Разбойничья Слуда. Книга 4. Рассвет

Ее ответ он не расслышал. Да, собственно говоря, не очень в ту минут и хотел. Устроившись в санях поудобнее, Григорий вытащил из-под сена новенькие сапоги и быстро переобулся. Не успел он полюбоваться новой обувкой, как сзади подъехала вторая подвода. Махнув начальникам рукой, Конюхов понюжнул Зорьку, слегка стегнув ее вожжами.

В прошлый раз в Ачеме Конюхов пробыл недолго. Вместе с Омановым на следующий день съездили к тому месту, где был найден нож, но ничего, что заинтересовало бы его, он не обнаружил. Снегу в тех местах намело уже больше четверти, а распахивать его ногами он, конечно же, не стал. Весна все равно придет – тогда и поиски легче будут. А до того решил еще что-нибудь узнать от Варвары. С такими мыслями Григорий вскоре и уехал домой в Верхнюю Тойму.

На следующий день Шейкман с Красиковым, в сопровождении недавно избранного председателя сельского совета Петра Зубкова, отправились на лесосеку. Основные работы в колхозе к началу зимы закончились, и большая часть мужского населения колхоза трудилась на заготовке леса. Собирать людей в деревне не стали. Решили, что на рабочих местах все сделают намного быстрее. Да и явка в таком случае почти стопроцентная. Конюхов же, сославшись на служебные дела, с ними не поехал, а запряг Зорьку и направился к Коромыслу.

На развилке летней и зимней дорог он остановил кобылу и пошел по зимнику пешком. Зорька какое-то время постояла, уткнувшись мордой в снег, а потом медленно побрела следом за возницей. Григорий шел не спеша, внимательно вглядываясь в присыпанную снегом землю. Неожиданно шедшая позади лошадь громко фыркнула. Конюхов обернулся. Зорька остановилась и, вытаращив глаза, прижала уши. «Волки что ли? – подумал Григорий и расстегнул кобуру».

Не заметив впереди ничего подозрительного, подошел к кобыле и потрепал по холке.

– Ладно, стой тут. Схожу, посмотрю, – спокойно проговорил Конюхов, пытаясь успокоить взволнованную Зорьку.

Достав из кармана коробку с патронами, он проверил ее содержимое и сунул обратно. Затем свернул в лес и, аккуратно ступая на заснеженную землю, медленно пошел вдоль дороги. Не дойдя с десяток метров до места, где был найден нож Серьги, Григорий остановился. На первый взгляд в лесу было все спокойно. Ветра и того не было. Понимая, что лошадь без причины вести себя так не будет, он внимательно вглядывался в лесные заросли. От пришедшей на ум догадки, сердце учащенно забилось. Он только сейчас вспомнил, что под наклоненной к дороге многолетней елью была устроена медвежья берлога. Тогда она пустовала. Оманов показывал ее, но в памяти у него отчего-то сей факт не отложился. И вот сейчас, стоя в нескольких метрах от нее, Григорий понял причину беспокойства лошади.

Он вынул из кобуры наган и взвел курок. Осмотревшись, подошел к трем осинам, стоявшим рядом с входом в берлогу. Деревья росли на расстоянии полметра друг от друга и вполне подходили для укрытия. Расположившись между ними, Григорий прицелился во входное отверстие и выстрелил. То, что пуля от трехлинейного патрона попала в цель, он понял сразу. Раненый зверь глухо рявкнул и стал вылезать наружу. Когда в берлоге остались лишь задние лапы, Конюхов выстрелил еще и еще. Медведь на мгновенье замер, словно уперся в стену. Затем взревел и, разгребая перед собой снег вперемешку со мхом, выскочил из берлоги. Он попытался подняться на задние лапы, и как только это ему удалось, Григорий выстрелил снова. Зверь пошатнулся и оскалился. Из рычащей пасти на снег брызнули капли крови. Медведь сделал несколько шагов в направлении охотника и, не дойдя пару метров, упал. Он сделал попытку поднять голову, но та, едва оторвавшись от земли, тут же рухнула в снег, и зверь затих.

«Вот же незадача, – глядя на него, с сожалением подумал Конюхов. – Теперь за патроны объяснительную писать придется». Он вышел из укрытия, подошел к туше и ткнул его сапогом. «Надо сказать Оманову, Чтобы медведя забрал, – вспомнил Григорий Гаврилу и подивился превратностям судьбы. – Пошел за медведем он, а зверя добыл я». Конюхов обогнул медведя и подошел к берлоге. Рядом с отверстием вся земля была сильно разрыта. Мох вперемешку со снегом и лесным мусором были раскиданы по сторонам раненым зверем. Григорий заметил небольшое полено, наклонился и поднял. Он подержал его в руке и уже хотел отбросить в сторону, но отчего-то передумал. Проведя ладонью по одной из сторон, Конюхов тщательно ощупал все его неровности. Необычная деревяшка заинтересовала его, и Конюхов внимательно осмотрел ее. Аккуратные прямоугольные ложбинки были сделаны явно человеком. Но для чего? Их очертания были ему явно знакомы, но на что они похожи, сообразить никак не мог.

Поморщившись от досады, он бросил полено на землю. Затем опустился на колени и заглянул внутрь берлоги. Оттуда пахнуло неприятным запахом немытой шерсти и сырости. Григорий поморщился и отпрянул. Желание посмотреть, что внутри пропало, и он попытался подняться. Однако нога скользнула по укрытой снегом ветке, и незадачливый милиционер упал. Пытаясь встать, оперся рукой о только что брошенную деревяшку. Ладонь плотно легла в одну из выемок на полене и тут его осенило. Вернее, как ему показалось, сначала вспомнила рука, а уж потом, мгновеньем спустя, осознание пришло и к нему.

Конюхов поднялся и снова взял в руки полено. Глядя на него, усмехнулся, поражаясь, что сразу не сообразил, откуда могли появиться на нем вырезы размером с золотой слиток. С тот слиток, который был найден им когда-то на кладбище и который он по своей глупости утопил в реке. И чем дольше смотрел, тем явственнее ощущал, как в аккуратно вырезанных пазах поблескивают своими гранями золотые кирпичики.

Григорий поморщился, пытаясь прогнать подступившее наваждение. Аккуратно прислонив полено к дереву, он вынул свой нож и подошел к ближайшей березе. Ему потребовалось немного времени, чтобы снять со ствола широкую полосу бересты. Из молодой осинки Конюхов вырезал кол и вернулся к берлоге. Прошло еще немного времени, и подожженная береста стала скручиваться на конце палки. Когда огонь достаточно разгорелся, он сунул факел внутрь берлоги и, стараясь реже дышать, залез внутрь.

Медвежье лежбище оказалось просторным, но света от горевшей бересты было достаточно, чтобы осмотреть все внутри. Ничего кроме осыпавшихся еловых веток и высохшего от времени мха внутри не было видно. Григорий пошарил свободной рукой в лесном мусоре и у самого выхода нащупал еще одно полено. От едкого дыма в берлоге стало трудно дышать и он, прихватив деревяшку, вылез наружу. Взяв в руки обе половинки, Конюхов попытался их соединить, но ничего не получилось: они не подходили друг к другу, и было видно, что они от разных поленьев.

То, что Гаврила нашел золото, ему стало понятно сразу. И судя по деревяшкам, его тут было не мало. Но зачем он показал ему место? Из всех разумных объяснений, что пришли на ум, он остановился на одном. Скорее всего, что Оманов, обнаружив золото, забрал его с собой вместе с деревянными тайниками. Найденные же Григорием поленья, видимо не увидел в снегу или просто бросил, не задумываясь, что они вызовут у кого-то интерес. А нож, как и говорил, обменял на свою свободу.

Лошадь Конюхов обнаружил в версте от места, где ее оставил. Та спокойно стояла, повернув голову в сторону приближающегося хозяина.

– Что, испугалась? – подходя к Зорьке, проговорил Григорий. – Молодец, Зорька.

Погладив кобылу, он спрятал под сеном деревянные тайники и залез в сани. Лошадь, тут же не дожидаясь команды, бойко зашагала в сторону деревни. День близился к полудню и, поразмыслив, Григорий решил сразу ехать к Оманову. Лучше все выяснить сейчас, пока районное начальство не вернулось из леса и никто не будет его отвлекать. Возможно, придется с Гаврилой поделиться, но об этом он сейчас старался не думать. Главное найти золото. С остальным он уж как-нибудь разберется. «Ну, конюх! Ну, голова! Как ловко все придумал. Кто подумает искать что-то в дровах! – удивлялся Григорий смекалке Серьги». Развалившись на мягкой подстилке, он всю обратную дорогу пытался сообразить, как Серьга нашел золото, но так ничего и не придумав, отступился.

К его сожалению кузница оказалась закрыта. Конюхов какое-то время постоял в нерешительности перед дверью, рассматривая огромный с причудливыми загогулинами засов. От вида красивой железяки что-то внутри его шевельнулось. Перебирая одно событие за другим, Григорий, наконец, вспомнил, когда первый раз увидел этот необычный с завитушками запор.

Весной одна тысяча девятьсот семнадцатого в Ачеме случилось наводнение. И хотя жил он тогда на Высоком Поле, но крестьяне из их деревни помогали тогда ачемянам справиться с паводком как могли. Когда вода подступила к недавно построенной кузнице, то мужики выносили все, что было внутри ее. Григорий сразу обратил внимание на красивый засов и первым делом спас его вместе с дверью. С тех пор его и не видел. В тот год осенью он первый раз женился, и деревенский кузнец, заходивший его поздравить, вспомнил о том случае. Кузницу после этого построили на новом месте. И вот, глядя на запор, Григорий с удивлением обнаружил, что оказался здесь впервые.

– Сегодня кузня не работает, дядька милиционер, – услышал он детский голос.

Занятый своими мыслями, Григорий и не заметил, откуда взялся деревенский мальчишка. Повернувшись, сделал пару шагов в сторону повозки и только сейчас обратил внимание, что кроме следов от его сапог других рядом с кузницей нет. Стоявшему неподалеку мальчишке на вид было лет десять. Он широко улыбался, демонстрируя Конюхову добротные белые зубы.

– Ты чего не в школе? – первое, что пришло на ум, спросил Григорий.

– Тю-ю, в школе, – протянул тот. – Уроки уж давно закончились. А дядька Никита приболел и дома лежит. А меня мать снег послала тут почистить. Родня он нам как-никак. Хоть и на киселе. А то, если долго проболеет, потом долго придется убирать.

Какие-то знакомые нотки послышались в голосе мальчишки, и Конюхов не преминул поинтересоваться:

– Ты, чей будешь-то, кисель?

– Емельяныча, Иваныча, Ларионов Анатолий, – бойко выпалил мальчишка.

Два года назад, незадолго до отъезда из деревни решил Григорий сходить на рыбалку. Времени на то, чтобы идти куда-то подальше не было, и он спустился к реке прямо у деревни. Вода уже достаточно прогрелась и Конюхов, сняв штаны на берегу, забрел в самый перекат. Недалеко от него стоял парнишка лет восьми и довольно проворно выуживал из воды одну рыбку за другой. Он не глядя складывал их в висевшую на шее холщовую сумку ни на секунду не отвлекаясь от ужения. А у Григория не клевало. Он сменил уже несколько мест, но ничего не помогало. В какой-то момент ему даже показалось, что малец подсмеивается над ним. Конюхов с грозным видом повернулся в его сторону, но мальчишки в реке уже не было. Он покрутил головой и, наконец, обнаружил знакомую фигурку на берегу. Желание рыбачить окончательно пропало, и Григорий побрел одеваться. Когда он поднял штаны, то с удивлением обнаружил под ними десяток хариусов. Конюхов посмотрел по сторонам и на самом верху угора увидел все того же паренька. Тот помахал сверху рукой, обнажив в счастливой улыбке свой отчасти беззубый рот. Конюхову захотелось поблагодарить пацана, но тот уже скрылся из виду. Позже он выяснил имя благодетеля и даже поговорил с его матерью, но самого паренька увидеть до отъезда из деревни не довелось. И вот, сейчас, тот мальчишка стоял перед ним.

– Может я чем подсоблю? – отвлек его от воспоминаний Толька.

– Спасибо, ты мне уже однажды помог. Теперь моя очередь, – расплылся в улыбке Конюхов и тут же задал давно интересующий его вопрос:

– Ты харисов на что удишь?

Мальчишка смутился и подошел ближе.

– А! – отмахнулся он. – Да, как и все, на что придется. На оводенка[31 - Овод (Местное)] или на шура[32 - Червь (местное)]. Токо, когда вода красна[33 - Высокий уровень воды после дождей (местное)], на шура не клюет. В большую воду лучше на меевный хвост. Но не в том дело.

– А в чем?

– Я словинку[34 - Волшебные слова (местное)] знаю.

– Скажешь? – поинтересовался Григорий.

– Скажу. Только…

– Что только?

Мальчишка замялся, не зная, что ответить.

– Только после того мне клевать не будет уже. Дед мой Емельян сказывал, – поникшим голосом произнес Толька. – Тебе будет, а мне нет.

– Ну, тогда не надо, не говори, – Григорий потрепал мальчишку по голове и снова спросил:

– Гаврила Оманов не знаешь где?

Толька удивленно посмотрел на милиционера и тоже вспомнил его.

– А-а-а, дак то я тебе… с тобой, то есть когда-то удил.

– Со мной, со мной, – согласился он с парнишкой. – Так, где Гаврила не знаешь?

Мальчишка с удивлением посмотрел на милиционера.

– Так на войне же он.

– На какой войне? – удивился Григорий.

Он не сразу сообразил, о чем говорит Толька. Но когда, наконец, сообразил, не обращая внимания на мальчишку, громко выругался.

– На финскую забрали. Уж с неделю как. И тетки Зойкиного мужика дядьку Семена тоже. И отца хотели, но не взяли.

– На финскую…, – протянул Григорий.