Наши за границей

– Это, то есть, обезьяны? – спросила Глафира Семёновна, – не надо, не надо нам обезьян. Ну что на них смотреть! Эка невидаль! Вы ведите нас скорей к этому… Как вы его назвали-то? Да… Амфибиен… Ведите туда, где этот Амфибиен играет. A здесь и публики-то нет.

– Мадам хочет амфибиен смотреть? – улыбнулся швейцар. – A вот многие дамы не любят на амфибиен смотреть. Вы храбрый дама… Вот начинается амфибиен, – указал он на бассейн. – Тут крокодилен…

Глафира Семёновна так и шарахнулась в сторону, увидав выставившуюся из воды голову крокодила.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – заплевалась она. – И как вам не стыдно на такую гадость указывать! Мы вас просим, чтобы вы нас к Амфибиену вашему вели, a вы, как назло…

– Да ведь это амфибиен и есть… – начал было швейцар.

– Дальше, дальше, Франц! Что это, в самом деле! Тебе русским языком говорят, что мы не желаем этой дряни смотреть! – крикнул Николай Иванович.

Швейцар недоумевал.

– Мадам просит амфибиен.

– Ну, так и веди к нему! A ты каких-то ящериц да лягушек показываешь.

Сделали ещё поворот.

– Вот, – указал швейцар.

За стеклом из-под камня выставилась громадная змея, обвила сук дерева и, поднимая голову, открывала пасть. Увидав её, Глафира Семёновна пронзительно взвизгнула и бросилась к мужу.

– Коля! Голубчик! Уведи меня скорей!.. Не могу, не могу… Ты знаешь, я змей до страсти боюсь… У меня руки, ноги трясутся. Мне дурно может сделаться.

Она вся нервно тряслась. На глазах её показались слёзы.

– Хер Франц! Да будет ли этому конец! Что это за безобразие! – закричал Николай Иванович на швейцара. – Тебе русским языком сказано, что не хотим мы смотреть этой дряни! Тысячу раз тебя просят, чтобы ты нас на музыку вёл, a ты, чёрт тебя знает, к чему нас подводишь!

– На какую музыку? – удивлённо спросил швейцар. – Здесь никакой музыки нет.

– Как нет? Да ведь это аквариум?!

– Да, аквариум, но музыки нет.

– Как же может быть аквариум без музыки? Что ты нас морочишь-то! Везде аквариум с музыкой… Будто мы не понимаем! У нас в Петербурге тоже аквариум с музыкой.

– A у нас в Берлин без музик…

– Как же ты раньше говорил нам, что здесь музыка, что здесь даже учёные рыбы играют, что здесь какой-то ваш немец Амфибиен оркестром дирижирует.

– Никогда я этого, ваше превосходительство, не говорил.

– Глаша! И он ещё мне смеет врать в глаза!

– Говорили вы, говорили. Мы даже сейчас вас спросили про Штрауса, a вы сказали, что Штраус дирижирует в Зоологическом саду, a здесь Амфибиен, – подхватила Глафира Семёновна.

– Мадам, вы меня не так поняли. Никогда я про музыку не говорил. Амфибиен – звери: крокодилен, змеи; штраус тоже звери – птица.

– Что вы мне про Штрауса-то зубы заговариваете? Штраус дирижёр, капельмейстер-музыкант, композитор. Я сама его вальсы на фортепьянах играю.

– Ах, да, да… Но тот Штраус не в Берлин, a в Вене. A я вам говорил про штраус-птица.

– Ну, переплёт! Нет, Неметчина нам не ко двору! – прошептал Николай Иванович. – Даже и по-русски говорим, так друг друга понять не можем. Так нет в здешнем аквариуме музыки? – спросил он швейцара.

– Нет, нет. Здесь звери. Амфибиен тоже звери.

– Никакой музыки нет?

– Никакой.

– Так на кой же шут ты нас, спрашивается, привёл сюда? На кой же шут я зря три немецких полтинника в кассе отдал, да ещё за хранение платья заплатил! Веди назад!

Швейцар пожал плечами и поплёлся к выходу. Сзади следовали Николай Иванович и Глафира Семёновна.

– Ведь ты знаешь, что я не могу смотреть на змей… Когда я увижу змею, у меня делается даже какое-то внутреннее нервное трясение и я становлюсь больна, совсем больна, – говорила она мужу.

Уже надоело!

– Куда ж теперь? – спрашивал Николай Иванович Глафиру Семёновну, выходя из аквариума на улицу.

Сопровождавший их швейцар хотел что-то сказать, но Глафира Семёновна раздражённо воскликнула:

– Никуда! Решительно никуда! С меня и этого удовольствия довольно. Прямо домой, прямо в гостиницу, и завтра с первым поездом в Париж. Не желаю больше по Берлину ходить. A то опять вместо музыки на какую-нибудь змею наскочишь. Достаточно. Будет с меня… Угостили в аквариуме… Ну что ж вы встали! Ведите нас обратно в гостиницу, – обратилась она к швейцару.

– Я хотел предложить для мадам…

– Ничего мне предлагать не нужно… Прямо в гостиницу.

– Глаша! Но зайдём хоть в какую-нибудь биргале пива выпить, – начал Николай Иванович.

– Пива в гостинице можете выпить.

И Глафира Семёновна пошла одна вперёд.

– He туда, мадам. Не в ту сторону… В гостиницу направо, – сказал швейцар.

Она обернулась и переменила направление. Николай Иванович и швейцар шли сзади.

– A какое весёлое место-то я вам хотел указать, – шепнул швейцар Николаю Ивановичу. – Там поют и играют, там можно и поужинать.

– Глаша! Вот Франц хочет какое-то место показать, где поют и играют. Там бы и поужинали, и пива выпили.

– Опять с змеёй? Нет уж, благодарю покорно.

– Никакой там змеи нет. Там поют и играют. Там шансонетен и оперштюке… Там танцы… Там хороший кухня и можно хороший ужин получить, – продолжал швейцар.

– Чтобы змеи наесться? Давеча живую преподнесли, a теперь хотите жареную… Спасибо!