Бетховен
Прекрасен был демон – бегущий, ночной,
Как тень быстрых крыльев под бледной луной!
Прекрасен был ангел – святой, золотой,
Сияющий солнцем, манящий звездой!
А я помешался на черном несчастье,
А я поминался в мерзейших синклитах,
И ненависть даль мне заткала ненастьем,
Все время – обиды, обиды, обиды…
Безумно далек я от божьего лика.
Неверной рукою намечен прелюд,
И скрипка дрожит, как от нервного тика,
Несыгранной нотой блудливых причуд.
В твоих закоулках безлюдно совсем.
Оглохший, как есть, от громаднейших тем,
Хватаюсь за память. Молчит и она.
Проклятое время, глухая стена!
А книги, а чьи-то чужие слова…
Они, все они! Как болит голова.
И память, как Брут, отвернувшись, молчит.
Кинжал. Злые иды восходят в ночи.
Одни. Мы одни в этой страшной ночи.
Откликнись хоть ты.
Хотя нет.
Замолчи.
Удивительный артист
Выйдет и просто покажет, как ходят,
Тот человек. И ты сразу, весь строгий:
Скучно-то как! Но лишь кажется нам,
Что, коль не прыгает он – не талант.
Здесь все бывалые – и небывалые,
Все – акробаты и славные малые…
Только один просто ходит. И все.
Зря мы на нем. Так уйдем. Так уснем.
Номер, меж тем, необычен весьма.
С умыслом кем-то включен он в программу.
С утра до вечера в сводках – туман.
Все мы – чужие. Все выглядим странно.
Празднество алым прыщом на носу.
Грохнут литаврами бойкие черти.
Мальчик, мне сахарной ваты… – Несу.
Мальчик… – Я знаю. Смотрите и верьте.
Мальчик, ты мне сохрани мой билет,
Место мое придержи – опоздаю…
Выйдет ко мне, не спеша, человек,
И я пойму: ничего я не знаю.
Это останется только со мной,
А не фиглярство, трах-бах, буффонада.
Вот я стою и курю под стеной,
Что отделяет земное от ада.