Орден Крона. Банда изгоев

– И обращаться к Толмунду, – подтвердил Голомяс. – Удивлён, Юна, что тебя это всё ещё пугает. Ты вся позеленела. Может, выйдешь на воздух?

Старческие руки с почерневшими венами ловко разрезали толстую артерию на шее и принялись вкручивать пыточного вида трубки. С помощью нехитрых механизмов кровавый маг развернул стол так, что мертвяк оказался головой вниз, и кровь самотёком полилась в заготовленные сосуды.

– Это не от вида, – я присела напротив тёмно-красных струек, ткнула пальцем в ввалившуюся бледную щёку. – Перебрала вчера немного с полыньим штормом. – И сразу перевела тему, – Из-за потребления чужой крови вы не стареете?

– Увы, кровавая магия гораздо многограннее, чем любая другая, и сложнее по своему составу, – старик тщательно тёр ладони над жестяным умывальником. – Омоложению способствуют только ритуалы, основанные на плазне живой жизни. Жертвы. Животного, птицы, человека… Любого создания, имеющего кровь. Кровь мёртвых же только помогает мне в создании персонагвиров.

– Как они работают? – я подошла к готовой книге с дышащей маской на обложке. – Персонагвиры? Вы что, пишете в них кровью всех существующих в мире людей?

– Э, нет, – Голомяс подбежал и осторожно взял из моих рук внушительный фолиант. – Этот ещё не готов. Попробуй вон тот, у окна. Готовый заказ для мелкого купца с Тифоньего бульвара, сегодня обещались прислать рудвика за ним.

Окна на самом деле здесь не было, под сводом стены угадывались только забитые кирпичами очертания. Но зато был персонагвир – некрупная книга, обитая низкошёрстым бордовым бархатом и скреплённая золочёными навесными замочками. Маска на обложке дышала мерно, спокойно. Застёжка легко поддалась, и передо мной развернулись абсолютно пустые страницы из дешёвого пергамента.

– Персонагвир только подтверждает то, что ты сама о себе знаешь, – пояснил Голомяс, позвякивая за моей спиной какими-то инструментами. – Несколько философская вещь, если глубоко задумываться над самоопределением и экспериментировать с прозваниями.

Я осторожно положила ладонь на гладкую пустую поверхность.

– Юна Горст, – представилась я кровавому артефакту, и через секунду мне в лицо хлынул свет.

Страницы переливались, вспыхивали крошечными огоньками, сверкали, как магия Мэндэля в День Иверийской Династии.

– Сорокина дочь, – снова назвалась я, и свет потух.

Я улыбнулась краем губ. Что ж, кажется сорокиной дочерью я сама себя не считала. Уже неплохо.

– Студентка Кроуницкой Королевской Академии, – снова назвалась я, и персонагвир засветился.

Забавно, это был своего рода определитель лжи.

– Мне восемнадцать лет, – снова выдала я факт о себе.

Огоньки продолжали вспыхивать на жёлтом пергаменте, как звёзды на рассветном небе.

– Я вчера напилась, как портовый пьяньчужка, – хмыкнула над страницами.

Те погасли, отказывались признавать правду.

– Я убила Кааса, – я наклонилась и шепнула тихо поверх ладони.

Персонагвир не загорался и вообще не реагировал. Странно. Это точно была истина!

– Я влюбилась в своего ментора, – снова шепнула я, увлекшись.

Подтверждения не последовало. Но надо признать, что в этом я до сих пор сомневалась.

– Он подтверждает только личность, – прозвучало у меня над ухом, и я подпрыгнула.

Резко отняла ладонь и захлопнула книгу. Голомяс мягко улыбался, наблюдая за моей реакцией. Он что, всё слышал? И про Кааса и про ментора?…

– А где вы научились кровавой магии? – я прошлась вдоль длинного стола, стараясь выглядеть естественно. – В Пенте Толмунда?

– В Пенте Толмунда обучают только стязателей, – почерневшие глаза следили за мной слишком внимательно. – Юна, кровавая магия строго запрещена в королевстве. Я много отдал Квертинду за разрешающую грамоту, но даже и там есть огромный ряд ограничений на ритуалы Толмунда. Не стоит тебе с этим связываться.

– Мне? – непринуждённо рассмеялась я. – О нет, что вы. Я просто хочу понять её принципы, а не использовать. Для защиты, понимаете?

Под руку попались длинные щипцы-ножницы, я схватила их и быстро постучала. Даже порычала, имитируя пасть дракона. Похихикала над собственной шуткой, но Голомяс не поддержал меня. Он смотрел серьёзно.

– Защититься от кровавой магии может только кровавый маг, и никак иначе, – старик прищурился. – Да и то, только кровавый маг схожего или более высокого порядка. Толмунд бережёт своих почитателей.

– То есть кровавая магия на вас не действует? – я застыла с щипцами в руках, боясь спугнуть откровенность старика.

– Если я пожелаю, то смогу воздвигнуть защиту от вмешательства заклинаний Толмунда, – пояснил Голомяс. – Она подобна террескату, только не видна обычным людям. Несложное заклинание, блокирующие любые попытки изменить моё тело кровавой магией. Пробиться сквозь него могут только маги порядка выше моего, то есть пятого. Таких в Квертинде почти не осталось.

– То есть маги пятого порядка стихии Толмунда могут быть неуязвимы к кровавым заклинаниям? – я подавалась вперёд.

– Если захотят этого, – кивнул библиотекарь, приближаясь.

– Что это за заклинание? – быстро оживилась я. – Как звучит его произношение на языке Древних Волхвов? Нужно ли воззвание?

– Оно звучит как “Кое-то суёт свой носик в преступные дела”, – почти прошептал Голомяс. – Кажется, у тебя уже были проблемы с законом. Именно из-за кровавой магии. В тот раз тебе повезло, учитывая целый вулкан смягчающих обстоятельств. Но вряд ли Квертинд окажется более лоялен в следующий раз. От кого ты собралась защищаться, Юна?

– От врагов, – я пожала плечами и оставила инструмент. – Их, знаете, у меня теперь целый курс. Даже несколько курсов, пожалуй.

– Никто из них не причинит тебе вреда, – Голомяс махнул рукой и принялся наблюдать за процессом сбора крови. – Это крохотные трудности на длинном пути.

Алая жидкость уже не лилась, а слабо капала из прозрачных трубок. Я надулась. Мои трудности не казались мне крохотными. Как вообще можно так рассуждать? Может, для древнего кровавого мага подобные проблемы и казались мелочными, но для меня это было по-настоящему важно. Общая неприязнь, с которой мне приходилось сталкиваться изо дня в день, здорово изматывала и обижала, хоть я и старалась не показывать виду. В отличие от всех, Голомяс относился ко мне по-прежнему с теплотой и вниманием, отчего я причислила его к своим немногочисленным друзьям.

– Как вы можете знать, что за путь мне предстоит? – с чувством спросила я. – Вдруг всё самое важное происходит именно сейчас, и моё лучшее время только уходит, разбегается, как взгляды студентов, когда они смотрят на меня?

– Я верю прекрасной Чахи, – старик подошёл к розе и бережно снял колбу. – Она умела разглядеть огромный мир в зерне песка, а в одном мгновении – целую эпоху. Чахи что-то говорила тебе? Лично тебе? Может, просила о чём-то?

Теперь Голомяс подобрался и застыл, как я недавно. Боялся спугнуть меня, боялся, что я не отвечу. Было заметно, что он волнуется.

– Если честно, я не помню, – вполне искренне ответила я. – Что-то про великие истории, про сказки…

Воспоминания о Рдяной Чахильде я старалась запихнуть подальше в сознание, позабыть, как страшный сон. И приуспела в этом. Единственное, что я помнила очень хорошо из той ночи – это булькающего Гренку и летящий чёрный пепел.

– Про кровавую магию меня больше не спрашивай, – разачарованно кинул через плечо Голомяс. – Если тебе и суждено познакомиться с ней когда-нибудь, я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Хорошо, – навязываться не имело смысла. – Вообще-то я пришла за книгами.

– О! – оживился библиотекарь. – Хочешь почитать новейшую историю о любви? “М и м”?

– Мне нужны сведения о Кирмосе лин де Блайте, – выпалила я.

Голомяс неожиданно вздрогнул при упоминании имени будующего короля, будто я произнесла вслух то, что нельзя было называть.

– И что ты хотела бы о нём узнать? – подозрительно прищурился кровавый маг.