Ничего важнее нет, когда приходит к человеку человек

Смотреть на пожар чужого строения не только интересно, но и любопытно. Зрелище пожара завораживает. Другое дело, когда горит твой дом, твой защитник, твоя крепость. И твое наследство; единственная ценность, оставляемая детям.

Хочется хоть что – то спасти, но теряешься в догадках, не знаешь, что нужнее и важнее. Не знаешь, за что хвататься, что первым спасать. Появляется чувство безысходности. И хочется в голос выть: – За что мне все это? Что за божье наказание свалилось на мою бедную голову? До каких пор паны будут драться, а чуб у меня трещать? Ну, «не виноватая я!» – кричала героиня послевоенного фильма.

Сделав солдатское дело, правое или не правое – неважно, важно, что выполнили приказ, армия ушла, забыв попрощаться с деревенскими товарищами.

Возводились дома на века, сухое дерево горит хорошо, бездымно, с треском и завыванием, от боли сжигаемого кислорода.

Остаться на зиму без жилья – страшно. Бросились вежневцы, не сговариваясь, спасать соседей. Вспомнили, как до большевистского переворота помогали друг другу, как спасали нажитое веками добро.

Чтобы пожар не распространился вдоль улицы, раскатали ближний дом. Свободное пространство отсекло деревню от горящих строений.

Боевую атаку собственных войск крестьяне отбили, ограничившись малыми потерями.

Хлеб горит тяжело, долго, смрадно, разнося вдоль улицы желтоватый едкий дым с неприятным запахом, напоминающим горение человеческой плоти. Проникает через закрытые двери и окна, пропитывает одежду, напоминая о трагедии.

Сокрушаются сельчане, ругают себя: – В каком месте забыли ум? Керосин отдали, считай, собственными руками уничтожили урожай зерновых и хозяйственные постройки! Поверили Красной армии, в обязанность которой входит защита населения от агрессора. Воистину говорят: «Если Бог хочет наказать человека, лишает его разума!».

Ругают председателя: «Почему Николай не раздал хлеб»? «Всё ждал команды сверху, дождался»! «Сам не гам, и другим не дам».

А красноармейцы? Разве не могли раздать хлеб, а строения сжечь! Война войной, а кушать людям чего – то надо?

«Рассказывает Федор Клочков.

– Когда французы вошли в деревню, он впустил к себе нескольких солдат, напоил водкой и брагой, а ночью, закрыв окна ставнями, а двери добрыми засовами, поджег избу», – Н. Задонский: Денис Давыдов.

Такой поджог с точки зрения морали понять можно: хозяин собственный дом поджигает. Своим имуществом человек вправе распоряжаться по личному усмотрению, но чтобы на уровне собственного государства творить такое!!! Зачем трогать мирян? Они потому и называются мирянами, что мирно живут, никому не причиняя вреда.

К слову сказать, благодаря мирянам воюющие стороны сыты, обуты и иногда пьяны.

В первую Империалистическую ни русские, ни австро – венгерские войска специально не жгли хутора и села подданных. Не старались оставить после себя выжженную землю. В цивилизованном веке воюют армии; население раздражать, унижать без нужды нет смысла. Жечь дома своих подданных, обездоливать людей, в один миг, сметая с поверхности земли труд многих поколений – страшная практика, в совершенстве усвоенная строителями нового общества. Правители совстраны, без тени сомнения считают: в политике участвуют все. Отвечают за политику, пусть и направленную против самого народа, все – народ в первую очередь.

На следующий день мужики, способные ходить и держать в руках топор, собрали раскатанный дом, построили сарай, вернули живность на место. Сгоревший дом восстанавливать не стали – нет леса. Погорельцы устроились у родственников. К ним отогнали спасённую скотину.

Всё чаще мимо Вежнева, в сторону Вязьмы и Гжатска летят самолёты с крестами на крыльях, вселяя ужас в сердца крестьян. Услышав отдаленное гудение моторов, семейства одевают детей и, сломя голову, покидают дома, спеша в окопы, надеясь на защиту земли – матушки.

Рыть окопы потребовали партийные и военные власти Пещёрского района после падения Минска – приучая жителей к самообороне.

Некоторые не хотели портить огороды канавами, не верили, что война приблизится к Вязьме, а вот же, пригодились.

Самолёты пролетели, народ выходит на улицу и, прислушиваясь к разрывам, комментирует:

Разрывы еле прослушиваются. «Сведущий» в военном деле человек, сообщает: – Бьют по солдатским казармам в Гармоново.

«Специалист» поправляет: – Бьют по железнодорожному мосту через реку Вязьму.

Разрывы близятся, стали слышнее, «Знаток» подсказывает: – Бомбят станцию и железнодорожный узел.

Два бомбардировщика, лениво кружатся над Пещёрском. Моторы, то затихая, то взвывая, наигрывают мелодию войны. Зрелище завораживающее. Толпа с восхищением наблюдает за полётом стальных птиц – такого зрелища крестьяне ещё не видели. Не найдя ничего достойного, чтобы потешить своё тщеславие, лётчики сбросили бомбы рядом с населённым пунктом.

Разрывы, поднятая вверх земля, напугали любопытных.

– Они же бомбы кидают. Смотрите, как взрываются. А если бы по людям попали? Нельзя же так, убить могли бы! – схватилась за сердце одна из женщин.

На взрывы мелкой дрожью отозвалась земля. Жители, находившиеся в доме, услышали жалобный звон посуды в шкафах.

При очередном налёте, несколько бомб взлохматили колхозное поле с зеленеющими всходами озимой пшеницы и ржи. Несколько бомб взорвалось на лугу, одна упала в огороде сгоревшего дома. Никто не пострадал, но страху нагнали по самую маковку.

От налёта осталось неприятное чувство – словно бомбы целили именно в тебя.

Советские истребители не защищают воздух, зенитки красных армейцев не стреляют, и «белонемецкие» Хейнкели, Не 111, основные бомбардировщики Люфтваффе, обнаглев, резвятся, летая без сопровождения истребителей.

Окопы и ячейки армейского заслона отрыты на окраине райцентра. При бомбёжке, из – за рассеивания бомб, достаётся не заслону, а ближним ветхим домишкам и пустым огородам: урожай жители успели собрать, даже капусту в бочках заквасили до морозов.

Неизвестно что всех ждёт впереди, потому жители посчитали за лучшее не терять спокойное время и заранее сделать продуктовые запасы.

Отстав от райцентра, Хейнкели устроили проверку защитных средств Вежнево. Взрывы бомб рвут и раскидывают по сторонам вежневскую землю.

Услышав близкие разрывы, Полина жутко перепугалась. Бестолково засуетилась, не зная, что делать в подобной ситуации: сидеть дома, или бежать в окоп. От страха не соображая, ни о чём другом, не думая, лишь бы не находиться с детьми в закрытом пространстве, схватила в охапку Инну, взяла за руку Лилю, бросила Вале: – Быстрее на улицу. Попадёт в дом, пропадём. Валя, перепугавшись, вцепилась в подол матери.

Максим бежал спасать дочь. Увидев Полю с детьми, не дав ей слова сказать, подтолкнул: – Давай в окоп. Быстрее.

Спустив дочь с детьми в окоп, вернулся помочь жене и Зине. Увидев мужа, Анна обрадовалась. От избытка чувств, прижалась к нему, как к надёжному спасителю – бомбёжка не страшна, мужчина с ними, он знает, что делать, не даст погибнуть. И сказала ему слова, которые за давностью лет стала забывать: – Дорогой мой, ты с нами! Как я рада!

Поля, очутившись в укрытии, чтобы успокоиться самой, принялась за спасательные работы: посадила девочек в угол, накрыла их головы кофтой, сбоку прикрыла своим телом. Создала хоть слабую, но защиту от ударов кусками земли, обломками досок, сопровождающих близкие разрывы.

Приведя себя в чувство, спокойным голосом, чтобы не пугать девочек, попросила: – Не бойтесь девочки, это «Гром гремит, земля трясётся, поп на курице несётся. Зебегает в первый класс: – Гутен морген! Вас ист дас?». Мама с вами, мама в обиду не даст, гроза вскоре пройдёт.

Валя удивлённо смотрит на мать: – Ты на каком языке сейчас говорила? Я ничего не поняла.

– Милая ты моя, Валечка, это я со страху вспомнила детскую побасёнку с немецкими словами: «Гром гремит, земля трясётся. Поп на курице несётся. Забегает в первый класс: – «Доброе утро! Что такое?».

Взрывы отдалились в сторону райцентра, девочки перестали трястись, зашебуршились, намереваясь выбраться из – под кофты, мешавшей смотреть. Мать прервала их попытки предостережением: – Не вылезайте! Сидите тихо, я вам скажу, когда вылезать. Подождём ещё немного, убедимся, что грохот совсем прекратился, и отправимся домой.

Напою вас горячим чаем…. – С сахаром? С надеждой спросила Лиля. – С сахаром, – пообещала мама, и девочки затихли в ожидании блаженного момента. Поля, покидая дом, сына не стала собирать. Чтобы не терять время и сохранить хотя бы дочерей, оставила его в люльке, надеясь, что судьба к нему будет благосклонна.

Приготовилась вылезать из укрытия, но в очередной раз затряслись стенки окопа от близкого разрыва. Валя зашлась в крике, закатила глаза. Рот скривился, начала дёргаться щека правой стороны лица.

Лиля судорожно икает, уткнувшись в колени матери. Поля не на шутку перепугалась. Несмотря на животный страх, схвативший её саму тисками, попыталась как – то успокоить дочерей, бормочет: – Всё будет хорошо, девочки, всё будет хорошо, детки, потерпите родные! Не бойтесь, – по очереди гладит детей по головке.

Инна и Лиля, охрипнув от рева, уцепились за мать с силой, не уступающей мужской, – ищут защиту. Поля терпит боль, стараясь не обращать на нее внимания. Её всё больше беспокоит лицо Вали с непреходящим нервным тиком; косо дергается правая сторона лица.

Лиля испугавшись, что ее засыплет землей, громко вскрикнула, когда земля попала на неё. Оторвавшись от матери, судорожно пытается избавиться от кусков.

Чтобы успокоиться самой, и защитить детей от свалившейся с неба напасти, обратилась к богу. Вспомнила Поля молитву, не раз произносимую матерью и выручавшую её в тяжелые революционные годы: продразвёрстки, раскулачивания, создания колхоза: «Господи, помилуй. Господи прости. Помоги мне, боже, крест свой донести. Ты прошел с любовью свой тернистый путь, ты нёс крест безмолвно, надрывая грудь. Ты за нас молился, ты за нас скорбел и за нас распятый муки претерпел. Я великая грешница на земном пути. Я ропщу и плачу: – Господи, прости! Помоги мне, боже, щедрою рукой»…

Молитва помогла или бомбы закончились, но взрывы прекратились. «Надо идти к сыну», – решила Поля, но её опять задержало совсем близко раздались громкие выстрелы, словно стреляли над ухом.

Загрохотало, затрещало рядом с окопом, и Полина вновь подумала о сыне: «Долго находясь в одиночестве, от сильного грохота испугается. Необходимо срочно забирать его к себе, успокаивать». Обратилась к дочкам: – Девочки, дорогие мои! Костя долго находится один. Как он там? Вы посидите тут, не вылезайте, я сбегаю, посмотрю.