Волчий корень

Степаныч приблизился к выходу и посмотрел в глазок. За дверью стоял какой-то мужик. Физиономия, как у японца. Из тех, что занимаются борьбой сумо. Глаза от жира заплыли. Не видно даже, как моргает. Откроешь дверь, потом думай, как закрывать.

Степаныч положил в карман сапожные клещи, лежавшие в прихожей на тумбочке, накинул цепочку, отворил дверь.

– Не узнал, что ли?

– Японский Царь!

– То-то же!.. Меня вообще теперь никто не узнает…

– Заходи, Саня. Очень рад…

Это был Царев. Он вошел, заняв собой всю прихожую, и продолжил:

– Я тут краем уха услышал… Говорят, накатили на вас. Рассказывай.

– Садись обедать. Потом расскажу.

Царев снял куртку и остался в одной футболке. Не брал его мороз.

– Помнишь, Сима, Саню Царева? – радовался Степаныч. – Борьбой вольной занимался…

Супруга, естественно, помнила. Она открыла холодильник и вынула оттуда бутылку водки.

– У меня своя с собой! – вспомнил Саня и вскочил из-за стола.

Лучше бы он этого не делал. Чуть стол не опрокинул.

– Не надо, Саня! – молила Сима. Однако Саня был непреклонен.

– Вам же потом страдать… Вы же не успокоитесь. Начнете вспоминать…

Сима всхлипнула. Думы о сыне не давали покоя.

– Разберёмся, не плачь, – тронул ее за плечо Степаныч.

– Ага, разберёмся. Сам только вышел…

– Всё равно разберёмся.

Ефремов разлил по рюмкам.

Они выпили. Саня громко крякнул.

– Они ведь и мне подкинули, когда связали, – говорил Степаныч. – Может, в наше время было всё так же… Может, мы позабыли?

– Да что ты, Иван!

Царев уставился на него.

– Чтоб на иномарках ездить, никакой зарплаты не хватит, – продолжал Степаныч.

– Живут, будто завтра потоп, а им об этом точно известно – вот и наслаждаются… Кому пакетик, кому пистолетик… Попробуй, отвертись… А прокуратура молчит!

– Хлещут из одного стакана…

Сослуживцы умолкли. Что тут скажешь?

– Беднякова помнишь? – спросил Саня.

Как можно о нём забыть?! Иван помнил командира отделения.

– Умер, – произнес Саня. – Давно дело было. По осени.

Саня лишь констатировал факт.

– А Мишу Волкова?

Ефремов молчал, ожидающе глядя.

– Тоже ушел. С неделю назад… Так что от нашего дивизиона остаются рожки да ножки.

– Да-а…

Царев и Ефремов служили когда-то в оперативном дивизионе, подчиненном областному УВД. Позже именно дивизион оказался базой, на основе которой был создан ОМОН. Все они выходцы из ОМОНа. Степаныч был там позже на командной должности, командиром взвода, затем начальником штаба. За восемь лет до ухода на пенсию перешел Степаныч на «территорию», переведясь в следственный аппарат. Везде были свои трудности, однако не подличал человек в мундире.

Степаныч рассказал о событиях последнего времени, упомянув фамилию следователя.

– Ему надо морду набить, – решил Царев. – Где он ходит?

Степаныч пожал плечами. Караулить Бнатова не входило в его планы. Под горячую руку – куда ни шло, но чтобы специально – это уж слишком. До сих пор тухлая камера снится.

– Вот я и говорю, – мечтал Саня. – Сезон мордобития… По снегу да по пороше оно как раз будет…

Саня набычил голову, шевельнул плечами.

Серафима сидела ни жива ни мертва. На войну собрались. Ладно Царев. Случаем упадёт на кого – насмерть задавит. А этот куда?

– Машина понадобится, – говорил Степаныч, наполняя рюмки.

– Адреса! Чтобы ни один гад не выскользнул!

Степаныч сжал губы на манер сковородника. Он пока что не знал, кого в точности следовало отнести к виноватым.

– Но это же проще простого! – удивлялся Царев. – Всё, что нажито сверх оклада, есть доказательство преступного обогащения…

У Сани от выпитого – ни в одном глазу. Ничего странного: алкоголь распространяется на килограмм веса. А килограммов у Сани… Молодец, что пришел. Умница, что не забыл, что говорит сейчас с Иваном и даже готов пойти в одной упряжке.

– Кроме того, – планировал Саня, – потребуются еще три человека. Или четыре…