Бунт Стеньки Разина

Мне сегодняшний денечек
Да грустнехонько?
Как и знать-то мой сынок
В неволюшку попал.
Уж я в Астрахань зайду –
Выжгу, вырублю,
Астраханского воеводу
Я под суд возьму».

Стенька плыл на стругах, а по нагорной стороне шел отряд в семьдесят человек конницы под начальством Васьки Уса и Еремеева. Под Черным Яром увидали они суда князя Семена Ивановича Львова.

Воровские прелестники Стеньки уже успели направить стрельцов в пользу козацкого предводителя. Затесавшись между отправленными против него стрельцами, они нашептали своим товарищам, что Стенька идет за народ, и если они ему передадутся, то сделают пользу и добро и себе, и всему народу. Только что Стенька появился в виду этого войска, на всех судах вспыхнул мятеж; все простые служилые в один голос закричали:

– Здравствуй, наш батюшка, смиритель всех наших лиходеев! Начали они вязать своих начальников и, повязав, отдавали козакам. Стенька кричал:

– Здравствуйте, братья! Метитесь теперь над вашими мучителями, что хуже турок и татар держали вас в неволе: я пришел даровать вам льготы и свободу. Вы мне братья и дети, и будете вы так же богаты, как я, если останетесь мне верны и храбры.

– Здравствуй, наш батюшка, Степан Тимофеевич! – повторяла толпа.

И начали они бить стрелецких голов, побили всех сотников и дворян, оставив в живых одного князя Львова.

– Что делается у вас, в Астрахани? – спрашивал Стенька. – Будут против меня драться?

Ему отвечали:

– В Астрахани свои люди; только ты придешь, тут же тебе городок так и сдадут.

Только один стрелец, Данило Тарлыков, спасся из этой кутерьмы и принес страшную весть в Астрахань. Прозоровский советовался с митрополитом, и трудно было что-нибудь придумать. Астрахань стояла вдалеке от средоточия государства. Все средства, запасы, порох, оружие – все она получала из Казани или из Москвы. Она тогда не была этим всем бедна, но мало надежды подавали угрюмые лица ее защитников и жителей, также смотревших исподлобья. Спасти ее могли только свежие силы, если б они пришли из Москвы; но в Москве не знали, что угрожает Астрахани. Невозможно было дать знать туда скоро. О Волге нечего было думать, когда по ее руслу приближался к Астрахани густой ряд стругов Стеньки. Как на беду случилось, что нельзя было послать гонца и степью: там кочующие черные калмыки резались с волжскими калмыками; дрался Большой Нагай с Малым, а татары-малыбаши – с татарами-енбулаками. Ни проходу, ни переходу. Воевода и митрополит решились послать гонца через Терек; нельзя было ожидать ничего от такого посольства: путь был слишком далек. Пока гонец мог добежать до Москвы, Стенька пять раз взял бы Астрахань. Но утопающий хватается и за соломинку. Воевода выбрал гонцом того же самого Тарлыкова, что один убежал из Черного Яра, дал ему двух провожатых русских да пять человек татар. До Терека он доехал благополучно, но на дальнейшем пути утонул; а провожатые его воротились в Астрахань и застали там уже козаков, которые казнили их за то, что они собирались звать из Москвы против них войско.

XI

Уже давно разные предзнаменования пугали Астрахань зловещими угрозами. Еще в прошлом году, 4 января, сделалось такое землетрясение, что, по выражению современника, все хоромы задрожали, а куры с нашестей попадали. Вслед за тем услышали, что в Шемахе от землетрясения погибло три части города, а в Тереке в одну из пятниц – день, как известно, вообще несчастный – было три таких подземные удара, что хоть какой человек, так не устоял бы на месте. «Неложно вольный свет переменяется», – говорили тогда и учинили заповедь ни вина, ни пива не пить, ни винограду не есть, а паче табаку не пить, а кто станет пить вино и табак держать, того смертью казнить. Потом в церкви Рождества Богородицы, в Астрахани, с полуночи до седьмого часу слышали какой-то зык колокольный, а после того, 27 апреля, что-то шумело в церкви Воздвижения: впоследствии узнали, что в это самое время в Яике воры убили Богдана Сакмышева, посланного воеводами занять город после Стеньки, когда тот ушел на море. Перед приходом Стеньки с моря в Астрахань опять затряслась в Астрахани земля, и воевода с митрополитом, сошедшись, говорили: «Быть чему-то недоброму!» Однако они не воспользовались предзнаменованиями, а отпустили Стеньку на свои головы. Прошел год – и вспомнили они о предзнаменованиях.

Уже давно замечал воевода, что астраханские стрельцы и служилые люди, с тех пор как в городе побывал Стенька, вспоминают о нем с сочувствием. Когда пришла весть, что Стенька взял Царицын, нашлись такие смельчаки, что более и более становились откровенны, и около них стали сходиться по нескольку человек вместе и водили подозрительные речи. Воевода стал их унимать, а они, говорит очевидец, и самому воеводе болтали, что им на язык взбредет. Своеволию стрельцов, которое впоследствии разразилось ужасным взрывом, помогало в тот век вообще то, что стрельцы не находились в полной зависимости от воевод: воеводы не только не смели ими распоряжаться без согласия стрелецких голов, но еще в царских наказах стрелецким головам подтверждалось беречь подчиненных стрельцов от воевод и приказных людей. Таким образом, и теперь воеводы и приказные люди ничего не могли сделать со стрельцами, когда между их начальниками были тайные приверженцы Стеньки.

В это время стоял в Астрахани первый русский корабль «Орел». Матросы и работники на нем были немцы; капитан был известный Бутлер. Эти чужеземцы-наемники, увидя, что Астрахань не показывает нерасположения к Стеньке, задумали убраться подобру-поздорову. Бутлер сам созвал их и говорил:

«Мы теперь в воровской ловушке, и нет нам спасения, как придут козаки, они с нас сдерут кожи: ненавидят они немцев! Собирайте скорее свои пожитки, сядом на лодки и убежим в Персию. Да не медлите ни четверти часа, пока ворота не заперли!»

Пятнадцать немцев сейчас овладели лодками. Но через несколько времени Бутлер передумал и рассудил лучше погибнуть в битве, чем постыдно бежать. Он послал им сказать, чтоб они остались; но немцы сочли за лучшее последовать первому приказанию своего начальника, чем последнему. Они поплыли по Каспийскому морю и достигли Персии. Там ни один не избежал беды: их поймали и продавали в рабство, передавая за деньги от одного господина к другому. В числе их был Страус, оставивший описание этих дней.

Исходила первая половина июня – и новые зловещие предзнаменования увеличивали страх ожидания бед. 13 числа рано, когда еще митроиюлит служил заутреню, прибежали в храм испуганные караульные стрельцы, что стояли в кремле города у Пречистенских ворот. Они говорили:

«В полночь, за три часа до света, видели мы на небесах чудо: все небо отворилось над Астраханью и на город просыпались искры, будто из печи».

Митрополит обратился к тем, что подле него стояли, и сказал: «Сие видение предвещает, что излиется на нас фиял гнева Божия».

Пересказал он о чуде Прозоровскому. Тот вздохнул и сказал: «Господи! На Тебя единого надежда. Укрепи наш град!»

Затем толпа стрельцов собралась и начала роптать за то, что им не платили жалованья, которое всегда давалось вперед. «Что нам служить без денег и отдавать себя на убой? – кричали они. – У нас нет ни денег, ни запасов и, верно, целый год не будет: мы пропали!»

Конные и пешие стрельцы пошли на воеводский двор и кричали:

– Подай нам наше денежное жалованье, воевода!

– До сих пор, – сказал им воевода, – казны великого государя ко мне не прислано, но я вам дам своего сколько могу; дастся вам из сокровищниц митрополита, и Троицкий монастырь тоже поможет; только уж вы не попустите взять нас богоотступнику и изменнику; не сдавайтесь, братья и дети, на его изменническую прелесть, но поборайте доблественно и мужественно против его воровской силы, не щадя живота своего за святую соборную и апостольскую церковь, – и будет вам милость великого государя, какая вам и на ум не взойдет!

Митрополит дал им шестьсот рублей; Троицкий монастырь по приказанию митрополита дал им две тысячи. Жалованье это заплачено им вперед, и они расписались в получении с обещанием служить верно и с тайным намерением отдаться Стеньке. Это делалось за четыре дня до рокового дня.

Между тем Стенька приближался к Астрахани – и новыми предзнаменованиями грозила природа. Пошли проливные дожди с ледяным градом; наступил такой холод, что все надели теплые одежды. На самом рассвете одного из последних дней караульные, стоявшие у Пречистенских ворот, прибегают к митрополиту и извещают, что на небе опять явление. Митрополит вышел из палаты. На южном небе радужными цветами играли три столпа; наверху их были круги наподобие венцов из радужных цветов.

«Быть беде! быть гневу Божию!» – говорили митрополит и воевода.

18 июня рыбаки принесли весть, что Стенька под Астраханью. Полчище его пристало к берегу и расположилось станом на урочище Жареных Буграх. К стенам Зеленого города причалил струг, а в нем сидело двое человек. Один из них был астраханский священник Воздвиженской церкви. Ехал он из Астрахани в государевом дворцовом насаде, и, когда поравнялся с Царицыном, козаки схватили всех, кто был на струге, в том числе его, и привели к Стеньке. Теперь-то посылал его Стенька на переговоры. Другой был боярский человек князя Семена Львова, изменивший своему господину, вместе с другими, под Черным Яром. Они предлагали сдать город; вместо ответа их схватили: воевода считал недостойным для себя сноситься тогда с Стенькою. Начали этих посланных пытать и выведывать; и пытали накрепко; поп сказал им только, что у Стеньки войска восемь тысяч, а боярский человек не сказал ничего: от него не добились даже, как его зовут. Воевода приказал боярского человека казнить, а поп посажен в каменной тюрьме в Троицком монастыре.

Должно быть, к этому событию относится следующая народная песня:

Из славного из устьица синя моря
Тут плывет, выплывает нова выкладна,
Хорошо кладна изукрашена.
Она плывет, подплывает к Астрахани,
К тому ли царству Астраханскому.
Добры молодцы в городе во Астрахани,
Погуляли, поцарствовали,
Попили, поели, на отвал пошли:
Увидали молодцы воеводу из окна.
Закричал воевода громким голосом:
«Заловите, поймайте добрых молодцов!»
Добрый молодец противности не чинил,
Во дворец сам подскочил.
Стал воевода его спрашивати:
«Ты скажи, скажи, добрый молодец,
Не утай сам себя».
«Я сам тебе расскажу,
Всю правду объявлю:
Я со Камы со реки
Стеньки Разина сын,
Заутра хотел к тебе батюшка
В гости побывать:
Чем будешь батюшку потчевать?»
«Я пивушка не кушаю,
Винца в рот не беру;
Есть у меня наготовлены сухари;
Они в Москве крошены,
В Казани сушены,
То я встречу его – буду потчевать!»
Испугался добрый молодец,
От него прочь бежал,
И подбегает к своей выкладной.
Закричал громким голосом: