Моя дорогая Марта

– Ну брось! Чего ты переживаешь?

– Я не пере…, – начала было писать Марта, но зачеркнула. – Я не хочу быть ни в каком списке.

– Это же глупости. Шутка.

– Наверное, ты права, – улыбнулась Марта и постаралась переключить внимание на преподавателя биологии, а сама то и дело поглядывала в сторону мальчишек, которые туда-сюда передавали листки.

И вроде и правда нужно было не обращать никакого внимания на очередное бессмысленное развлечение мальчишек, но Марта не могла. В глубине души ей все-таки хотелось, чтобы ее имя было в списке, но не в конце, а хотя бы в середине. Ей хотелось, чтобы тем самым ее признали, оценили, и столь скромный результат она непременно сочла бы успехом. Как бы сильно Марта ни дистанцировалась от других, как бы ни старалась сделать вид, что ее не волнует чужое мнение, на самом деле это было не так.

Но рядом с ее надеждами всегда была и другая сторона, которая говорила ужасные вещи: «Ты будешь последней. Ты будешь в конце, потому что ты самая страшная в классе. Они смотрят на тебя и смеются. Так было и так будет всегда». И любая надежда меркла под гнетом мрачных мыслей, от чего Марте хотелось раствориться на месте, лишь бы не услышать того, что ранит в самое сердце.

Тема урока отошла на второй план, и Марта не заметила, как все ее мысли захватило занятие ребят.

– Может быть, они делают что-то другое? А, может быть, содержание списка останется в тайне? – мысленно находила она для себя утешительные слова.

Безумное странное чувство, которое пылало в ее груди, разгоняя сердце, тянуло сразу в две стороны – узнать, что же там все-таки написано, и одновременно желать того, чтобы никто и никто этого не узнал.

Снежана поглядывала на подругу и видела, как та напряжена. Теперь она начала корить себя за то, что вообще привлекла ее внимание такой глупостью, на которую, по ее мнению, можно было совершенно не обращать внимание. Хотя имела ли она право судить о том, что глупость, а что нет, если сама наверняка вошла бы в пятерку проклятого списка, о чем ей было хорошо известно?

Люди часто оценивают реакции и страхи других, исходя из положения, в котором находятся сами, но это несправедливо. Чтобы понять другого человека, нужно оказаться на его месте или хотя бы попытаться это сделать. Взглянуть на мир его глазами – вот чего людям так часто не хватает, чтобы избежать множества проблем и конфликтов.

– Так! – Петр Алексеевич, хоть и был мягким человеком, но, наконец, устал слушать перешёптывания и шелест листков. – Может быть, вы поделитесь с нами, какие научные открытие сделали, что они даже затмили нашу сегодняшнюю тему?

– Извините, – сказал кто-то из ребят.

– Я все понимаю, – продолжил Петр Алексеевич, – бывает скучно или неинтересно, но имейте совесть перед одноклассниками. Почему из-за вас должны страдать все? Нужно потерпеть всего сорок пять минут, а потом можете говорить сколько угодно.

– Простите, – послышался другой голос.

– Пожалуйста, осталось десять минут. Давайте не будет ссориться и доводить до крайностей.

– Извините, – повторил первый голос.

Петр Алексеевич еще несколько секунд молча смотрел на каждого из бунтовщиков, а затем повернулся к доске и продолжил писать.

Марта не выпускала из виду листок в руках Чернова. С такого расстояния она не могла ничего рассмотреть, но видела множество строчек, возле каждой из которых стояли какие-то пометки разных цветов.

– Марта, – шепнула Снежана, чем заставила ее повернуться к себе. – Прекрати. Это ерунда. Ты чего? Хочешь я отниму его? Прямо сейчас, – конечно же, она блефовала.

– Нет-нет.

– Теперь у вас какие-то научные достижения? – Петр Алексеевич смотрел на подруг, постукивая мелом по зеленой глади доски.

– Нет, я просто ручку попросила запасную.

Преподаватель ничего не ответил, а лишь покачал головой и продолжил урок. Через пять минут он взглянул на часы и, понимая, что пора закругляться, молча записал домашнее задание. Едва Петр Алексеевич поставил точку, как тут же прозвучал звонок. Не теряя времени даром, ученики быстро собрались и направились в коридор, чтобы хоть немного выплеснуть застоявшуюся энергию.

Пусть и не сразу, но Марта отвлеклась от назойливой темы. Тому в определенной степени поспособствовала Снежана, которая принялась болтать без умолку о своем сериале. Раз Марта отказывалась его смотреть, то она решила, что все равно посвятит ее во все детали сюжета. И Марта ее действительно слушала, даже иногда задавая отдельные вопросы.

– Он привез ее в больницу, а там…, – телефон в руке громко завибрировал, заставив прервать рассказ.

Снежана прочитала сообщение и обернулась в поисках кого-то. В конце коридора стояла Света, всем своим видом дававшая понять, что ждет именно ее, но Снежана отрицательно покачала головой и быстро набрала несколько слов. Не прошло и секунды, как Света, прочитав ответ, пожала плечами и удалилась. Странная сценка в очередной раз заставила Марту почувствовать себя какой-то лишней, словно она вынуждала подругу находиться рядом с собой, принося в жертву свои желания, но, тем менее, она не стала ничего говорить, а продолжила слушать подробный пересказ сериала.

За биологией последовала литература, а потом пришел черед информатики. На этой перемене Снежана, убедившись в том, что Марта позабыла про события на биологии, оставила ее одну и пошла к другим девчонкам. Оказавшись наедине со своими мыслями, Марта позволила себе закрыть глаза и представить дом снов, в котором она без каких-либо помех репетировала произведение, стараясь отточить его по максимуму. Она стояла напротив класса, облокотившись на стену, но ее разум летал далеко за пределами школы. Возможно, так бы продолжалось вплоть до самого звонка, но рядом с собой за углом в рекреации она услышала громкие голоса одноклассников. Конечно, они обсуждали злосчастный список. Стоило отойти, чтобы не делать себе больно, но Марта не могла – она хотела знать. Желание превзошло здравый смысл, заковав ноги в тяжелые кандалы.

Прежде чем разговор дошел до Марты, они обсудили и Свету, и Вику, и Снежану, и почти всех девочек в классе, как неожиданно Кирилл Суворов спросил Чернова.

– А ты почему Ларионову не вписал на первое место, а? Ты же вечно на нее пялишься. Мечта твоя? – и они злорадно рассмеялись.

– С чего бы? – замялся поначалу Чернов, но затем его голос изменился, обретая какую-то наигранную надменность, – Она тощая и страшная. Ей по ночам пугать хорошо. Как в ужасах! Как он назывался? Старый фильм.

– Звонок, – поддержал кто-то и разразился искренним смехом, похожим на гогот демона.

Эта была та самая жестокость, лишенная понимания чувств других людей. Может быть, ни один из них по-настоящему и не хотел никого обидеть, а попросту занимался самоутверждением среди одноклассников, но это никак их не оправдывало. Далеко не сразу и далеко не все на белом свете начинают понимать грань того, что можно делать, а что нет. Спустя пять или десять лет они, наверняка, будут сожалеть о том, что так себя вели, но сейчас их слова били в самое сердце.

Марта изо всех сил прижала рюкзак к груди. Именно об этом предупреждал ее голос в голове – она заранее знала ответ, правда, легче почему-то не становилось. Ей хотелось бежать прочь и не оглядываться. Далеко-далеко. Туда, где никто ее не найдет и больше не скажет о ней ни одного плохого слова. Но вместо этого Марта буквально слилась со стеной так, что, когда прозвенел звонок, никто ее не заметил, и даже Снежана. Дождавшись пока все зайдут внутрь, она на дрожащих ногах последовала за одноклассниками и заняла свое место за компьютером.

Снежана повернулась к ней с широкой улыбкой и румянцем на лице, но, увидев бледную как мел Марту, тут же нахмурилась.

– Что случилось?

– Ничего, – в привычной манере ответила Марта, не сводя глаз с монитора, на котором загружалась операционная система.

Сейчас ей меньше всего хотелось с кем-либо делиться. Она старалась загнать боль, как можно глубже – туда, где она не будет напоминать о себе.

– Марта…

– Всем добрый день, – в класс зашел толстый преподаватель Филипп Олегович с густыми рыжими усами, ставшими его визитной карточкой.

Шутить с Филиппом Олеговичем было себе дороже, и потому на уроках никто не издавал ни звука. Повинуясь инстинкту самосохранения, Снежана отвернулась от подруги.

Когда закончился урок, и девочки пошли домой, Марта все же рассказала Снежане о том, что услышала. У нее получилось сделать это довольно спокойно и холодно, поскольку за целый урок она сумела овладеть эмоциями.

– Марта, ты же знаешь их! Они же все такие! Это просто тупые игры. Они, как дети!

– Дети, которые правы…, – Марта опустила голову, чтобы не показывать намокших глаз.

– Нет, не правы! Я тебе уже говорила. Тебе надо по-другому одеться и…

– А моему лицу это никак не поможет.

Их разговор возвращался в прежнее знакомое русло: Снежана старалась переупрямить Марту, которая не торопилась отказываться от своих взглядов. Беда заключалась в том, что единственный известный Снежане подход не мог сработать, а для Марты слова красивой, пусть и лучшей, подруги не играли большой роли, ведь каждый раз в ответ она думала: "Тебе легко говорить".

Какое-то время спор еще продолжался, но с каждой минутой затухал все больше, пока, наконец, Снежана не сдалась. И в этот день огонек их дружбы стал еще более блеклым, хотя они этого даже не поняли.

Вечером Марта с отвращением смотрела на свое отражение в зеркале, но вместо того, чтобы увидеть правду или хотя пожалеть себя, она подумала: "Ты этого и заслуживаешь".

По какой такой причине она это заслужила ответа не было, поскольку сама фраза произрастала из обиды и злости на весь несправедливый мир, в котором Марта делала крайней саму себя.