Принцесса Больничного двора 3

Мане показалось, что она по-прежнему находится на дне каменного колодца, из которого они только что выбрались, только этот колодец был гораздо больше прежнего. Настолько больше, что его каменные своды поднимались до самого неба. Собственно, неба, как такового, не было вовсе, во всяком случае, видно его не было.

– Судя по всему, – невозмутимо заметил Эрик, – это и есть Мёртвый город, Маня. Видишь – вокруг нас дома.

Приглядевшись, девочка с удивлением заметила, что поднимающиеся скалы вокруг них были действительно домами! Она увидела пустые глазницы окон, которые громоздясь одно на другое, уходили вверх в бесконечность, и содрогнулась:

– Действительно дома… но какие огромные, как можно в них жить?![5 - Город Одесса, в котором родилась Маня Безымянная, находится на подземных пустотах, которые называются катакомбами. Строить высокие дома в таких условиях люди раньше не умели, поэтому в Одессе здания строились в основном не выше двух этажей. Напоминаем, что действие романа происходит в начале XIX века.]

– Ну, если допустить, что раньше здесь жили, значит, можно, – пожал плечами мальчик. – Давай руку. Собаки радостно встретили её появление, отчаянно махая хвостами и громко повизгивая.

– Мне страшно, – поёжилась Маня.

– Чего это? – покосился в её сторону мальчик.

– Я не могу на них смотреть, – кивнула она головой на наступавшие на них со всех сторон дома. Мне кажется, что они за нами подглядывают.

– Зачем им подглядывать? – искренне удивился Эрик. – Мы и так, как на ладони. И вообще, – рассердился он, – вот ты говоришь, Маня, что я странный, а вот ты – не странная? Когда ползла по узкой трубе, неизвестно куда, то не боялась. А сейчас, когда всё позади, ей, видите ли, страшно.

– В трубе, Эрик, у меня не было времени бояться, – серьёзно возразила ему девочка. – И если бы здесь не было так темно, то я, быть может, и не боялась бы, – добавила она, продолжая подозрительно вглядываться в темноту. – И как здесь искать доктора?

Эрик не ответил. Оглянувшись на него, Маня увидела, что его лицо стало принимать то выражение, которое всегда её пугало.

– Господи, опять начинается, – испуганно зажала она рот ладошкой и закрыла глаза, чтобы не видеть, как меняется лицо её товарища. И вдруг пространство перед ней вспыхнуло так ярко, что девочка увидела это даже сквозь закрытые веки. Осторожно приоткрыв глаза, она тут же сощурилась от ослепительного света, льющегося со всех сторон. – Ну что, теперь не страшно? – довольно улыбаясь, спросил её Эрик. Маня не ответила, для девочки из «низшего эволюционного уровня»[6 - См. часть 2, глава 6 первой книги трилогии «Жизнь и приключения Мани Безымянной» «Звезда и крест».], как выразился когда-то Историк, картина, открывшаяся перед ней, была нереальной, а потому страшной. Того, что она увидела, просто не могло быть: высоченные до неба дома светились и переливались всеми цветами радуги! На их стенах появлялись и исчезали какие-то надписи, они то загорались, то вспыхивали снопами искр, потом исчезали, а на их месте появлялись разные картинки, постоянно меняющие цвет. И всё это происходило под звуки музыки, исполненной непонятными инструментами. Музыка то стихала, и тогда появлялись тёплые, спокойные цвета, то гремела во всю мощь, и тогда всё пространство вокруг вспыхивало ярким, сочным цветом преимущественно красных оттенков. Голова у Мани закружилась, всё поплыло перед глазами, и она чуть было, не упала. Ведь в её мире не было ещё электрического освещения, а свет от свечей и масляных ламп так мало походил на это бьющее по глазам световое безумие… Собаки растерянно оглядывались по сторонам, жались к ногам детей и, рыча, припадали к земле, а Чир-чир истошно пищала из своего убежища.

– Ну, Маня, – заметив испуг в глазах подруги, недовольно спросил её Эрик,– что опять не так? Тебе никак не угодишь: темно – плохо, светло – тоже плохо. И что здесь страшного? Не понимаю.

– Да всё это как-то неправильно, – стала оправдываться девочка. – И этот свет, и эти дома… Разве они могут быть такими большими? Как в них можно жить? – Опять ты за своё, – пожал плечами Эрик. – А почему бы и нет? Очень даже можно жить. А Мане вспомнились слова карлика Большая Голова[7 - См. «Принцесса Больничного двора», часть 1 трилогии «Жизнь и приключения Мани Безымянной.]: «…Это был город-монстр, город-чудовище. Огромные каменные дома, закрывающие небо. Люди, живущие, как пчёлы, в сотах. Но ведь человек – не насекомое, ему нужны свобода, простор. Постепенно мы стали задыхаться. Город, как вампир, выпивал все наши соки. Люди стали болеть, дети всё чаще рождались уродами.

Отдалившись от природы, мы постепенно стали вырождаться. Ведь мы – её часть и без неё мы теряем силы. И тогда Миранда заставила нас покинуть город…»

– Нормальные хорошие дома, – упрямо повторил мальчик.

– Нет, Эрик, – возразила ему Маня, – если бы они были такими хорошими, то люди бы отсюда не ушли, кто от хорошего откажется? Люди себе плохого не хотят.

– А что, там, где они сейчас живут – лучше? – скептически посмотрел мальчик на подругу.

– Сейчас они, бедные, живут неизвестно где, – строго заметила ему Маня. – А вот раньше… О, их дома, конечно, намного лучше, – мечтательно улыбнулась девочка. – Они похожи на оранжереи – светлые, солнечные. Люди там живут среди чудесных цветов и деревьев и непонятно, где кончается дом и начинается сад. Маня вспомнила чудесную веранду в доме Миранды, где они завтракали и вздохнула. Как бы ей хотелось сейчас оказаться там!

– А вот у меня, ну, там, где я живу, – понуро опустил голову Эрик, – дома похожи на эти, только не такие высокие и там всегда сумрачно, всегда мало света, а такого яркого – вообще не бывает.

– И не надо, – авторитетно заявила девочка. – Чем такой, – она с осуждением посмотрела вокруг себя, – лучше вообще никакого. Так и режет глаза, так и режет. И вообще, как это он мог вдруг появиться, этот свет, ни с того ни с сего? Непонятно…

– И вовсе не ни с того ни с сего, – обиделся мальчик. – Это я его включил, – ты что – не поняла?

– Но как? – продолжала недоумевать Маня.

– Элементарно, – небрежно бросил Эрик. – Коммуникации же здесь остались. Ничего сложного, у себя дома я это делаю постоянно.

– Чудно…, – покачала головой Маня.

– Чудно для невеж, для тех, кто не знает, что такое свет, – язвительно заметил Эрик. – У вас, поди, и электричества-то нет. Ведь нет же? Ты, наверняка, даже не знаешь, что это такое.

– Как раз и знаю, – гордо возразила Маня. – Об электричестве у нас знали давно, мне доктор об этом рассказывал, – строго глядя на мальчика, добавила она. – Он говорил, помимо всего прочего, – многозначительно подняла палец девочка, давая понять, что это только часть больших познаний, переданных ей Павлом Загребельным, – что все вещества, то есть всё-всё, что нас окружает, состоит из таких вот ма-а-леньких-малюсеньких частичек[8 - Около 420 г. до н. э. философ Демокрит выдвинул предположение, что материя состоит из крошечных, неделимых частиц, которые назвали атомами, что значит – неделимые. Атом и молекулу считали вначале неделимыми, и только впоследствии было доказано, что это не так.], – показала она. Частички эти всё время куда-то двигаются, двигаются и когда одна частичка сталкивается с другой, то получается свет.

Об этом ещё один американский учёный[9 - В 1747 году американец Бенджамин Франклин выдвинул теорию о существовании положительных и отрицательных зарядов. Когда в проводнике электрический заряд передается от одного атома к другому, возникает электрический ток. В структуре материи электрический заряд, как свойство тел, восходит к заряженным элементарным частицам, например, электрон имеет отрицательный заряд, а протон и позитрон – положительный.]… забыла, как его зовут, говорил, что эти частички называются электронами, понял?

– Да что тут понимать, – пожал плечами Эрик. – Элементарные вещи.

– А ты говоришь, что я не знаю, – с важностью заметила Маня.

– Мне дядя Патя много чего рассказывал. Он беспокоился, что я отстану в развитии от других детей, и учил меня разным вещам. Ты же знаешь, какой он умный, – с гордостью заметила она, – он и секрет моей волшебной палочки сразу разгадал.

– Какой-какой палочки? – прищурился Эрик.

– Волшебной, – снисходительно улыбнулась Маня. – Это я так фонарик назвала. Помнишь, я тебе рассказывала, что когда я впервые попала в ваш мир, Миранда и Историк подарили мне очень красивое платье и музыкальный фонарик[10 - См. «Звезда и крест», первую книгу трилогии «Жизнь и приключения Мани Безымянной».]. Но я тогда ещё не знала, что это за чудо такое – светится, музыка играет… Мне Гимли потом всё о нём рассказал. Ой, если бы ты только видел, какой переполох тогда был на маскараде, когда я стала с этой волшебной палочкой танцевать! – засмеялась Маня.

– И чего мы, Маня, тут стоим? – недовольно прервал её воспоминания мальчик. – Мы же не для этого сюда пришли. Давай, идём уже куда-нибудь, посмотрим, что здесь и как.

– Давай, – охотно согласилась Маня и они, взявшись за руки, побрели, спотыкаясь, по широкой улице с вывороченными от времени камнями. Собаки, без особого энтузиазма, поплелись вслед за ними.

– Если я когда-нибудь вернусь в Одессу, – пообещала Маня, – то обязательно сделаю так, чтобы у нас тоже был свет. Вот всё про это электричество узнаю – и сделаю[11 - См. «Колдунья из Треугольного переулка», последнюю книгу трилогии «Жизнь и приключения Мани Безымянной». По инициативе Мани Безымянной в 1887 году в Одессе на улице Старопортфранковская, 10 была создана первая в России электростанция переменного тока мощностью 160 кВт и напряжением 2000 В, которая обеспечила электроснабжением Городской театр и 600 электрических лампочек частных абонентов, в том числе гостиницу «Гранд-отель». Построенные позже подобные станции в Петербурге обошли Одесскую станцию по мощности, но в техническом отношении превзойти её не смогли.].

– А я тебе помогу, – с готовностью поддержал подругу Эрик. – Ведь ты возьмёшь меня с собой? Ты обещала. А лучшего помощника тебе не найти. – Я знаю, – согласно кивнула Маня. – Обязательно возьму, если ты сам захочешь. Куда я без тебя? – Захочу, не сомневайся, – заверил её мальчик.

Маня почувствовала, что от яркого, пляшущего вокруг света и гама, голова у неё совсем закружилась, и она жалобно посмотрела на Эрика.

– Свет, это, Эрик, конечно, хорошо, но когда его так много, то уже не очень. Его можно как-то выключить? – попросила она.

– Как хочешь, – пожал плечами мальчик и добавил ворчливо: – То включи, то выключи…

Неожиданно всё пропало: и светящиеся буквы, и появляющиеся и пропадающие образы, и бьющая по барабанным перепонкам музыка. Однако прежней темноты уже тоже не было: в мёртвый город неуверенно входил рассвет, безжалостно обнажая весь его неприглядный облик.

Улицы Мёртвого города заросли сорняками, окна были выбиты, со стен сыпалась штукатурка, краска облупилась. Многие дома заплел жёсткий пыльный плющ – от природы не убежишь, рано или поздно она всё равно возьмёт своё.

Дома уныло смотрели на них чёрными окнами и пустыми дверными проёмами. Как будто страшный ураган навсегда вымел из города всё живое. Вокруг, куда ни глянь, не было видно ни одной живой души, и после громко звучащей музыки наступившая тишина была такой гнетущей, что, казалось, сейчас должно произойти что-то ужасное. От города веяло сыростью и страхом.

– Эрик, – поёжившись, предложила Маня. – Давай зайдём в какой-нибудь дом, может, найдём там что-нибудь съедобное, очень кушать хочется. А пить, – уныло добавила она, – ещё больше. Собаки, будто понимая, о чём говорит девочка, понуро опустили головы. Особенно несчастный вид был у Джульки: события этого затянувшегося дня были явно не по её щенячьим силам.

Несчастные скитальцы брели по бесконечно тянущейся вдаль улице в поисках чего-то, похожего на магазин, но их всюду ждала неудача: большинство домов, мимо которых они проходили, стояли нараспашку, двери, как таковые, отсутствовали, и даже издали было видно, что внутри там ровным счётом ничего нет. Но вот дети заметили на противоположной стороне улицы дверной проём, над которым болталась ржавая вывеска на одном гвозде, и с надеждой устремились туда. Дверь была полностью затянута паутиной, а когда они её очистили и попробовали открыть, то оказалось, что та совсем сгнила и, жалобно заскрипев, рухнула прямо на них, хорошо ещё, что они вовремя успели отскочить в сторону.

Заглянув внутрь, дети разочарованно вздохнули: одного взгляда вокруг было достаточно, чтобы понять – здесь им поживиться, увы, будет нечем. Уже с порога на них повеяло холодом и запустением: на полу валялась поломанная мебель, на мраморных стенах, тускло блестевших от потёков сырости, кое-где висели почерневшие от времени картины в чудом сохранившихся облупленных рамах. Провалившиеся и рухнувшие вниз стропила перемешались с обломками сгнивших досок. Всё было пыльное, трухлявое, повсюду пахло сыростью и тленом. Вздохнув, дети повернули назад.

Еле передвигая ноги, они продолжали брести по разбитому булыжнику, искрошенному в мелкий щебень и превращённому временем в белую пыль. Пыль тускло мерцала под первыми появившимися лучами солнца и наводила ещё большее уныние. Неожиданно улица вывела их на огромную площадь и то, что они увидели перед собой, заставило их в страхе остановиться: повсюду, куда хватало глаз, лежали неподвижные тела людей.

– Ой! – испуганно вскрикнула девочка. – Я туда не пойду! Эрик остановился, а затем нерешительно двинулся вперёд. Пройдя несколько шагов, он осмотрелся и ободряюще махнул подружке рукой:

– Не бойся, Маня, это всего лишь памятники. Поколебавшись, Маня боязливо сделала вперёд пару шагов. Действительно, это были поверженные, опрокинутые, где разбитые, а где и неплохо сохранившиеся человеческие скульптуры и бюсты. Рядом с ними стояли полуразвалившиеся постаменты, с которых они были свергнуты временем.

– Зачем они здесь? – поёжилась Маня. – Это что – кладбище?