все втроём, и теперь Алёна рассказывала Володе, что папа был на войне, да не один раз, что был ранен, лечился в госпиталях, и потому его не было с ними.

Вот и знакомый просторный холл с огромной клеткой, в которой шумели попугайчики.

– Жена с сыном приехали, – сказал Световитов на входе, и в голосе его прозвучали нотки необыкновенной гордости.

Лифт ещё работал, они поднялись на третий этаж, и через минуту Световитов уже открывал своим ключом дверь в двухкомнатный люкс. Володя вбежал первым и заявил, что в этом номере они с дедушкой и бабушкой, кажется, уже отдыхали.

Он тут же направился к телефону и уже даже снял трубку, но Световитов остановил:

– Дедушка сейчас на службе и просил не звонить.

– Да, да, сыночек, займись-ка лучше своими вещами. Посмотри: всё ли ты взял, что тебе нужно? – сказала Алёна.