Повести и рассказы

– Все, – сказал сторож, – они на крыльце… Старшина подошел к письменному столу и вдруг всплеснул руками.

– Стой!.. Куда цепь девалась?

– Должно быть, обронили, – сказал писарь, – это судьи, должно, маленько потерлись – свалили, вот она!

– Зачем их безо времени пускать! – заметил старшина, – ведь это вещия царская… Ну, что же? пора начинать!

Судьи разместились на скамейках, писарь сел за стол, старшина стоял среди присутствия, наблюдая за порядком.

– Сват! дай табачку, – вполголоса говорил один старик.

– Что, малый! у Петрухи отсыпал. Намесь махорки купил, стал это, братец ты мой, терет с золою… натер, понюхал – ничего не берё!..

– Будет вам калякать! – заметил старшина, – не накалякались! Здесь присутственное место…

– Ничего, Петрович, мы промеж себя…

– А то не хуже Егорки-пастуха… Он сдуру слово-то ляпнул на миру, а теперь другая неделя сидит…

– Петрович!.. Кого ж перва-наперво будем судить?

– Разве не видали? – сказал старшина, – вот в прихожей стоят!

– Нет, Петрович, для правды не лучше ли Егорку сперва судить, а эти только пришли…

– Егоркино дело, – возразил старшина, – ты молчи! Его разбирать надо с толком… А наперва разбяри плотву-то… вишь, она лезет! у сундучка замок сломали…

– По мне, что ж? – проговорил один старик, – кого хошь вяди!

Писарь сделал пол-оборота к судьям и объявил:

– Вот что, господа судьи: плотву-то оно плотву… она от нас не уйдет… а по-моему, лучше взяться за пастуха – а то как бы он на себя руки не наложил… кто его знает?.. долго ли до греха?..

– Что ж, Петрович, веди его! Когда-нибудь не миновать – судить надо!

– Сторож! – крикнул старшина, – зови сватов сюда…

В правление вошел Краюхин, невестин отец и мужики, бывшие на запое. Последние, вздыхая, бормотали:

– Вот оно, винцо-то, что делает! выливается наружу… не знаешь, где попадешь…

– Неверная его нанесла!.. у меня вот конопи не вытасканы…

Сторож привел пастуха. Парень был в изорванном полушубке, в худых сапогах и тяжовых, полосатых, домашнего изделия штанах. Он сильно похудел; всклокоченные волосы падали на глаза, и всего его охватывала дрожь. Сторож постановил его на средину комнаты. В эту пору все затихло; видно было, как пыль слоями улегалась на всем, что было в правлении.

– Ну, рассказывай, братец ты мой, – начал старшина; – какого петуха ты хотел подпустить? Евсигнеич! прочти-ка жалобу.

Писарь встал и прочитал: «18… года, дня… в лебедкинское волостное правление принесена словесная жалоба крестьянина деревни Воробьевки, Петра Краюхина, в том, что казенный крестьянин деревни Чернолесок Егор Ивлиев злонамеренно подущал родителя своего Ивлия Карпухина запивать дочь крестьянина деревни Воробьевки Кузьмы Ерохина и во время последнего запития произвел бунт, а также возмутил запитую невесту к сопротивлению против родителей и произносил угрозительные слова».

– Ну вот, слышишь, какая на тебя принесена жалоба? – обратился старшина к пастуху.

– Вот что, Захар Петрович, – начал парень, – на-первой я тебе скажу: девки я не перебивал, сама она не хочет за Ваньку итить… Родителя то есть своего я заслал сватать, – это у законе. Никто мне не смеет помехи делать. Отдали – отдали! а не отдали – вольному воля! Он тоже с угощением пришел, небойсь из последнего… Середку-то у Мотюхиных небойсь цалковый отдал… А что это, значит, насчет красного петуха-то, это мало что говорится! Кабы ты видел, что там было, так не то скажешь! Аль я с ума спятил – деревню жечь? Авось я тоже хрященый… разве я себе лиходей!

Судьи все молчали. Писарь скрипел пером. Старшина, сидя в креслах, поглаживал бороду. Наконец, он заговорил:

– Положим, что ты запивал… Это дело не наше! там валандайся с сватами, сколько знаешь… А вот насчет петуха-то, малый, дело наплевать…

– Ведь я, Захар Петрович, сказал тебе: петух дело пустое! Это я у этой страсти сбрехал…

– Сбрехать-то сбрехал, – подхватил старшина, – а ты небойсь слыхал пословицу: слово не воробей, а вылетит, не поймаешь: тебе бы не нужно этих речей и говорить; пришел, попил сабе, покалякал… Вышло дело – так, а не вышло – насилук мил не будешь. А то иде беседа, а ты сейчас красного кочета…

– Что ж, Захар Петрович! – воскликнул Егор, – я спокаялся тебе… вгорячах слово сказал… а насчет чтобы тоись того… не приведи бог лихому лиходею этакими делами займаться… спроста сказал, ей же богу! девка очень пондравилась…

– Слухай, Егор! – сказал старшина, – коли ты молвил, стало быть у тебя на уме лихое было!..

– Вот те лопни мои глаза, провались я сквозь землю, чтобы что-нибудь было такое… кабысь одно маненько взяло: нечем взять, наше дело бедное, она и сорвись с языка… А чтобы насчет настоящего… Я нехай век по чужим углам буду биться, а на это дело николи не соглашусь…

– Ну что ж? – объявил старшина, – допрос снят. Будет с тебя! Сторож! отведи его!..

Пастуха вывели. Краюхин выступил вперед и объявил:

– Захар Петрович! Я у трех мировых… Усе поряшили, что за ентакие дела хвалить не следует… Только им нельзя с Егоркой справиться, потому они судят промеж господ. Будь ваша милость! Засади его в острог! незымь его подумает, как кочетов подпускать…

– Разбярем, разбярем, это дело наше! – сказал старшина и обратился к свидетелям: – Вы были на запое, когда Егорка бушевал?

– Что ж, Захар Петрович, – проговорили мужики, – мы не отрякаемся… только мы не с тем пришли, чтоб бушевать…

– Ну как же дело было?

– Это, значит, пришли мы, – заговорил один, – сели за стол как следствует, поели студень… Подали хлёбово… Знамо дело, – выпили по стаканчику, – девка и закандрычься… хлёбово похлебали, побалакали, откуда ни навернись – Егорка. И начал бушевать: мы ально ужахнулись… И пошла промежду нас нескладица… А он и начал тращать: «Мотри! говорит, коли не будет по-моему, вся деревня слетит!»

– Ну, ступайте теперь, – сказал старшина мужикам, – мы разберем без вас. Посидите в избе…

– Что ж, так было, как Федот показывая? – спросил старшина остальных свидетелей.

– Точно так, Захар Петрович: пастух кричал благим матом, хоть бяги вон из избы…

Мужики вышли. В правлении оставались одни судьи и старшина с писарем.

– Что ж, старички, – начал старшина, – как дело-то порешим?

– Говори! – сказал один судья другому.

– Говори ты!

– Что ж, – подтвердил старшина, – как думаешь, так и говори!

– Вон Федосеич что скажет? Он кабысь постарше нас…