Взыскание погибших (сборник)

Наше время. Борис

НАУТРО после встречи с Андреем Борис вдруг ощутил какую-то непривычную пустоту в душе. Такого давно не было, с тех пор, как он обрел веру и бросил проклятую водку. Борис пытался осмыслить, что могло породить эту пустоты, но в голову ничего не приходило. При этом он не сомневался в своей полной правоте – Андрей возгордился, поэтому заслуживает недружелюбия. И если Борис совершил грех, когда решил оклеветать бывшего друга, то это – между ним и Богом, а людей не касается. Сегодня был выходной, Борис планировал сходить на кладбище к матери, прибрать на могиле. Но только он собрался, как в дверь позвонили.

Это был Андрей. Его лицо не выражало ни единой эмоции, но говорил он быстро, ясно и решительно.

– Прости, – сказал ему Борис, – мне уйти надо.

– Уйдешь, – пообещал гость. – Но сначала – поговорим.

– Некогда мне.

– Ничего, подождут твои дела, дядя Боря.

Андрей решительно вошел внутрь и уселся на диван.

– Так, чего ты хочешь? – голос Бориса невольно дрогнул.

– Скажи, зачем ты оклеветал меня?

– Не клеветал я!

– Ты сказал тёте Лизе, что я вручил тебе поддельные награды бабушки Даши! Это как тебе вообще в голову пришло?

– Лизка все спутала! Ничего я ей такого не говорил!

– Тогда идем к тёте Лизе, ты все ей объяснишь!

– Это пусть Лизка мне объясняет! – Борис вдруг ощутил спасительный прилив раздражения. – А это даже хорошо, что ты пришел! Нам надо поговорить. Ты ведешь себя так, будто тут тебе все должны, а это неправильно. Надо скромнее быть, усмирять свою гордыню. Тебя судьба баловала, а вот меня, например, нет. Знал бы ты, как мне тяжело в жизни было!

Андрей вздохнул.

– Знаешь, я вчера весь вечер бродил вокруг села и думал о нашей дружбе. Мне казалось, что ближе тебя у меня нет никого. И пусть жизнь нас разъединила, но души наши останутся родными на всю жизнь. Понимаю, что где-то и я виноват – меня сильно закружило, я от земли оторвался. Наука, жена, дети, книги. Да, я был занят, но кто бы меня ни просил о помощи – старался, как мог. Почему ты не попросил, если я тебе был нужен?

– Ну, это ты сейчас все это говоришь. Как бы я тебя, небожителя, просил? «Наука, жена, дети, книги!» Ничем бы ты мне не помог. Да и не нужна мне твоя помощь.

В комнате повисла пауза.

– Ладно, – сказал Андрей. – Пусть так. Я вот о чем ещё думал – для чего тебе так нужны материнские награды? Помнишь, ты ведь всем родственникам рассказывал, как это несправедливо – отдать их моей матери! Сначала я решил, что все дело в памяти, но потом стал понимать другое. Тебе ведь не награды нужны, а материнская любовь! Ты на нее особо жадный был. Может, потому что более чутким родился. И я мог бы понять тебя, если бы ты не жалел себя, а шел вперед, боролся и добивался. Но ты предпочел другой путь, а он довел тебя до самой крайности – до лжи и клеветы, зависти и религиозного лицемерия. Ты, Борис, сбился с праведного пути, потому и потерялся в жизни. Тебе нужно съездить в Старый Ильмень, в Храм Архангела Михаила, там находится икона Божьей Матери «Взыскание погибших», которая вернулась в церковь спустя сто лет благодаря нашему роду. Приложись к иконе и помолись, она обязательно тебе поможет, она всем заблудшим и отчаявшимся помогает. Прощай, Боря.

Андрей встал. На долю секунды он и Борис встретились глазами и оба, словно бы вживую, увидели свое прошлое – лесную глухомань, ледник в Фанских горах, костры и мечты… Но этот миг пролетел, и они снова стояли в тускло освещенной комнате, наполненной старыми вещами и старыми обидами. Андрей повернулся к бывшему другу спиной и направился к выходу. Борис поднял руку, словно хотел его задержать, но так и остался стоять с протянутой рукой, когда хлопнула входная дверь.

Взыскание погибших

Пролог

АНДРЕЙ ЗУБОВ не смог бы объяснить, как это могло случиться, но он совершенно ясно ощущал себя ребенком, едва достигшим четырехлетнего возраста. Вот он стоит в середине самой большой комнаты в родительском доме в Старом Ильмене, одетый только в широкую и длинную, до колен, рубаху. Тут же, неподалеку, мать с отцом – Андрей не смотрит на них, только слышит их молодые голоса, звучащие так, как будто они ощущают себя причастными к какому-то таинству и очень этим взволнованы. И он знает, что это таинство напрямую связано с ним самим. Андрей слышит еще один голос, произносящий непривычные, но знакомые для его слуха слова. Другой, взрослой частью своего сознания он понимает, что именно происходит в этот момент: его крестит отец Алексий, уже немолодой священник, живший в то время в соседнем селе, где действовала маленькая старинная церквушка, каким-то невероятным образом выпущенная из внимания советскими властями. Крещение происходит дома, так как в то время окрестить ребенка в церкви было практические невозможно. Окошко полуприкрыто ставней, слабый свет, льющийся на некрашеные доски пола, словно иллюстрирует суть таинства – дитя обретает свет веры, теперь его жизнь наполняется высшим смыслом, теперь только Бог направляет и судит его…

Андрей ощущает, что даже в те малые годы его сильно потрясло таинство крещения. Он глубоко осознал – на всю жизнь, до самого ее финала – разницу между своим прежним состоянием и нынешним. И пусть впереди еще долгий путь ко взрослости, но Андрей уже другой. Он отвечает перед Богом, но ему не тревожно, не страшно, не суетно. Он ощущает удивительное чувство осмысленности бытия, готовность к испытаниям и… радость.

Отец Алексий вступает в полосу света. Андрей поднимает глаза и видит прямо перед собой, на фоне неясной фигуры священника, близко, отчетливо и предельно осязаемо доброе лицо Богородицы и прижавшееся к ее щеке лицо Младенца. В какой-то миг Андрей перестает понимать, что перед ним икона. Он видит движение воздушного потока, ласкающего золотистые кудри Христа. Он различает в глазах Богоматери горестное предчувствие неотвратимого грядущего. Время останавливается, замирает, как будто бережет Его и Деву Марию от трагических событий.

Но и этот момент проходит, лицо Богоматери удаляется. Андрей шепчет во сне: «Взыскание погибших!»

И просыпается…

В контраст благостной тишине сна и охватившему его счастью пробуждение оказалось подобно падению с небес на землю. Андрей резко сел на кровати, вытирая ладонью холодный пот.

– Андрюша, что случилось? – разбуженная его резким движением, Таисия тоже села в постели.

Ее теплые руки взяли его за запястье.

– Андрюша, дай проверю пульс… Как твое сердце?

– Тая, не волнуйся, я здоров!

– Кошмар приснился?

– Нет, наоборот. Приснилось, как меня крестили. Но у священника была бабушкина икона, понимаешь? Я так ясно видел ее, Тая! Так ясно!

– Но это может означать только одно, Андрей!

– Что?

Таисия смотрела на него ясным взглядом человека, глубоко уверенного в своей правоте:

– Ты не можешь оставить все так, как есть! Ты должен найти и вернуть икону в храм.

– Знаешь, – Андрей повернулся к жене и вгляделся в ее прекрасное лицо, вдруг напомнившее ему лик Девы Марии – так много доброты и понимания светилось в нем. – Знаешь, а ведь это не случайный сон. Просыпаясь, я сказал «взыскание погибших»…

– Это означает, что ты не должен отчаиваться, – догадалась Таисия. – Этот образ помогает «погибшим», то есть тем, кто впадает в грех уныния, сдаётся перед болезнью, ложным наветом или другой напастью. Если ты смиришься и забудешь про то, что икона пропала, то ты совершишь грех.

– Богородица просит меня не поддаваться унынию, – согласился Андрей. – Тая, ты правильно все объяснила. Я это чувствовал, но не мог выразить, а ты…

– Сапожник без сапог, – улыбнулась Таисия. – Почему вы, философы, такие беспомощные, когда философская проблема возникает в вашей собственной жизни?

Он прижался к жене:

– А зачем мне сапоги? У меня есть ты!

Андрей прошелся на кухню, выпил воды из-под крана, вернулся в постель. Он испытывал чувство, как будто избавился от бетонной плиты, давившей на его грудь все последнее время – с тех пор, как узнал о пропаже образа «Взыскание погибших» из ильменьского храма. Таисия свернулась под одеялом калачиком и, похоже, уже спала. Она вообще умела засыпать в любой обстановке и после любых, даже самых сложных, разговоров. Он лег на свою сторону кровати, стараясь не мешать жене. Вряд ли ему удастся уснуть до утра.

– Андрюша, – пробормотала Таисия. – Я так счастлива, что ты решился искать икону! Меня страшно пугала твоя депрессия. Но теперь я уверена, ты вернешь ее в храм!

Андрей молча нашел ее руку и сжал. Горло перехватил спазм – это рвались наружу слезы благодарности и стыда. Благодарности к жене, к Богу, к испытаниям, им посланным. И стыда за то, что позволил унынию одолеть себя после того, как начальные поиски иконы не привели к результатам. Но теперь он знал, что продолжит искать икону, обязательно найдет ее и вернет в храм.

И не так уж важно, что пока он еще не знает, как сделать это.

I