В действующей армии

Кроме отряда, который ставится в засаду, лучшие стрелки рассыпаются впереди, образуя так называемые «ворота».

Когда разведочный отряд наталкивается на засаду, превосходящую его силами и начинает уходить, его осыпают выстрелами не только из засады, но и её тыла – ворота из стрелков стягиваются.

Генерал Ренненкампф, конечно, не предпринимал сам разведку, но натолкнулся на неожиданно устроенную засаду, когда со своим штабом, объехав передовые отряды для раздачи людям георгиевских крестов, несколько отъехал в сторону.

Неожиданно нашу кумирню «Бога войны», Ляо-Миао, в фанзах при которой, как я уже писал вам, помещается редакция «Вестника Маньчжурской Армии» и несколько военных корреспондентов: г-да Елец, Шуф, Мак Кулей, Гвидо, Пардо, я и другие – посетили петербургские гости – известные художники-баталисты г-да Самокиш и Мазуровский.

Их провёл в кумирню тоже знакомый Петербургу художник г-н Россолимо, уже в течение двух лет работающий на Дальнем Востоке.

Они рисовали «кумирню», восхищаясь китайской архитектурой.

Внешность кумирни действительно очень оригинальна.

Её возраст можно безошибочно считать тысячелетием.

Она страшно запущена, как снаружи, так особенно внутри, несмотря на то, что в ней раз в месяц совершается богослужение.

Нет, кажется, народа на столько индифферентного в вопросах религии, как китайцы.

В кумирне, которая для них храм, вы можете увидеть развешанное бельё, так как в ней приютился китаец-прачка, здесь же у подножие идолов китайцы делают папиросы и курят.

Идолы тоже в полном запущении.

Одного из них, при осмотре европейцами, китаец, отрываясь от набивки папирос, бесцеремонно со смехом толкает в бок, отчего идол двигает рукой и ногой, устроенными на шарнирах.

При этих движениях своего «бога» китаец хохочет визгливым смехом во всё горло.

Против здания кумирни помещается запущенное и разрушенное здание театра – театр в Китае устроен при всех даже самых маленьких кумирнях – в нём находятся две громадные деревянные обмазанные глиной и раскрашенные лошади, около которых стоят по два колоссальных всадника, сделанных из того же материала.

Внутри театра склад ячменя и муки.

Все наши три художника для работы поместились на полуразрушенном помосте театра, который находится как раз против портала кумирни.

Затем они пили чай у нас в фанзе.

Г-да Самокиш и Мазуровский только на днях приехали в Ляоян, пробыв довольно долго в Мукдене.

Они не нахвалятся китайцами, которые не только не мешают им работать, а относятся даже с уважением к их занятиям.

Мне невольно, как параллель, пришёл на ум недавний случай в России, когда крестьяне одной деревни окружили показавшихся им подозрительными путешественников.

– Мы художники! – заявили те.

– Слышь, ребята, сами сознаются… Вяжи, да в волость… – послышалось в толпе.

Оба художника-баталиста рвутся в передовые отряды, чтобы увидеть сражение, и были очень разочарованы, когда мы им объяснили, что в сражениях для них нет ничего интересного, так как в современных войнах, при дальнобойной артиллерии воюющие армии не видят друг друга.

Приближение противников друг к другу и штыковая работа – случаи редкие и исключительные, происходящие обыкновенно под покровом непроглядной ночи.

– Интересная местность, замечательно живописная, эти горы, покрытые прозрачной синевой, эти быстро бегущие светлые кристальные речки и, наконец, отдельные картинки биваков…

– Почему отдельные картинки?

– А потому, что и армия в несколько десятков тысяч людей рассыпана в горах, и её нельзя охватить даже вооружённым хорошим биноклем глазом… Видна только ничтожная часть.

– А эти белые палатки на зелёном луге…

– Палаток очень немного, всего несколько… Но отдельные картинки, повторяю, интересны…

Я указал, между прочим, на виденного мной по дороге в восточный отряд часового на дереве.

Дерево служит вышкой, и в его ветвях стоит часовой…

Невольно в уме возникают воспоминания детства и сказки о «соловье-разбойнике», сидевшем на дубу на распутье из трёх дорог.

Сегодня день визитов.

Посетил нас д-р Павловский, совершенно, по его словам, неожиданно очутившийся практическим врачом на войне.

– Я окончил курс военно-медицинской академии, но изучал медицину только теоретически для занятий биологией и социологией, прямо из академии поступил на юридический факультет, мне оставалось 1 года до сдачи государственного экзамена, как вдруг я был призван на службу младшим врачом в действующую армию… Я – будущий биолог…

Нам думается, что д-р Павловский прав, находя, что военно-медицинскому ведомству следовало бы иметь более точные сведения о специальностях врачей, из которых комплектуется медицинский персонал для театра войны, иначе неизбежно могут происходить такие трагикомические «qui pro quo»[8 - лат. – один вместо другого (букв.: кто вместо кого).].

XXIV. Корреспондентские мытарства

Мухи, мухи, мириады мух!

Они чёрною скатертью застилают все столы, чёрной простынёй походные кровати, от них черны стены, и их движущаяся тёмная сетка висит в воздухе.

Они лезут в нос, рот, уши и кусают, ожесточённо кусают.

Среди них и москиты, укус которых производит страшную опухоль.

В фанзах – этих отвратительных китайских жилищах – всевозможные насекомые, говоря словами старого стихотворения,

Очень многие мне даже
Вовсе незнакомые.

Клопы, блохи, тарантулы… Всё это каких-то особо громадных размеров.

Один местный остроумец-офицер уверяет, что одного клопа из фанзы два китайца выводят под руки.

Жара прямо невозможная! 50° по Цельсию на солнце, вечером 30°, ночью немножко меньше, духота и пыль едкая, засоряющая все поры тела, глаза, нос, уши и постоянно оставляющая в пересохшем рту впечатление горсти песку.

Вонь черемшой, бобовым маслом, китайским потом и тому подобными пахучими прелестями.

Положительно изнемогаешь от духоты и жары, пот льётся буквально ручьями, нельзя дышать, мозги отказываются работать, рука писать.

Такова внешняя обстановка жизни в Маньчжурии – этой стране египетских казней par excellence[9 - фр. par excellence – по преимуществу, в истинном значении слова.].