Куда уходит детство

Ванька уныло сел за стол, сжевал свой утренний бутерброд с маргарином, посыпанным сверху сахарным песком, выпил кружку какао и переместился на новый диван с валиками по бокам, появившийся у них после приезда родителей. Ванька любил посиживать на нём, хлопая валиками туда-сюда.

От нечего делать стал слушать радио. Передавали нанайскую народную сказку, про капризную ленивую девочку, которая считала себя самой красивой на свете и поэтому не хотела помогать маме по хозяйству. В результате, от злости она стала махать на всех близких руками и превратилась в гусыню:

«Ручки у меня самые белые, шейка у меня самая тонкая, красивая я, Айога-га-га, га-га-га…» – Ванька невольно заслушался, интересно.

– Послушай, может, ума-разума наберёшься. Вернусь после работы, и за уроки, – напомнила мать и ушла. Оставшиеся дома облегчённо вздохнули.

Вторая радио-сказка, была про мальчика-луковку, который боролся с сеньором-помидором, и другими богатыми овощами и фруктами за место под солнцем. Ещё интереснее, и гораздо веселее первой.

Чипполино был весёлый, неунывающий, и задорно пел про свою семью:

«У отца детишек много, дружная семья; Чипполино, Чипполоччи, Чипполетто, и, конечно, я!..» – детская передача была в разгаре, когда Ванька вдруг вскочил и стал торопливо собираться.

– Ты куда это, пострел? Морозище какой на дворе, жуть, – строго сказала бабушка, но Ванька продолжал лихорадочно одеваться, выглядывая в окно: соскоблив ногтем морозные узоры на стекле, разглядел друзей в саду.

– Ребята вон все гуляют, а я что, рыжий? – заспорил Ванька на взводе.

– Пускай себе идёт, пока матери нет, – закашлялся у печки дед и Ванька, с благодарностью глянув на него, умчался в зимнюю стужу…

В квартире было слышно, как гудели от мороза провода электропередачи на фонарном столбе у дома, окна заросли красивыми морозными узорами, весело гудел огонь в печи, потрескивали угольки, выскакивая из топки на обитый жестью пол, бабушка ловко орудовала ухватом, устанавливая горшки поудобнее.

Она готовила обед основательно; едоков в доме стало много.

Дед тоже засобирался на выход, держась за поясницу и покряхтывая.

– Пойду, построгаю што ли, рамы заказали. Просили сделать быстрее, а я всё никак не соберусь.

– Так прихварываешь же, какая работа, – жалостливо глянула на него бабушка, отставляя в сторону ухват и берясь за кочергу.

– Я без работы совсем закисну, помру скорее, факт.

– Типун тебе на язык, старый, ишь чего удумал. Я тебе, помру.

Старики усмехнулись друг другу, и дед вышел в сени, застучал молотком, стал строгать. Бабушка продолжала хлопотать на кухне, прислушиваясь к звукам, доносящимся из сеней…

Мать пришла с работы, когда Ванька был уже дома и отогревался у печки вместе с дедом. Она подозрительно поглядела на них:

– С чего это вы так замёрзли, что греетесь?

Дед с внуком хитро переглянулись, но промолчали. Мать тоже не стала выяснять дальше, она устало прошла в переднюю и присела отдохнуть на диван.

Бабушка сочувственно посмотрела на её большой живот.

– Опять мальчишка будет, живот-то колом, – знающе проговорила она, качая головой. – С одним-то хлопот, а с двумя? Тяжело придётся.

– Ничего, мама. Где один, там и два. Ещё лучше, братья. Проживём.

– Оно так, конешно, нас-то мать наша девятерых родила, и ничего, выросли, жизнь прожили. Четверо на войне погибли, две сестры на работе надорвались, померли, трое осталось, живём пока. Детей, внуков народили. Родня у нас большая. Так-то вот.

– Мама, когда у нас братик появится? – Ванька уже тут как тут. Уши у него как локаторы, всё слышат и улавливают.

– И он туда же, интересуется, – усмехнулась, точь-в-точь, как дед, мать и встала с дивана. – Ты лучше к занятиям готовься, сейчас пообедаю, и засядем…

Домашний диктант был в разгаре; мать диктовала текст из книги, а сын старательно писал в новой тетради, выводя строчки как можно лучше.

– Коряво пишешь, – заглянула в тетрадь мама и отложила книгу в сторону. Отобрав тетрадь у сына, она вырвала из неё страницу и вновь положила тетрадь перед обиженным сыном.

– Начнём сначала. Ты не куксись, а старайся. Ошибок не допускай.

Вновь мать диктовала текст, а сын старательно выводил строчки, шлифуя свой почерк и грамотность. Как вдруг открылась дверь, и на пороге появился отец с чемоданом в одной руке и с авоськой в другой:

– Всем привет. Встречайте, работник прибыл. Не ждали так скоро?

Он весело улыбался, поблескивая золотой фиксой, и Ванька выскочил из-за стола, забыв про диктант. Все оживлённо наблюдали, как он раздевается, ставит чемодан в угол и извлекает из авоськи бутылку водки, водружая её на стол:

– Тестю с нашим почтением, – уважил он деда, – а также с приездом. Отметим мою удачную работу.

Дед ещё больше оживился, а мать с бабушкой нахмурились, но делать нечего, надо собирать на стол…

Приезд отца и семейный ужин, это же целый праздник: дед с отцом звякают стопками, мать с бабушкой тоже присоединяются к ним, чокаясь за здоровье и благополучие, а Ванька пил чай с вишнёвым вареньем, уплетая любимые блины с маслом и слушая взрослые разговоры.

Под них он задремал, и бабушка проводила его в спальню. Взрослые о чём-то заспорили, и под этот шум Ванька заснул тем безмятежным сном, какой бывает только в детстве и отрочестве.

Уборщица тётя Дуся глянула на часы и нажала кнопку звонка: зазвенел школьный звонок, возвещая о начале перемены. Из классов посыпались дети, в коридоре стало тесно и шумно, словно на вокзале.

Вовка Косырев чинно шёл из уборной и не видел, как сзади к нему подкрался Симак и прилепил к спине тетрадный листок.

Вот Вовка вышел на середину коридора, и все вокруг засмеялись, глядя на его спину; на листке была нарисована глупая рожа, и написано:

«Вовка Косырь – дурень и балбес».

Догадавшись, Вовка сорвал со спины листок и, изучив его, злобно глянул на веселившегося вместе со всеми Ваньку:

– Ну, всё, Ванёк, капец тебе будет после уроков, понял?

– Да это не я! – возмутился, было, Ванька, но Симак тут как тут:

– Получишь теперь, Ванёк, по сусалу. Вовка сильнее, гадом буду.

– Прекратите, мальчики, – возмущённая Таня Журавлёва взяла Ваньку за руку и потянула в класс: – пошли, надо к уроку подготовиться.

– Жених и невеста! – заулюлюкал им вслед Симак, но зазвенел звонок, и погрустневшие озорники уныло поплелись в класс, где их уже поджидала строгая Марь Михайловна, вооружённая указкой.

На доске висела большая карта, возвещавшая о том, что их ожидает нелёгкий урок географии…

После урока географии Ванька выбежал из класса первым и увидел отца, разговаривающего с тётей Дусей. Он подбежал к ним, и вскоре отец с сыном уже шагали по улице.

Ванька завистливо поглядывал в отцову авоську, в которой он разглядел самые настоящие шоколадки. Вот это да, попробовать бы!