Ветер плодородия. Владивосток

Ветер плодородия. Владивосток
Николай Павлович Задорнов

В очередной том «Избранного» произведений известного русского писателя Николая Павловича Задорнова (1909–1992) вошли два его романа одновременно о российской внутренней жизни и о международной. Первый – «Ветер плодородия» – о важнейших для России договорах с цинским Китаем. Это Айгунский договор о границах между странами по Амуру, заключенный губернатором Сибири Н.Н. Муравьевым, и Тяньцзиньский трактат, подписанный графом Е.В. Путятиным. Впервые читателю также предлагаются две части последнего романа автора – «Владивосток», посвященного основанию и развитию нового города на берегу Тихого океана и его определяющей роли во всей истории государства Российского. Особое внимание в нем уделяется непростым отношениям царской России и других держав и закулисным играм их правителей.

Николай Павлович Задорнов

Ветер плодородия. Владивосток

© Задорнов Н.П., наследники, 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

Сайт издательства www.veche.ru

Дорогой читатель!

Вы держите в руках книгу, состоящую из последних романов писателя Николая Задорнова. Роман «Ветер плодородия» – это последнее, прижизненно опубликованное произведение писателя. Но еще остался не доведенным до конца и, конечно, неопубликованным роман «Владивосток». Отцу очень хотелось рассказать своим читателям историю основания и развития города, который, по его же словам: «повернул мою голову на Восток, на Тихий океан».

По задумке отца роман этот должен был состоять из четырех частей. Первая – «Богатая грива» – воспоминания главного героя предыдущих книг, Алексея Сибирцева, военного губернатора Владивостока в конце XIX века, о том, как проходили определение и опись дальневосточных границ, открытие бухт, заливов и новых мест для заселения края. Желание владеть этим краем было и у других держав. Надо было доказать, что здесь испокон веков были русские поселения. Автор старается заострить внимание на том, с каким патриотизмом и энтузиазмом выполняли свою работу все члены экспедиций. Их не останавливали ни трудности, ни лишения, ни тяготы. Все делалось ими для своей страны, для будущего России.

О сложности международных отношений того времени, о вечном желании крупных держав главенствовать в мире, вести интриги, разжигать ненависть у других государств к России рассказывается во второй части – «Константиновский сезон».

Пока нет возможности представить читателю следующие две части: «Тайпинское восстание» и «Цусима». Эти названия говорят уже сами за себя и подсказывают, к каким важным событиям хотел писатель подвести читателя.

Для осуществления своих серьезных замыслов писатель работал в российских архивах, кропотливо изучал источники, находил людей, готовых предоставить материалы из архивов других стран. Им собрано огромное количество документально подтверждающих все материалов. Это дало ему возможность понять ход мысли его персонажей, проникнуть вглубь их взаимоотношений.

Сегодня нет сложностей в получении любых сведений. А Николай Задорнов создавал свои произведения в годы, когда, по сути дела, не было ни интернета, ни Википедии, поэтому написанию романов предшествовала большая работа, и надо было понимать, что и где искать. Изучение переписки, личных дневников интересующих его лиц дало возможность отцу глубже понять их размышления и действия, почувствовать их настроение. Мне кажется, все, что касается международных отношений в романах отца, актуально и сегодня, а может, даже стало актуальней, чем прежде.

Как дочь, я очень хочу, чтобы, читая эти два произведения, вы почувствовали, как отец любил Россию, как хотел побудить молодых людей к познанию истории своей страны, к подвигам.

Я благодарна Велте Задорновой, Анне Горельниковой, Надежде Гордиенко за их помощь в подготовке этого материала к изданию.

Особая благодарность главному редактору издательства «Вече» Сергею Николаевичу Дмитриеву, который предложил не только переиздать романы Николая Задорнова, но и включить неопубликованное.

Пусть пока хоть часть последнего произведения увидит свет!

    Людмила Задорнова
    Рига, сентябрь 2020 г.

Ветер плодородия

Книга первая. Встреча на Амуре

Глава 1. Торгованы

…Русские купцы и победили. Победили бедность и безвестность, буйную разноголосицу чиновных мундиров и надутое чванство дешевого, сюсюкающего и картавящего дворянства.

    Ф. Шаляпин

Сибирцев находился на барже с артиллерийскими орудиями и с грузами в трюме, в отдельной каюте на корме, а его матросы на ночь подвешивали гамаки в жилой палубе, как на корабле. На берегах Шилки вербы стали заметны. Вышли на Амур, и там берега в ивах и всюду вербы, как на празднике. Алексей Николаевич плыл по этим рекам впервые. На устье Амура и в Приморских гаванях бывал после кругосветного путешествия, а возвращался оттуда вокруг Африки и через Европу.

Местами лежал снег в разлогах, кое-где видны льдины в заливах и на протоках.

Амур пошел к югу, стало теплей.

Спокойно на барже, шедшей самосплавом и под парусами, с командой из возвращавшихся после отпуска матросов. Как и они, Алексей мог бы отдыхать в речном плавании. Потаенное смятение и перемены настроений не давали ему покоя. Впрочем, и у матросов бог знает что на душе. Нелегко опять надолго покидать близких. Для Тихого океана незаменимы бывалые в кругосветных плаваниях моряки, про них вспомнили. Казаки, шедшие на той же барже и называвшиеся тут лоцманами, содержали судно и груз в порядке, следили за водой в трюме, мыли палубу и несли охрану.

Прошло немало времени с тех пор, как Алексей вернулся из Англии. У него хватило здравого смысла уклониться там от исполнения побочных поручений Муравьева. Николай Николаевич желал ему познакомиться с Герценом, который нынче у всех на устах, модно потолковать о нем, Алексею довольно противна эта болтовня.

С Герценом уж если знакомиться, то не походя, не для того, чтобы потом прихвастнуть, а уж как следует погнаться, может быть, проникнуться и воодушевиться. Но зачем я ему? Да и мне самому сначала надо знать, ради чего желаешь поучений и подвергаешь себя риску. Славы и ореола мученика в изгнании еще мало, чтобы во все поверить. Кстати, лондонские друзья Алексея говорят про Герцена, что живет он совсем неплохо. Ради такого знакомства опять под подозрение попадать или идти в тюрьму нелепо, когда есть своя не менее, может быть, значительная цель, чем у Герцена, о которой, кажется, и он знает. Наташа Эванс, жена англичанина, приятеля и однокашника по петербургской гимназии, бралась ввести Алексея Сибирцева в дом знаменитого писателя. В Лондоне за Герценом присматривают не только англичане, шпионы нашего царя следят за каждым его шагом, а государь, говорят, читает его сочинения и желает извлечь из них пользу. Если я пошел с Муравьевым, то должен отказываться от всего остального, какие бы ни были посулы и заманчивые виды на карьеру. Да и на сердце нелегко, ноет. «Кто уходит на охоту, тот теряет свое место». Надо бы это изречение на паспортах печатать отъезжающим в путешествия.

Да, могло статься, что Муравьев, отправляя Сибирцева в Лондон, пытался установить через него знакомство с Герценом. Играл надвое. Танцевал на острие бритвы его превосходительство! Подавал надежды высшим чиновникам, что Сибирцев может оказаться полезным своей деятельностью, через какое бы ведомство или министерство она ни шла и для которой не всякий годен. Составив лестное мнение о воспитании, понятиях и характере Алексея Николаевича, он, видно, надеялся, что сделает со временем персону. Алексей сумел не потрафить, а дело сделал в Лондоне. Какая бы блестящая карьера ни была ему обещана, он не желал стать Бенкендорфом. Стать Путятиным, но не таким, каков Евфимий Васильевич на самом деле, а каким он должен быть по современным понятиям? Путятин когда-то обратил на себя внимание и обрел милость покойного ныне государя Николая Павловича. Подвигами в морских боях, а потом на службе военно-морским представителем в Англии. В королевском яхтклубе на Вайте государь обогнал лордов на гонке вокруг острова с новым Осборнским замком. Приз получил государь, а заслужил его Путятин. От подобной чести и Алексей не отказался бы.

Алексей желал бы довести дело до конца и основать пост, а потом и город с крепостью, но не на Амуре, а на море, в самой удобной южной гавани, одной из тех, которые теперь как связка приманок для моряков всех флотов, как гроздь бананов для обезьян. А его определяли на малую должность, как Гринева в Белогорскую крепость.

Отец, провожая, упомянул о предстоящем освобождении крестьян, что все великие предприятия начинаются с малого, а дорогие закупки в иностранных портах делаются на деньги, добытые нашим мужиком. Дипломатическая деятельность и военная сила зависят от трудолюбия и мастерства работника и земледельца.

Алексею придется ждать решения своей участи в Усть-Зейском посту. Он отвык от шика и блеска, которых насмотрелся в своих плаваниях и в столицах. Неужели ему придется стать начальником Усть-Зейского поста и строить новый городок?

В среднем течении Амура будет не поселок и не станица. Там должен построиться настоящий город. Пока это Усть-Зейский пост. Батарея, казарма. Будет верфь. Заведены огороды. Там уже нынче закладывается церковь, для чего отправится на Зею епископ Иннокентий. Со временем, как уверяют, будет духовная семинария, то есть пропагандистское бюро, для привлечения к нам тунгусов, гольдов, солонов, манягров и всех других инородцев. Опять-таки на средства российского люда. Будет базар, ярмарки с участием китайских купцов, на что еще нет трактата, но приграничное население, которое никаких запретов не признает, уже давно торгует между собой. Это всегда бывало, хотя закон китайский запрещает торговлю подданным Поднебесной империи с нами везде, кроме как на Кяхте. «Вот вы были, Алексей Николаевич, в Гонконге, – уговаривал губернатор, – знаете, каков там размах, знаете торговлю в Петербурге и Москве, в Великобритании и на Капском мысу, вам и карты в руки». Купцы сразу запросились в новый край. Их баркасы идут вместе с караваном казенных барж. Они как утята подросшие, то и дело отлетают, уплывают от судов, идущих под нашим флагом под командованием генерала Муравьева, и от больших барж, на которых богатые сибирские купцы оборудовали целые магазины. В новом городе уже нынче велено заложить школу. Построены казарма, склад, лодочные сараи.

Конечно, место любопытное. Но не оживлено для Алексея никаким чувством. Губить молодые годы в захолустье! Охота будет хорошая, уток всегда много и разной боровой дичи. Может быть очень занимательной жизнь в новом краю, если ее начинаешь сам. Конечно, это более подходит женатому, семейному, тут ведь закладывается зародыш чиновничества и казенщины, да еще при границе. Редко встретишь в этих краях образованного офицера. У Муравьева многие произведены из солдат. Это крепкие орешки. Их-то и посылает он командирами и начальниками на новые посты в тайгу, где все надо начинать с осушки болот и рубки леса. И может быть, с такими людьми Сибирцев ужился бы. А у китайцев своя мелкая бюрократия. Рыбак рыбака видит издалека. Алексей себя знает, он тут займется исследованиями, изучением языков.

А все-таки будет тоскливо и скучно, и прекрасные берега могут наскучить. Напротив поста Усть-Зея, на другой стороне реки, находится Сахалян Ула Хотон, или кратко – Сахалян, что-то вроде китайской деревушки. Бедное северное население. При нем полно сыщиков и полицейских, которые сами такие же оборванцы, как обыватели. И мелких рангов мандаринов. Каково это после знакомства с китайцами Кантона и Гонконга! Не очень-то тянет Алексея в стоящий рядом с Сахаляном маньчжурский городок Айгун, с цитаделью и ямынем, в котором находится сам амбань. Оставаться тут надолго не хотелось бы. Алексей согласен вытерпеть год-другой, но он идет с потаенной целью, хотел бы надеяться, что уже в этом году будет послан дальше, на открытие южных гаваней. Либо морем, либо по рекам вместе с молодым ученым Венкжовым. Михаил Иванович идет с этим же сплавом в составе экспедиции на другой особой барже, предназначенной для ученых, находящихся в подчинении у Муравьева. Там у них кони, вьюки, мешки, ящики, инструменты, оружие. Последуют до устья Уссури, а потом по ней, против течения, к югу, в верховья. С Сибирцевым дело все же окончательно не решено. Велено быть наготове.

– Сигналят, Алексей Николаевич, – доложил казак.

Муравьев вызвал к себе на генеральскую баржу. Сидя в салоне и глядя несколько испытующе, Николай Николаевич напомнил, что Сибирцеву предстоит в Айгуне. На него возлагается важнейшее поручение, как на офицера, знакомого с артиллерией и владеющего китайским языком. Показать китайцам пушки из путятинской, во Франции закупленной Евфимием Васильевичем для Китая артиллерии, которую Пекин согласен принять, но не принимает, отказывается от доставки через Монголию по той причине, что якобы народ там глупый и ему такие пушки показывать нельзя. А на самом деле – опасаясь, чтобы монголы не захватили эту французскую артиллерию. Но и не только в этом суть.

Вот и надо заинтересовать китайцев, попытаться передать для образца два орудия, показать их действие, выбрать для этого удобную площадку или отдельный остров, каких вблизи Айгуна много. Муравьев знал, что у Сибирцева есть свой взгляд на все это, – зачем, мол, убеждать китайцев, учить их тому, чему они обучены? Сибирцев в Гонконге видел на китайских джонках современные пушки. Но дело поручалось ему. В посольстве известные знатоки китайского языка, дипломатические чиновники, но не знают военного дела, поэтому вменяется в обязанность Сибирцеву не только быть переводчиком, но и все посредничество при передаче пушек, документация. Он наблюдателен, знает китайцев, уловит и услышит то, на что ухо дипломата не обратит внимания, это у него получается само собой.

Беседуя в салоне, у широкого окна с проплывавшими пейзажами Приамурья, генерал как бы советовался, говорил как со зрелым и бывалым мужем; лестно, конечно, да что толку? Муравьев зорко наблюдал за ним.

По молодости Алексей готов пренебречь предосторожностями, дать честный совет.

– Стоит ли все же, Николай Николаевич? Ведь это затея Евфимия Васильевича, а вы сами не согласны.

– Эта затея одобрена государем. Откуда вам известно, что я не согласен с передачей артиллерии Китаю? Я вам этого не говорил.

– Мне никто не говорил. Но вы всегда были не согласны с Путятиным По вашему мнению, сначала надо образовывать свой народ…

Муравьев молча выслушал возражения Сибирцева и начал угрожающе махать в воздухе указательным пальцем.

– Батареей будет командовать полковник Иванов. Объяснять и все остальное – вам. Делать что не по душе! Но извольте исполнять. Мне самому не всегда и не все по душе. Имейте в виду, что Евфимий Васильевич Путятин – искусный дипломат, он уклончив, безукоризненно вежлив и на вид даже мягкотел, но на самом деле непоколебим, его поступки всегда рассчитаны, он изучает каждое дело основательно, прежде чем браться за него. Алексей Николаевич, мы еще вернемся к делу, но помните, что Айгун близок, до начала переговоров остаются считанные дни.

Сибирцев повторил, что, бывая в южных морях, в Гонконге в плену, он видел, какими новейшими орудиями вооружены некоторые джонки китайских торговцев и пиратов, не говоря уж про торговые суда европейцев. Там можно получить за деньги любое совершенное оружие и сделать это тайно. Путятин там был давно и недолго и не знает, что там теперь творится. Китайцы не захотят быть от нас зависимыми, они не примут артиллерию, в чем вы убедились, получив из Пекина согласие, а по сути – отказ.