По велению Чингисхана. Том 2. Книга третья

Опять было началась словесная перепалка. Но на сей раз гур хан резко прервал ее, пока она не разгорелась:

– Спорить об этом нет смысла, только лжец да слепец или полный дурак может отрицать очевидное!..

Только что галдевшие тойоны вмиг смолкли: слышно стало даже, как мухи жужжат… Тихий голос гур хана обрел твердость:

– Этот открытый и честный разговор надобно мне было завести лет десять назад, ну, хотя бы пять. Это моя вина… Я сам виновен в этом… В том, что, кичась своими победами над пешими и плохо обученными воинами якобы глупых врагов, мы стали считать себя непобедимыми… Я одерживал победы над Султаном Тэкисом везде и всюду: и в Степи, и в горах, брал все его крепости – и полагал, что это суть плоды моей ратной исключительности. А на деле все причины коренились в слабости его войск, в том, что у него было мало хорошей конницы. Почему я так решил? Как только Тэкис женился на Турхан-хотун – дочери кипчакского Хана, почитавшегося всеми тюркскими племенами, сразу же у него и конницы прибавилось, и все его воинство окрепло. И окончательно доказал нам это сын Тэкиса – Мухаммет. Вы сами видите: он крепнет, зреет, он становится искуснее от битвы к битве. Да, сейчас наши силы равны, но это равновесие держится на конском волоске… Так – сегодня! Но кто из вас может сказать, что станется завтра?

Гур хан свирепо глянул на тойонов, не смевших глаз поднять.

– Почему я сам должен был додуматься до этого? А где же были вы – стратеги, советники, мыслители? Самое обидное – поздно… Почему никто из вас не предупредил меня об этом лет хотя бы пять тому назад?! Нет, вам было не до того, вы погрязли во взаимном соперничестве, вы исходили желчью зависти!..

Вновь недолго в шатре-сурте нависла звенящая тишина.

– Ну что? Нечего сказать? Тяжко правду-то слушать? – После бесполезного ожидания гур хан вновь оглядел ряды своих тойонов, но все они сидели, опустив глаза, втянув головы в плечи и даже затаив дыхание.

– Что ж, если так, через три дня я снова созову вас на совет. Но вы должны будете явиться ко мне с дельными и полезными предложениями и мыслями. Почему, отчего и где мы растеряли наши силы? Что нам стало помехой? Каким путем нам должно укреплять наши войска? Обдумайте это и приходите с ответами. А теперь – расходитесь…

Тойоны, явно обрадовавшись, ринулись к выходу. Кучулук тоже собрался идти вслед за ними, но кто-то взял его за рукав и удержал.

Гур хан, ни слова не говоря, широким жестом указал на подушку рядом с собой. Не поняв этот жест, Кучулук подошел и опустился на одно колено. Гур хан нахмурился:

– Ты что, дружок?! Ты ведешь себя не так, как подобает человеку, носящему титул Хана!

Кучулук все еще не понимал, чего от него хочет усмехающийся гур хан.

– Ты ведь не слуга и не тойон даже, чтоб на колени предо мной становиться. Хоть твое нынешнее положение и не назовешь завидным, все же ты – Хан! не забывай об этом, иначе забудут это и все другие, и кто же тогда будет относиться к тебе как к владыке?

Наконец, опомнившись, Кучулук вскочил:

– Я… Ни на миг единый не забываю, кто я есть. Но этим я как молодой человек хотел подчеркнуть свое преклонение перед старшим, всеми почитаемым человеком, который вдобавок знал и отца, и деда моих…

– Ладно, сынок, садись… – Гур хан еще раз указал ему на подушку, приглашая сесть. – Не надо тратить слова на пустяки. Сначала сядь-ка напротив меня, как равный перед равным, и мы поговорим с тобой именно на равных… Как два Хана! Один – дряхлеющий, другой – еще в силу не вошедший…

Кучулук не знал, что делать и как ему себя вести. Озадаченно, как мальчишка, с опозданием осознавший свой промах, он почесал затылок и уселся перед гур ханом. Но, верный своему обыкновению не уступать и не идти на попятный, он сказал в свое оправдание:

– Вся беда в том, что меня еще никто не сажал на ханское место, как положено по закону и обычаям, никто не почитал меня как Хана.

– Мне это ведомо. Но разве есть кто-то, оспаривающий престол?

– Нет. Я единственный сын Тайан-Хана.

– Ну и все. Разве мало того, что Ханом найманов признал тебя я, гур хан Кара-Китайского Ила?

– Немало. Для меня это немыслимо много означает. Ведь меня не признали даже те, кто погибал со мною рядом – вожди племен-изгнанников. А Тохтоо-Бэки вот до чего договорился: «Даже я, властелин великих меркитов, не величаю себя Ханом. Так разве я могу признать твою ханскую власть над собою?!»

– Бедный мой мальчик… Сколько же тебе пришлось перенести испытаний в столь юном возрасте… Не давай отравить себе плоть и душу ядовитым словам тех, кто сгинул без возврата, кто проклят судьбой и лишен будущего: отбрось, оттолкни от себя, стряхни с себя эти слова. Договорились?

– Конечно! – Растроганный Кучулук опустил голову, чтобы гур хан не увидал его повлажневших глаз.

– Я не случайно остался с тобой один на один: ничей посторонний глаз не смог увидеть твою оплошность и промашку. Так что ты здесь на колено не становился, а я этого не видел. Я сказал!

– Да будет так! Вы сказали! Я услышал!

– Вот и ладно. И чтоб отныне ты никогда и ни перед кем не преклонял колени! Так?

– Так! Никогда и ни перед кем не преклоню колен!

Гур хан удовлетворенно хмыкнул и потер ладони. Потом он щелкнул пальцами: тут же из-за струившейся волнами ширмы резво выбежали десяток слуг – они внесли низкий, лишь с пядь высотой, китайский столик, чья столешница отливала таким зеркальным глянцем, что в нее можно было смотреться. Вмиг они уставили стол роскошными яствами, налили вина в золотые сосуды.

– Теперь давай-ка мы с тобой, два Хана, выпьем этот благословенный нектар богов за нашу встречу! – Гур хан поднял сосуд с вином.

– Давайте…

И Кучулук, отведав вина, продолжил:

– Я и впрямь прибыл сюда, грудью растолкав препятствия, познав нужду и оскорбления. Многие найманы, убежавшие от Чингисхана после Иртышского разгрома и резни, рассыпались малыми горстками, попрятались по горам и лесам. Их невозможно собрать воедино. Как поверят мне выжившие, чудом спасшиеся в той ужасной резне… И будут правы! Кто станет еще раз жертвовать своей жизнью, доверившись Хану-бродяге, у которого лишь один слуга сбоку да другой за спиной? – Кучулук смолк, не зная, как выразить просьбу, с которой он прибыл в ставку гур хана.

– Верно мыслишь, – заметил гур хан и добавил, словно бы знал заранее, что ему скажет собеседник: – Значит, ты прибыл, чтобы просить у меня поддержки, попросту говоря – воинов?

– Если б… если бы вы одолжили мне один… а еще лучше два сюна на месяц… или на два…

– Не трать слов попусту!

– Я… Я же не надолго прошу, лишь на время… Как только соберу свое племя, верну всех до единого нукера!

– Не мели пустое! – Гур хан повторил жестче. – Неужели ты всерьез надеешься всего за месяц-другой собрать весь свой народ воедино, в качестве залога его безопасности используя лишь два сюна? Да каким же отчаявшимся безумцем надо быть, чтобы за столь краткий срок решиться вновь стать подданным Хана, у которого всего каких-то несколько сотен воинов?

– А что же мне остается? У меня ведь сейчас и того нет… – Воспрявший было духом Кучулук словно ухнул в ледяную воду обманутых надежд.

– Сделаем так… Тебе я одолжу два мегена, два корпуса конницы с полным вооруженным сроком на год. Еще дам пять верблюдов, навьюченных золотом, серебром и всякими товарами для торгов и прочей необходимости.

– Как?! – Кучулук даже вскочил, не веря своим ушам. – Мне – столько?!

– Сядь. – Гур хан вновь усадил парня и продолжил разговор. – Договор такой… Через год в это же время ты возвращаешь обратно всех нукеров и лошадей, всех до единого. Что же до прочего – через два года, если добудешь себе большие богатства… Идет?

– Конечно! Через два года вдесятеро больше верну!

– Не надо… Десятикратное оставишь себе. Я пока еще небеден… – Гур хан прервал молодого собеседника и, помолчав, добавил: – Все богатства этого мира даются нам лишь на время, а потом они переходят к более сильным и удачливым. А вот добро душевное меж людьми – оно цены не имеет. Верю, что ты, молодой Хан, в дни своего грядущего торжества отплатишь добром за добро, не скупясь, дряхлому Хану, что некогда помог тебе…

– Я готов поклясться!

– Не надо никаких клятв. Истинная, ненарочитая благодарность сильнее любой клятвы, – грустно молвил гур хан. – Оправдаешь мои надежды – хорошо, а если нет – что поделаешь? Не все мечты в срединном мире сбываются, не все, что загадано, становится явью…

Глава восьмая

Судьба неугомонного народа

Первое – Путь, второе – Небо, третье – Земля, четвертое – Полководец, пятое – Закон.