В действующей армии

С ними их амуниция и незатейливый скарб.

Части, где есть лошади, эти последние помещаются в вагонах по две, по четыре; стойла их завешены циновками, а в свободном пространстве едут люди, наблюдающие за лошадьми.

Едут не тесно, удобно и при хорошем питании чувствуют себя бодро и весело.

Солдатская песня оглашает и Волгу-матушку и реки далёкой Сибири: Обь, Енисей, Иртыш, Ангару и туннель в Хингане и равнины Монголии и северной Маньчжурии…

Далеко несётся эта песня.

На станциях отдых.

Солдатики разбредутся по соседним полям, лугам и рощам, коли есть речка, то купаются и запасаются водой…

Я был свидетелем такого купанья в Ангаре.

Вода в ней быстрая, студёная, даже в жары.

Солдатики были довольны.

– Что, хорошо?

– Лучше не надо, ваше благородие… И в чайники воды набрали, больно чиста.

И действительно вода в Ангаре чиста как кристалл.

Весёлые бодрые лица – ни тени грусти ни в одних глазах.

Вот солдаты обступили китайцев, продающих всякую снедь, а также солдатские серые рубахи, и Бог весть, на каком языке ведут с ним оживлённые разговоры.

Им помогают, впрочем, бывалые товарищи, сделавшие китайский поход.

На груди многих из них блестят георгиевские кресты.

Те разговаривают на каком-то изобретённом им самим русско-китайском языке и китайцы понимают их и стараются говорить, по их мнению, по-русски.

– До-шао-цянь?.. – спрашивает такой солдатик, указывая на рубашку.

Это значит «сколько стоит».

– А-цзин лубли… – отвечает китаец и для ясности поднимает один палец.

– Один рубль! Хын-до, хын-до… – возражает солдатик опять же по-китайски и тоже для ясности качает укоризненно головой.

«Хын-до» – значит «слишком дорого».

– Что муного! Ни муного. Твоя покупай. Шибко шанго есть… – уверяет китаец.

И в конце концов торг заключается.

Эти сценки происходят уже на станциях Маньчжурии.

А ранее по Сибири на станциях к приходу воинского поезда высыпают крестьяне из соседних сёл и деревень из переселенцев.

Они расспрашивают, кто откуда, ищут земляков.

Иногда происходят умилительные встречи между бывшими соседями и даже родственниками.

На пассажирских поездах, которые обгоняют воинские, едут офицеры, расспрашивающие солдат о том, какого они полка, дивизии, корпуса.

Нередки случаи, когда запасные солдаты, призванные вновь на службу, узнают в офицерах своих бывших начальников.

Широкая улыбка расплывается по добродушному солдатскому лицу.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие.

– Узнал?

– Как не узнать… Узнал, ваше высокоблагородие…

– Значит, опять послужим…

– Рад стараться, ваше высокоблагородие…

– Фельдфебелем в моей роте был, когда я был капитаном… – говорит тоже с радостным выражением лица солидный полковник.

Видимо оба довольны встречей.

Пассажиры экспресса и почтовых поездов; офицеры, да и служащие на станциях, а в городах публика, пришедшая встретить воинский поезд, дают солдатикам деньги, табак, папиросы, чай, сахар…

Солдатики принимают не без оговорки:

– Помилуйте, зачем беспокоитесь, мы и так всем довольны…

И видимо, что это так в действительности.

Ни следа утомления и, само собой разумеется, ни следа робости.

Любо-дорого глядеть на солдатиков в дороге.

Едут на войну с песней, смехом и весёлой прибауткой.

Так и хочется крикнуть им первые слова их же песни:

«Солдатушки, браво, ребятушки!»

* * *

Яркое жгучее солнце с безоблачного иссиня-голубого неба немилосердно своими палящими лучами обливает землю.