Теория ритма

– Машенька, простите, пожалуйста, мою назойливость, ни в коей мере не хочу настырно лезть в вашу личную жизнь, но поелику у нас уже заходил разговор о вашем муже, позволю себе спросить, вы решились записать его обвинения в ваш адрес, как вы выразились в прошлый раз «истерики»?

Сначала я доведу дело до конца с этой коробкой. Я быстро учусь. Надо оформить её реплику в паузы, только эта будет небольшая. Но как же радостно прыгнуло сердце!

– Да, Евдокия Ивановна. Мне удалось сделать аж четыре записи. Полноценных, длинных, Никита на выходных был особенно в ударе.

– Машенька, а не пора ли нам сделать перерыв на чай? Вчера Натуся принесла мне королевское варенье: вишнёвое с грецким орехом. Мы проболтали весь вечер – она работает сейчас над очень интересной темой, а я уже прикидываю, как можно её тему использовать в собственных целях – а банку она мне так и забыла открыть. Крышка завинчена так туго, что мне не под силу отвинтить. Уж как я утром ни билась: и горячей воды лила, и полотенцем прихватывала, – не получается, нет силы в руках. Так уж на вас одна надежда. И чудесная белая булка, пышная, тёплая ещё, наверное, имеется, это мне соседка подбрасывает, она повадилась ходить в мини-пекарню по утрам, ну, и меня не забывает. Как раз перед вами приходила.

Ну вот, какой облом. Я-то размечталась, что она жаждет Никитины вопли исследовать, а она всего лишь варенья хочет! Со вчерашнего дня. Это нетерпение к варенью в её голосе звучало! Едва выждала времени приличного для перерыва и на тебе.

– Да, Евдокия Ивановна, как скажете.

А банка подозрительно легко открылась.

– Машенька, будьте так добры, возьмите сегодня синие чашки. Они в глубине стоят, но в глаза бросаются сразу. Такие рифлёные с золотыми узорами, костяной фарфор. Там их всего четыре, две разбились. Когда-нибудь я расскажу вам историю о том, как это произошло. Интересная история, знаковая.

Вот ведь умнейшая женщина, кладезь познаний, а на банку с вареньем смотрит, ручки дрожат от нетерпения и чуть слюни не текут. Раздражать меня начинает, что ли? Ест аккуратно, бесшумно, аристократически, если облизнётся, так обязательно хитро на меня глянет, типа: «знаю, знаю, что некультурно, но могу я себе хоть какое-нибудь хулиганство позволить?»

– Машенька, вы, наверное, догадываетесь, что я не из праздного любопытства попросила вас записать речь вашего мужа в момент возбуждения. Вы понимаете, что я могу дать некоторую экспертную оценку, основанную на анализе. И анализировать ваши записи буду не я на слух, а компьютер. Естественно, только с вашего позволения. И как только вы пожелаете, все записи и их анализ будут удалены. Это никуда не пойдёт. Может быть, вы передумали и не хотите никакого проникновения во внутреннюю жизнь вашей семьи, тогда считайте, что нашего разговора не было. Вы можете мне доверять. Ваши тайны умрут вместе со мной. Дело в том, что в лаборатории, где я работала, и которую создал мой муж, мы как раз занимались анализом речи, ритмической организацией речи. Помнится, я уже упоминала об этом. Вся вселенная имеет волновую природу, это общее место для человека хоть сколько-нибудь образованного, извините, что я говорю банальности, это, так сказать, введение в контекст. Волновую значит ритмическую. То есть, ритм обладает абсолютной организующей, создающей всё и вся функцией. Камень имеет свой ритм существования, белок свой, вода свой. Можно переиначить известный афоризм: дайте мне ритмоизлучатель, и я создам свою вселенную. Наша лаборатория накопила огромную базу данных, точнее уже будет сказать, базы данных устной и письменной речи различных стилей и жанров, на разных языках, разных исторических периодов, людей разных возрастов, социальных страт, профессий. Конечно, с устной речью сложнее, первые образцы были записаны только в конце девятнадцатого века, и они очень немногочисленны. Практически нет образцов диалогов.

Наши коллеги исследовали музыку и живопись, архитектуру, словом, другие проявления человеческой деятельности, мы часто обменивались результатами работ на конференциях и, знаете, взаимно обогащались идеями!

Одно время моим приоритетным направлениям был сбор образцов речи людей с психическими расстройствами, или так называемых нормотипичных людей в моменты душевного срыва: истерики, агрессии, волнения, страха и прочих. Не удивляйтесь. Куда только не занесёт исследователя научная мысль! Мои сотрудники перелопатили горы литературы по психиатрии на всех языках, которые смогли найти, пошли работать в психоневрологические стационары, профессиональные психиатры привлекались к работе.

Благодаря моему мужу, (он был высокий профессионал, энтузиаст, великолепный организатор), у нас всегда была самая передовая аппаратура, самые лучшие программисты, с нами сотрудничали эксперты из всевозможных областей знаний.

Простите мне моё многословие, я опять же увлекаюсь, готова бесконечно петь дифирамбы своей лаборатории, нашему с мужем любимому детищу. И прежде, чем анализировать те записи, которые вы принесли, я должна вам объяснить глубину проработки темы, показать, что наш анализ не скороспелая эксцентричная фикция, а плод почти полувековой работы, имеющий, кстати, вполне продуктивный практический выход. Я должна вам обрисовать научный подход, чтобы вы ещё раз подумали, стоит ли вам подвергать анализу слова близкого вам, (пусть близкого в прошлом), человека.

Позволю себе ещё несколько деталей. Очень кратко.

Любопытная вырисовывается корреляция.

Продукт современной массовой литературы имеет от 20 до 85 процентов совпадений в ритмической организации с речевыми произведениями людей с умственной отсталостью лёгкой или средней степени тяжести, параноидального или шизофренического бреда пациентов в стадии возбуждения и в подавленном препаратами состоянии, а так же условно нормотипичного человека в состоянии нервного возбуждения. Если мы возьмём литературу конца девятнадцатого века, литературу реалистической направленности двадцатого века условно до восьмидесятых годов, то такая корреляция составляет от 2 до 30 процентов. Я опять же привожу крайние значения, не вдаваясь в уточнения. Проанализированы миллионы источников, благо лаборатория блестяще оснащена. Так что, согласно закону больших статистических данных, это не может быть случайным совпадением.

Сложнее с модернизмом и постмодернизмом. Новое сознание, новый век, новые ритмы. Если подходить к ним с нашей традиционной шкалой, получается следующая картина: классические модернисты начала двадцатого века очень разнообразны, отдельные произведения Джойса и даже части его главного романа имеют совершенно разные корреляции. Одна глава «Уллиса», например, абсолютно нормотипична и имеет практически те же характеристики, как скажем проза Диккенса или Гёте, а другая почти 70 процентов совпадений с ритмическими паттернами бреда параноика в стадии возбуждения. Джойс – гений, он выбивается из рамок. Вирджиния Вульф почти во всех своих романах даёт где-то 10—40 процентов совпадений с шизофреническим бредом интеллектуально развитого пациента. Но в том-то и дело, что подобные корреляции поверхностны, слишком велика погрешность, не вырисовывается коэффициент соотношения лексики и фразовых единств, и в то же время макротекст демонстрирует некоторое ритмическое единство, и так далее. Не пугайтесь, Машенька, у вас глазки затуманились, не буду вас мучить подробностями; для человека, который слышит об этом в первый раз, это чистая абракадабра. Я только хочу сказать, что тексты, помимо внешнего, легко-улавливаемого ритма, который так просто, казалось бы, классифицировать, обладают ещё и внутренним ритмом, и надо не обмануться, не купиться на быструю возможность разложить все по полочкам. В русской литературе есть предтеча смены ритмических парадигм веков, есть один писатель, который превосходит Джойса по разнообразию ритмических паттернов, догадываетесь, какой?

Какой? Кто бы мог превзойти Джойса? А ведь я его знаю, кто-то из первой кагорты, кто-то…

– … Достоевский?

– Достоевский. Какие противоречия, какие переходы! Неуловимые. Вот где место нескончаемому поиску и нескончаемым научным дискуссиям. В русской прозе Пушкин, Державин, Лермонтов, Гоголь, Толстой – образцы гармонии, «здравости», если хотите. Чем дальше вглубь веков, тем стабильнее ритмические паттерны, при учёте, конечно допушкинской лекскико-синтаксической эры. Исключения есть, но я говорю о превалирующей тенденции.

Ритм! Сколько внимания уделяется ему последние лет сорок! Мне иногда кажется, что это средоточие всех научных изысканий во всех областях. Параллельно с нами больших успехов в исследовании художественной прозы достигла школа Ивановой-Лукьяновой. У них отличный от нашего подход, свои математические модели, несколько иные результаты, и мне, конечно же, кажется, что мы ближе к истине: у нас лучше оборудование и более профессиональные программисты, но, тем не менее, мы льём воду на одну мельницу.

А вот совсем свежие данные из области психологии подростков: по показателям за последние десять лет ответ среднестатистического школьника простой средней школы (не гимназии, не лицея) с шестого по десятый класс уверенно коррелирует с речью ребёнка аналогичного возраста с дебильностью или лёгкой степенью имбецильности.

Я вам предлагаю, Маша, проанализировать речь вашего мужа с помощью специальной программы на моём компьютере. Имея на руках характеристику, вы можете лучше судить о человеке, находящемся рядом с вами, и лучше рассчитывать свои действия по отношению к нему.

Вот оно что. Как ни странно, я почти не удивлена, я интуитивно ожидала чего-то в таком роде. Это очень интересно – узнать, насколько мой муж нормальный или ненормальный, и вообще, все мы сегодня подсели на всякие новомодные тестирования, помню, даже у нас в офисе прямо поветрие было: тест Люшера, тест Кеттела, тест Айзенка, ещё какие-то; а да – «Склонны ли вы к шизофрении?». Развлекались все, ржали, никто, помнится, на шизофреника не потянул, а так рассчитывали! Удивлялись, что в таком дурдоме работаем, а всё никак не свихнёмся по-настоящему. А здесь что-то новенькое, не растасканное ещё по интернету.

Чашки, действительно, уникальные: такие тонюсенькие, кажется, что ручка не выдержит веса чая и отломится. Ан нет – держу за причудливо изогнутую загогулину, (как ни странно, удобную), и чувствую, что она уверенно сливается с чашей, и ей не тяжело.

Сегодня очень светлое небо. Евдокия Ивановна застыла с чашкой в руке, тоже смотрит на небо, её очки лежат на столе, рядом с розеткой с остатками варенья. Конечно, я хочу проанализировать речь моего мужа с помощью этой компьютерной программы, я заснула вчера с этой мыслью и проснулась сегодня.

– Сейчас, Машенька, я перелезу в свой «лимузин», и мы отправимся в другую комнату, у меня там компьютер.

Медленно, очень медленно и трудно она приподнимается со стула, не с первой попытки решается перехватиться рукой за поручень каталки и, как улитка, переползает телом с одного сидения на другое. Едва жужжа, медленно едет каталка, за ней следую я.

Вот и спальня. С трёх сторон старинные узкие, почерневшие стеллажи с книгами, окно плотно занавешено; огромный экран, ну да, она ведь плохо видит. Ого, я такого компа никогда не видела. Она подъезжает на кресле прямо к компьютерному столику, стульев нет, мне указано на кровать.

– Я вам уже говорила, Машенька, что я до сих пор консультирую специалистов нашей лаборатории. Ездить мне не под силу, поэтому мне пошли навстречу и оборудовали рабочее место дома.

Что-то сегодня она плоха. Неважно себя чувствует?

– Евдокия Ивановна, вы как себя чувствуете? Может быть, отложим? Может быть, вам сегодня вообще отдохнуть? Я могу приготовить что-нибудь, или в аптеку сбегать?

– Ну что вы, Машенька! Какая вы чуткая, спасибо вам! В моём возрасте такие дни не редкость, я просто принимаю меры и продолжаю жить. Если обращать внимание на недомогания, можно вообще не вставать с постели. Так что, продолжаем работать.

Как же мне её жалко. Столько в ней воли, желаний, интереса, но возраст, возраст, старость… Чуть дрогнули руки, но тем не менее, уверенно щёлкает мышкой. Вот мои записи уже у неё в компьютере. Боюсь ли я, что они там останутся? Не боюсь, но нужно будет попросить, чтобы стёрла после эксперимента. Так быстро!

– Так быстро!

– База данных огромна, компьютер мощный, ваши отрывки коротки. Мы делаем стандартную процедуру. К тому же информация не полна. Сейчас посмотрим. Ага, так я и предполагала.