– Скажи всем людям, чтобы ни гугу барыне, а не то разочту мигом.
– Слушаю-с, зачем говорить, не скажут.
Скрыть однако этой истории от Маргариты Николаевны не удалось.
Через несколько дней была получена повестка от мирового судьи, которой отставной корнет Савин вызывался на суд по обвинению в нанесении побоев отставному капитану Эразму Эразмовичу Строеву.
Повестку принесли после обеда, когда Николай Герасимович спал, и она попала в руки молодой женщине.
Проснувшийся Савин, получивший повестку из рук Строевой, поневоле должен был ей рассказать подробно всю историю расправы, которую он произвел с ее мужем.
– Зачем, зачем ты это сделал?.. Ты не знаешь его, это не человек, а сам дьявол. Он будет тебе мстить всю жизнь. Это не ограничится одной жалобой.
– Пусть себе, я не боюсь, но зато сюда он, надеюсь, позабудет дорогу. Я его проучил как следует.
– Ах, Нике, я боюсь.
– Чего?..
– Всего… И этого суда… И его… мести…
Молодая женщина с трудом произнесла последние слова.
– Какие глупости… Мировой оштрафует… Жалобщик ведь сам вломился в чужую квартиру… Это смягчающее обстоятельство…
– Ты забываешь: он пришел к жене, – заметила Строева.
– Забываю и хочу забыть о том, что ты жена… такого плюгавого отродья… – брезгливо сказал Николай Герасимович.
Маргарита Николаевна тяжело вздохнула. Слезы показались на ее чудных глазах.
– Разве я виновата в этом? – прошептала она. Савин опомнился.
– Голубчик, Муся, прости меня, я тебя обидел… Я не хотел этого… Но когда я вспомнил его фигуру, вся злоба прилила к моему сердцу при одной мысли, что эта гадина могла сметь приблизиться к тебе… Не плачь, моя ненаглядная.
Он сел с ней рядом на диван, обнял ее и привлек к себе, покрывая ее руки и лицо нежными поцелуями.
– Не буду, не буду! – сквозь слезы улыбалась она.
– Забудем о нем.
– Он о себе напомнит.
– Не беспокойся, я сумею отделаться от него.
– А теперь все же предстоит скандал… суд.
– Пустяки… кончится ничем… говорю тебе.
Она вытерла слезы и скоро действительно развеселилась или, по крайней мере, приняла веселый вид.
На другой же день Николай Герасимович поехал к одному из лучших петербургских присяжных поверенных, которому и поручил дело.
– Надо будет несколько протянуть его, – заметил адвокат.
– Это как же?
– Очень просто… Я не являюсь на первое заседание, постановят заочное решение… Затем я подам отзыв, а в случае решения не в нашу пользу – апеллирую в съезде.
– Это уж как вы сами находите лучше… Только нельзя ли, чтобы ограничились штрафом.
– Постараюсь.
– Уж пожалуйста… За гонораром я не постою.
– Придется являться два раза, написать две бумаги, это вам будет стоить триста рублей.
– Прикажете сейчас?..
– Да, по обыкновению, за уголовные дела я беру вперед, в мировых учреждениях я собственно и не веду, только для вас.
– Благодарю вас.
Савин вынул бумажник, отделил из пачки денег три радужных и подал адвокату.
Тот небрежно бросил их на роскошный письменный стол и написав расписку и доверенность, передал их Николаю Герасимовичу.
– Доверенность засвидетельствуйте и оставьте у нотариуса, я заеду получить сам.
Адвокат назвал нотариуса.
Савин положил в карман бумаги и уехал.
Заехав по дороге к указанному нотариусу, он подписал доверенность, расписался в ее получении и оставил в конторе для выдачи поверенному.
Время шло.
Николай Герасимович и даже, как по крайней мере казалось, и Маргарита Николаевна позабыли об этом деле.
Он считал его пустяками и сумел убедить ее в этом.
Вскоре оказалось иное.
Через два месяца Савин получил от своего поверенного письмо, в котором тот уведомлял его, что по приговору мирового судьи, утвержденному съездом, он, Николай Герасимович, приговорен к двухмесячному аресту.
«Если вам угодно подать кассационную жалобу, то благоволите пожаловать ко мне для переговоров, так как принятые на себя мною, по нашему условию, обязательства окончены» – так заканчивалось письмо присяжного поверенного.
Савин, несмотря на то, что был поражен приговором, невольно улыбнулся.