Так поговорим же о любви

–– Не ухнем, Толик?

–– Давай недалеко.

Но только зашли на лед, он под нами просел и мы по пояс в воде. Выбрались на дорогу и бегом домой. Пока выбирались из воды, хватаясь за прибрежные камыши, одежонка вымокла до нитки, на морозе застыла и мешала нам не то что бежать ,идти. Добрались до дома, и к печке,– хорошо что братья её поддерживали, топили. Попробовали снять одежонку –не получается. Дрожжа, прижавшись к печке, ждали когда оттает одежда, чтобы её скинуть. Своим ледянным панцирем она облегла тело и оттаивать не хотела. С полчаса мы освобождались, наконец скинули и « нырнули» под одеяло. Дрожжь била немилосердно, младшие сбегали и взяли сухих дров из поленницы соседей, подбрасывали в печку не жалея. И мы с братом окунулись в беспамятство.

Очнулся от прикосновения « холодных» ладошек на лбу. Фельдшерица.

–– Очнулся, горемыка. Я уже поставила вам по уколу, вы сейчас снова уснете и будете спать до утра. Но вначале идите к столу, покушайте, я принесла немного супа. Давайте вставайте. Братишки ждут.

Голова « приятно» кружится, жарко до невозможности, а кушать хочется. С помощью доброго человека поднялись и, придерживаясь за неё и за друг друга добрались до стола. Когда по желудку разлилось долгожданное тепло мы уронили голову на стол, и тут же, сидя, уснули. Разложив нас, закутав, пообещав братишкам, что утром обязательно придет, женщина ушла.

Утром, в полубреду, я слышал как тетя Маша оправдывалась перед братьями:

–– У нас , ребятишки, вас кормить нечем, вот мы и не приходили к вам. Сходила я к лагерному начальству, так меня к нему не пустили, и он ко мне не вышел. Все твердят, что надо вас оформлять в детский дом, а кто за это возмется? В Барнаул ехать, ночевать там. Автобус-то ходит два раза в неделю. Я рассказала своему начальству, директор лесхоза переговорил с лагерным начальством, еще неделю будут вам выделять кушать. Теперь уж сама буду ходить, или Надю посылать.

Четыре дня пролежали с братом в бреду, без сознания. Врач, тетя Катя, дядя Вена с женой, Надя не оставляли нас ни на минуту, попеременно меняя друг друга, бегая за врачом, когда им казалось, что нам стало хуже. Васю, тем не менее, отправили в школу. На пятый день очнулись одновременно. Тетя Катя, врач, накормила нас, и наказав Наде чтобы нам кушать более не давала, ушла домой. И когда мы хотели подняться, чтобы еще поесть, Надя насильно уложила нас: « Не велено». Подчинились. Выздоравливали быстро. На третий день, как пришли в себя, выбрались на улицу. Тепло, благодать. Но больше чем полчаса нам Надя не дала нежиться на солнышке: « Давайте в дом, шагайте, шагайте. Расселись.». «Командирша» –ворчит брат, идя домой. « Да, командирша, и ты будешь подчиняться, я за вас отвечаю».

К обеду приходит тетя Маша с полными сумками:

–– Выделил директор лесхоза шестьдесят рублей, чтобы я вам накупила продуктов. Теперь живем, ребятишки.

Ближе к вечеру пришла моя учительница. Посидела некоторое время молча, смотря на нас. Мы в это время сидели за новеньким, пахнущим смолой, столе и делали уроки, кто ходит в школу, я же с братом, как «прогульщики» больше мешали, чем помогали.

–– И как себя чувствуют больные?

–– Плохо, плохо они себя чувствуют, они только пришли в себя –« затараторила» Надя.

–– Да нормально, Любовь Алексеевна. Голова только немного кружится при ходьбе, а так ничего –бодримся.

–– Давайте завтра ребятишки в школу. Пересильте себя; будете шевелиться, быстрее хворь пройдет. Хорошо?

–– Хорошо, Любовь Алексеевна.

И опять побежали дни за днями. Плоховато учеба давалась, очень много было пропущено, все, что пропущено, надо было наверстать. У обоих долго еще голова кружилась от слабости, а тут двойная нагрузка. Но успевали и уроки делать и поиграть. В середине апреля, взяв лодку из камеры, пошли втроем на озеро, дядя Вена, Саша и я, разломали шестом рыхлый лед и поставили фитили. Рыбы попалось довольно много, тетя Маша на попутном лесовозе сьездила в большое село, Бобровку, продала и у нас появилось немного денег. У нас, имею в виду единую нашу семью, объединенную. И с этих пор это стало для нас неплохим источником дохода. Раз в неделю я с Сашей отправлялся на озеро, в субботу, ставили фитили, утром в воскресенье снимали с рыбой и тетя Маша тут же увозила и продавала. Возвращалась также на попутном лесовозе.

Стоит только появиться дяде Вене, мой младший возле него, заберется ему на колени и прижмется к груди. Ну прямо как кот, любит ласку. Дядя Вена перебирает Витины кудряшки, а в глазах слезинки. Вот ведь, к тете Маше не так ласкается, но и к ней не пропустит случая забраться на колени, но тетя Маша беспокойная женщина, все ей куда-то надо бежать, что-то делать, и здорово не приласкаешься. Она и присядет-то, и то что-то берет в руки то зашивать, перешивать на такую большущую семью. Швейная машина, такая диковинка в то время, не простаивала. И особенно она заработала после объединения семей. Жители поселка пересматривали, что надо зашить, перешить и несли тете Маше. А расплачивались продуктами, что было весьма кстати. Лесхоз только раз выделил деньги на продукты, и на этом помощь закончилась. А впадать в унижение, просить помощи, что подаяния, тете Маше не хотелось. Да и кому захочется? Те пять дней, что тетя Маша ходила за борщом в лагерную столовую, , она запомнила это чувство унижения на всю жизнь. И отпускали без лишних слов, но вначале-то надо было убедить, что нам надо было этого борща. И без тети Маши с дядей Веной, если бы не взяли они нас под опеку, не нашлось бы ни одного человека, среди всеобщего бездушия, кто бы нам помог, и мы или бы замерзли или перемерли с голодухи в скором времени, как нас покинули тетки. Это благодаря тете Маше и дяди Вены, истинных родителей, мы радуемся каждому дню, радуемся солнышку. Ведь никто не принес просто так, как помощь, и куска хлеба, что б накормить такую ораву. Что б сводить нас в баню перетаскали односельчанину всю поленницу и ходили в бор за сучьями. Половину поленницы он сложил себе, а когда другая половина закончилась, он запретил топить баню. И, благодарение Богу, в каждой деревне и населенном пункте найдутся дяди Вены и тети Маши, которые придут в критический момент на помощь, накормят и обогреют. Но не всегда сердобольные люди оказываются рядом в нужное время –и замерзают одинокие старики в нетопленных избушках и падают в обморок от недоедания школьники в школах. И у кого « зажмется» сердце и заплачет о чужой беде, когда своих проблем « выше головы».

Не было у нас дома такой чистоты и уюта, как когда мы попали под опеку тети Маши. Все перемыто, перестирано, зашито и проглажено. На нас брючки и пиджачки выглажены, рубашки выглажены. Утюг –рабочий инструмент дяди Вены. Особенно следили чтобы наша Надя была « на высоте», красивой и опрятной.

Но не все же одни работа и забота. Устраивали дядя Вена с тетей Машей и для себя и для нас праздники. Дядя Вена обладал удивительным слухом и знал возможности баяна в совершенстве. Не зная нот и не стремясь их узнать, он никогда не останавливался на достигнутом, каждую свободную минуту «пиликал и пиликал». «Ну, опять распиликался» –ворчала добродушно тетя Маша. Тренируясь дома, один раз в неделю он приносил баян к нам, так как у нас, барачного вида доме, было более просторно, и давал концерт малышне. Ни до того, как мы попали под их опеку, ни с ними я не видел чтобы мои новые родители были пьяненькими, и не было в нашей новой семье разборок типа –«ты меня уважаешь, или не уважаешь». Сторонясь дерьма, тем самым они и нас оберегали от грязи. Для веселья выпьют по рюмочке дома в воскресенье, и к нам с баяном. Зная это, в определенное время к нам сельской малышни набивалось –не протолкнуться; приходили с детьми и взрослые. И начинался концерт, песни, пляски. Споют молодыми, и не очень, голосами «Куда бежишь, тропинка милая», « Калина красная», « Хороши вечера на Оби» и много чего другого, частушки. «Подключал» к концерту и подростков, и детские песни у нас здесь пелись более дружней и веселей, чем в школе на уроках пения, хотя в школе пели тоже под его руководством. Сдвигались вдоль стенки кровати, столы –освобождали место для вальса. Так цыганочку «отчебучат», доски пола гнутся и стекла в окнах дрожжат. Тетя Маша, Мама, любительница спеть и повальсировать, –поневоле с таким мужем научишься, –не могла позволить себе такую «вольность».

Петь –пой пожалуйста, но с места не сходи. Как только отец с матерью появлялись мой пятилетний братишка топал к тете Маше, забирался к ней на колени, ложил на грудь голову и засыпал. Попытки уложить его на кровать или передать в чьи-то руки не увенчивались успехом. Витя хватался своими маленькими ручонками за кофточку и начинал хныкать. Это было его законное время на ласку. Мама перестала даже и делать попытки.

После трех таких концертов, когда после слушателей нужно дополнительно делать генеральную уборку и расставлять все по местам, отец перестал играть для публики до лета, когда можно будет развлечься на улице. Нас он этого удовольствия не лишил.

Начиная с того дня, как я с братом искупались в не очень теплой воде и не в очень теплое время года, когда лежали в горячке, главной сиделицей при нас была Надя. Сразу после уроков к нам, сменяя взрослых, кто был при нас, готовила кушать, поддерживала порядок и чистоту. Накормив братьев , с Сашей и Васей садятся за стол делать уроки. Только мы что-то забормочем несвязное в бреду, посылает Сашу или Васю за врачом, сама меняя холодные компрессы на наших лбах, как её научила врач. На ночь с нами оставались или тетя Маша, или дядя Вена, отправляя дочь выспаться домой. Когда мы выздоровели и пошли в школу, к нам перебрался жить Саша, Толи ровесник. Мы так-то все время были вместе, а вечером, после того как сделали уроки и набегались по улице он остался у нас ночевать. Спать мы любили на полу, вместе. Стаскивали с кроватей матрасы, подушки, расстилали их на полу. Положили Сашу в центр, сами по бокам, укрылись и спать. Не дождавшись сына пришла мать, зажгла свет. Мы уставились на неё, кто не уснул, «непонимающими» глазенками. Посмотрев на нас, поправив одеяла, выключила свет и молча ушла.

Участие, забота о другом, да еще когда вся ответственность лежит на тебе одном и из ребенка делает взрослого человека, мудреца. На нас, на пацанах, была обязанность привезти на санках из бора сухих сучьев на растопку, так как сухие дрова мы перетаскали односельчанину; сырые дрова были с избытком, а вот сухих не было. Что мы с удовольствием и делали, пока лежал снег. А снег в тот год и морозы держались до середины апреля; что зима «не взяла» зимой, «отыгралась» на весне. И за месяц мы довольно большую кучу сучьев натаскали. Надя все свободное время помогала матери кроить и шить. Научилась работать на швейной машинке и под руководством мамы нашила нам трусиков, рукавичек, маечки. С какой гордостью и самоуважения она вручила нам собственноручно эти трусики и маечки в очередной банный день, поставив пацанов в неловкое положение. Из-за перегруженности мамы заказами вся ответственность за поддержание чистоты и уюта, приготовление пищи в обоих домах легла на Надю. И все мы, и папа тоже, были у ней в беспрекословном подчинении. Но если к отцу отношение уважительно, нам все в приказном тоне, с потарапливаниями и понуканиями. « Ну, подожди, отомстим» –ворчал , как правило Толик или Саша. « Давай, давай, мститель, пошевеливайся, спишь на ходу.». И «мстили». Свалим «гамбузом», когда играем на улице, – и за шиворот снег. Но только вот куда убегать после такого «мщения»? Если не догонит и не «отомстит» так же, то полы в обоих домах, без всякой очередности, твои на неделю. И тут уж она тебя не упустит из виду, к каждой соринке придерется, будет стоять рядом и командовать. Ефрейтор. После двух таких случаях решили, что пусть уж лучше «отомстит». Ух, с каким удовольствием она это делала.

Свалили один раз, а тут младший подбежал в общую «кучу» и давай Наде за шиворот снег пихать. Мы разбежались, а Витя остался, наги-то короче наших. С удовольствием, не спеша, схватила его за шиворот одной рукой, другой вырыла в снегу ямку, и как он не вырывался, поместила его в ямку, засыпала всего снегом и ладошкой прихлопнула снег. « Ты что делаешь, простынет же» –заступился Саша, и получил по шее. Раскидав снег Витя сел и похлопал своими большими ресницами. « Все равно напихаю тебе снег за шиворот» –говорит, и бегом в дом. « Да я тебя опять зарою в снег, нехороший пацан» –и вроде хотела его догнать, но передумала, с другими тоже «счеты» свести надо.

За поселком была небольшая горка. И после выполнения уроков и всего необходимого по дому до позднего вечера, как и все в поселке, катались с горки на санках.

Как описать как мне нравилось когда мной командовала Надя. Как мне нравилось! Как мне нравилось выполнять её команды, слушать её, быть с ней рядом. Как бы я хотел и сейчас быть у ней «под каблуком». Мы умны «задним» умом. Это я прекратил переписку, когда вышел из детского дома, и не было на то причины.

Настали «черные» дни для братьев, кроме меня и Вити. Через неделю, как перешел Саша к нам, после того как сделали уроки, Надя попросила:

–– Коля, пойдем поможешь мне.

Не спрашивая что делать накинул пальтишко. Пришли к ним домой. Надя свернула свой матрасик, одеяльцо, простыни.

–– Тетя Маша будет ругаться –поняв, говорю.

–– Я должна за вами следить и днем и ночью – отвечает. Никаких вам поблажек. Будете у меня как шелковые. А мама поругается и перестанет, она не умеет ругаться.

Унесли к нам. Надя скинула с одной кровати матрасы, свернула их и откатила в уголок. Протерла тряпочкой кровать, расстелила свою постель, заправила и снова ушла. Во второй раз принесла девчоночьи принадлежности –расческу, зеркальце, еще что-то; убрала с полочки, что сделал дядя Вена в мастерской, учебники на подоконник и разложила свои вещи. Вся полочка опять стала тесно занята. Братишки, пока она управлялась, смотрели на неё настороженно.

–– Что уставились. Я с вами буду жить, а то вы тут совсем без догляда разбалуетесь.

–– Обрадовала –сокрушенно сказал Саша.

–– Витя, иди рисовать.

Витя рад такому приказу. Каждый занялся своим делом, кто «зубрить» таблицу умножения, играть в шашки, читать.

Сразу после работы родители зашли к нам. Не удивились, увидев заправленную дочкину кровать.

–– Я все ждал, когда же думаю и дочка сбежит в коллектив –смеется отец.

–– Дождался. Что же вы нас, «стариков», совсем одних оставили? К вам что ли и нам перебираться?

–– Мама, я здесь буду лучше за ними смотреть.

–– Да ты их и так зашугала.

–– Командирша –пробормотал Вася.

–– Да, командирша –а еще слово скажешь, вне очереди полы мыть.

Вася промолчал. От угроз до исполнения у Нади коротко время.

–– Вот видишь –смеется мама, – они не очень довольны.

–– Не все. Вот Витя хочет со мной жить, правда Витя?

Витя уже побывал на коленях дяди Вены, но недолго, и опять убежал к Наде и пыхтел, разукрашивая картинку.

–– Только с нами –твердо и убежденно, не отрываясь от столь серьезного занятия.