Разбойничья Слуда. Книга 5. Самолет

– Нет, но недолго осталось, – протянул Янис.

– А что так грустно? Или не по своей воле?

– По своей. А вместо этого в командировку еду. Ай, да ладно! – вздохнул Пульпе.

– Образуется все. А брату вашему повезло. Там много деревень. Люди в них не богато живут, но хорошие по большей части. Здесь, – он развел руками. – Здесь не такие.

– Да, там мужики что надо! – согласился Янис.

– Хотя и малограмотные, но от природы наделенные особым жизненным разумением. Надежные и, как бы вам не показалось странным, свободные и независимые, – произнес Ямпольский с определенной долей грусти и зависти.

– Почему? Люди везде свободу любят и ценят, – Янис недоуменно взглянул на Ямпольского.

– Вы…

– Янис.

– Вы, Янис, не можете не согласиться со мной, что по здешним краям, – Ямпольский машинально обвел вокруг себя рукой. – Да и по многим российским, вражеские сапоги ходили не раз. Не раз под врагом народ оказывался. В отличие от тамошних, северных. От того, там всякое насилие и преклонение не приемлют в большей мере. Нет в тех людях страха. И за свою свободу и достоинство готовы многим жертвовать.

Ямпольский мог бы еще долго говорить о людях, с которыми свела его судьба в последние годы. Вспоминая их, он уже стал сомневаться в правильности своего поступка. И в определенной мере даже осуждал себя за то, как он с ними расстался.

– Да, Митька, пожалуй, такой, – задумчиво проговорил Пульпе.

– Что?

– Брат мой такой, говорю. Он по званию младше меня, а по годам старше. Я командиром был у него. На приказы воинские реагировал всегда по-военному. Не вступал в пререкания, даже, когда не согласен был. Но по жизни… По жизни спуску никому не давал. Однажды в полевую баню наш замкомполка пожаловал. Один из них был в обычном тулупе без знаков различия. Митька, брат мой, как раз там был. Толи воду помогал носить с озера, толи еще что-то делал. Ну и стал этот командир в тулупе права качать. А когда Митька сделал замечание, тот попытался пистолет выхватить. Ну, братец его скрутил и холодной водой окатил. Да много чего было за время войны. Я, зная его характер, никогда в гражданском им не командовал. Не посмотрит, что командир, живо на место поставит.

– А что тот начальник ничего брату за тот случай в бане не сделал?

– Хотел, да политрук у нас правильный в батальоне был. Объяснил ему. Замяли вообщем.

Попутчики какое-то время сидели молча. Наступившую в купе тишину нарушало лишь планомерное постукивание вагонных колес. Первым не выдержал Ямпольский.

– Ну, хватит грустить, капитан – проговорил он. – Может, коньячку по рюмашке?

– Честно говоря, не отказался бы, но как-то неудобно. У меня кроме смены белья с собой и нет ничего, – смутился Пульпе.

– Да ладно. Нашел о чем сожалеть. Тем более и повод есть, – вытаскивая из портфеля бутылку, произнес Ямпольский. – На закуску, правда, только хлеб.

– Ого! Армянский! Двин! – восхитился Янис.

– А вы в нем разбираетесь?

– Нет, что вы. У моей невесты отец в этом разбирается. Если я не ошибаюсь, такой трудно достать.

– А я и не знал. Мне знакомый подарил, как у вас говорят, на дорожку.

Они выпили. Помолчали. Ямпольский налил еще и они снова выпили.

– А у нас в деревне случай был забавный, – заговорил Ямпольский. – Жена мужа допекала по разному поводу и без него. Ну, мужик и захотел ее проучить, если так можно выразиться. Вечером сказал, что за водой на реку пошел. В деревне для самовара, да и для собственного потребления все на реку ходили за водой, хотя колодцы были почти у каждого в доме. И вода в них хорошая, а вот пользовали ее только на хозяйственные нужды. Ну, и скотину поили. Вообщем, ушел и ушел. С ведрами. Время идет, а мужика нет. Не стала жена его ждать и спать легла. Утром проснулась – нет мужа рядом. Побежала к реке. А на берегу его верхняя одежда лежит и ведра стоят. По всему выходит, что искупаться мужик захотел. Разулся и больше не одевался. Целый день по реке деревенские мужики лазили, но мужа ее не нашли. Решили, что утонул, а течением, там пороги хорошие, тело унесло или завалило под какую-нибудь корягу.

– И что? – не понял Пульпе.

– Что, что. Мужик тот в лесной избушке неделю жил. Живой и здоровый. А потом домой заявился. Думал, что жена обрадуется, да в ноги упадет. Прощения просить будет за старые грехи. А та, когда увидела его, испугалась. Подумала, что черт в его обличье вернулся. Ну и саданула его по голове, что под руку попалось. Теперь тот мужик все время веселый и счастливый ходит. С головой что-то сделалось. Вот такая история, капитан Янис.

– Да уж, шутник мужик, – подивился Пульпе.

Зачем Ямпольский все это придумал, он и сам так сразу не сообразил. Вернее, не все. Суть в истории осталась. Вот только преподнес ее абсолютно иначе. И цель поступка вымышленного мужика с его намерениями не совпадали. Одно было общим: исчезнуть хотел и мужик и он. А утопление лишь ширма. И захотелось Ямпольскому о своем поступке с кем-нибудь поделиться. Отчего-то приглянулся ему этот по-детски искренний фронтовик-капитан. Однако, рассказать, как все было на самом деле, он не мог, потому и придумал на ходу всю эту историю.

Они еще какое-то время говорили на разные темы. Вернее, говорил в основном Пульпе. Рассказывал то об учебе в училище, то о невесте Кате, то о работе в училище. Под неторопливый рассказ капитана Ямпольский вскоре задремал. Когда открыл глаза, то увидел, что и попутчик спит, прислонившись к стенке спиной.

За окном уже стемнело. Взглянув на часы, Ямпольский для себя отметил, что проспал почти два часа. Он встал, намереваясь выйти в коридор, чтобы немного размяться. В это время поезд резко стал тормозить, и Ямпольский, не устояв, повалился на спящего капитана.

– Что случилось? – Янис моментально проснулся и стал помогать Ямпольскому подняться.

– Не знаю. Может, кто-то аварийный тормоз нажал, – потирая ушибленный о верхнюю койку лоб, ответил тот.

Где-то впереди по ходу поезда послышался выстрел. Затем еще один. Поезд, наконец, остановился, и тут же наступившую тишину разорвала автоматная очередь.

– Ого! – воскликнул Пульпе, машинально хватаясь за то место, где могла бы быть кобура. – Наверное, что-то серьезное случилось.

В этот момент в коридоре послышались громкие мужские голоса. Янис приоткрыл дверь, но не успел ничего сделать, как возникший в дверном проеме огромный бородатый мужик сбил его с ног кулаком.

– Назад! – рявкнул он, заслоняя собой выход из купе. – Оружие на стол. И не рыпаться.

– Я без табельного, – поднимаясь, произнес Пульпе. – Вы кто?

– Давай на выход! – проговорил бородатый, не обращая внимания на вопрос Пульпе.

Он отступил назад и кивнул ему, чтобы тот выходил.

– Я, прошу прощения, вы кто? – подал голос Ямпольский.

Мужик бросил взгляд на поляка и тоже не удостоил того ответом.

– На выход быстро! – коротко обронил он, направив автомат на Пульпе. – Не заставляй меня тратить патроны и делать в тебе дырки.

И тут произошло то, чего ни Ямпольский, а уж тем более Пульпе впоследствии не смогли толком объяснить. Сергей Сергеевич шагнул вперед и произнес:

– А может, меня вместо капитана возьмете? Какой толк вам от пацана. А я…

– Замолч, – шикнул бородатый. – А ты поторапливайся. Не испытывай мое терпние.

– Миколо, ти чого тут застряг? Чого тут у тебе? – в купе шагнул холеный мужчина лет сорока в «петлюровке»[23 - Головной убор в Украинской повстанческой армии: мягкая фуражка из сукна защитного цвета с V-образным вырезом и трезубцем.] и демисезонном кителе с накладными карманами.

– Так, вот, старшой, – бородатый кивнул на Ямпольского. – Мужик просится вместо вояки.

Тот оценивающим взглядом обвел Ямпольского. Затем посмотрел на державшегося за скулу Пульпе.