Голова его кружилась.
Наконец он привлек ее к себе и страстным шепотом произнес:
– Любишь, дорогая моя?
– Да! – прошептала она едва слышно. Их губы слились в долгом горячем поцелуе. Николай Герасимович был на верху блаженства.
Вдруг Маргарита Николаевна оттолкнула его и закрыла лицо руками.
– Боже мой, что я делаю!
– Что, дорогая моя, что, ненаглядная… Ты любишь… В этом великом слове заключается все… Я окружу тебя всевозможным комфортом, я дам тебе все радости жизни – я дам тебе счастье, не говоря уже о том, что я сам весь, все мое состояние принадлежит тебе… Я люблю тебя, люблю безумно, страстно… Ты моя, и я никому не отдам моего счастья.
– А муж!
– Я сумею охранить тебя от него… – сверкнув глазами, воскликнул Савин.
– Я боюсь, что он узнает, что я в Петербурге и приедет.
– Мы будем жить вместе… Попробуй он явиться.
– Вместе!.. – испуганно воскликнула она.
– На этой же лестнице сдается квартира в бельэтаже, я займу и меблирую ее. А пока я буду бывать у тебя ежедневно.
Она молчала.
– Ты согласна?
– Да… Но поговорим завтра… Я сегодня так взволнована.
Он обнял ее, еще раз крепко поцеловал и уехал.
Мы знаем, что прямо от Строевой он отправился к Масловым.
IV
Под арест
Прошло полгода.
Николай Герасимович и Маргарита Николаевна все еще, казалось, переживали медовый месяц своей любви.
Нанятую в том же доме, где жила Строева, большую квартиру Савин отделал, действительно, на славу.
Вся мебель была заказана у Лизере, из Парижа он выписал свои картины и вещи.
Словом, Николай Герасимович устроил прелестнейшее гнездышко для своей очаровательной Муси, как называл Маргариту Николаевну.
Составленный им круг знакомых из бывших товарищей Савина по полку, Маслова с женой и Ястребова с Зиновией Николаевной и их друзей был небольшой, но веселый и задушевный.
Время проходило очень приятно.
Николай Герасимович выписал из Руднева своих рысаков и тройку, на которой часто они с компанией совершали поездки за город слушать цыган.
Одевал он Маргариту Николаевну роскошно, выписывая ей все туалеты и все необходимое из Парижа.
У всякого есть своя слабость или страсть.
У Савина, с легкой руки Анжелики, развилась страсть одевать женщин, и он, надо было отдать ему справедливость, знал это дело до тонкости.
Вообще, он старался окружить «свою Мусю» самой трогательной заботливостью, баловал самыми поэтическими выражениями внимания и исполнял все ее мельчайшие желания.
Он блаженствовал.
Жизнь его была одна сплошная, по его собственному выражению, страстная песнь любви.
Наконец он нашел то, что так долго искал: умную, прелестную женщину, с прекрасным характером и нежно любящим сердцем.
Ему было так хорошо в обществе его дорогой Муси, что никуда не тянуло и он просиживал по целым дням дома, наслаждаясь покоем не изведанного им счастья у домашнего очага.
Тихое пристанище после его бурно проведенной жизни казалось ему настоящим раем.
Время летело незаметно.
Темные тучи стали появляться на ясном небосклоне их жизни. Началось с того, что Маргарита Николаевна получила письмо, которое по прочтении тотчас же уничтожила.
Письмо это расстроило ее на целый день.
Она ходила как потерянная, то и дело задумывалась, и на глазах ее выступали слезы.
– Что с тобой, Муся?.. – допытывался Николай Герасимович.
– Ничего, положительно ничего… – отвечала она, стараясь улыбнуться через силу.
– От кого было это письмо?.. – серьезно спросил он.
– От мужа… – не выдержала Строева и зарыдала.
– От мужа? – повторил растерянно Савин. – Что же он пишет?
– Пишет, что не даст больше отдельного вида… и что едет сюда… – сквозь слезы продолжала Маргарита Николаевна. – Кончено наше счастье… Все кончено… Паспорту срок через месяц… Бракоразводное дело я не веду.
– Надо будет опять начать его.
– Теперь уже поздно… Муж может приехать не нынче-завтра, опять начнутся скандалы…
– Об этом не беспокойся… Сюда он не явится, а если осмелится, то будет иметь дело со мной… Но чего же он хочет? Денег?