Эликсир бессмертия

Когда мать ушла, Борис Семёнович нажал тревожную кнопку, и в палате тотчас же появился лечащий врач. Борис Семёнович сказал ему тоном, не допускающим никаких возражений:

– Доктор, если мне сейчас же не принесут мою одежду, я уеду в вашей. Я абсолютно здоров, меня ждут дела, а как утешительный приз вы вместо меня получите четыре реанимационные постели – шедевры мировой медицины.

«Кто? Кто заказал? Кто устроил взрыв?» – эта мысль будила Бориса среди ночи, вводила в ступор днём. Кто-то его пытался убедить, что сделал это его извечный соперник Бусинский, другие настаивали на том, что это дело рук группировки, пытавшейся захватить МотоВАЗ.

С выводом Вересовский не торопился. Его холодный мозг математика перебирал все варианты, собирал информацию, которая позволила бы сделать единственно верный вывод. Наконец имя заказчика открылось: им оказался известный криминальный авторитет по кличке Сахалинец, который не мог простить олигарху, что тот вывел все свои деньги из его банка, а заодно прихватил и нефтеперерабатывающий завод в Туапсе. Но Сахалинец просчитался, а Вересовский – нет. Ровно через три месяца после покушения на Новокузнецкой «Мерседес-Бенц-600», в котором криминальный авторитет направлялся в аэропорт, взлетел на воздух.

Глава 5. Время делать бабло

– О, Сергей Николаевич, какими судьбами? – Камиль радостно раскинул руки для объятий. – А я уже подумал, не вернётесь вы в наши края. С другой стороны, квартира пустует, денег не приносит: ни вас, ни жильцов…

– Привет, Камиль. Коммерсант из меня точно неважный. А сам-то чем занимаешься, кроме ремонта?

Францеву уже успели нажаловаться соседи с лестничной клетки, что Камиль с неуёмной энергией скупает в их доме квартиры во всех подъездах, перестраивает их и сдаёт.

– Я, Сергей Николаевич, – Камиль важно вскинул голову, – я бизнесом занимаюсь.

– Лендлордом заделался? – поинтересовался Сергей.

– Чего? – не понял Камиль.

– Ну, недвижимостью торгуешь.

– Не, это не основная статья дохода. Больше всего денег сейчас даёт торговля. А вы не хотите ко мне подняться? Там и покалякаем. А заодно и квартиру мою зацените.

Сергей чувствовал, что больше всего Камиль хочет квартирой похвастаться. И он решил своими глазами взглянуть на новорусский шедевр. Тем более что одна из соседок, по образованию инженер-строитель, на днях жаловалась Францеву, встретив его в магазине: «Представляете, Сергей Николаевич! Он не только все СНИПы нарушает, он же ещё несущие стены сносит! Говорят, джакузи, камины устанавливает. Мы же теперь и летом, и зимой задыхаемся. Он всю вентиляцию разрушил, балконы объединил в лоджии. Это всё рухнет. Сложится всё, как карточный домик. Не рассчитаны наши дома на серьёзные нагрузки. Он нас всех погубит. И ведь никакого над ним контроля, никакого сладу. Никого к себе не пускает, а проверяющих подкупает!»

Вот Францев и решил воспользоваться случаем – взглянуть своими глазами на фантазии Камильки.

– Никого не пускаю в свою крепость! – отпирая дверь, сказал сосед. – Только вы, как западный человек, способны без зависти на всё посмотреть. Вот они, плоды трудов, – Камиль сделал рукой широкий приглашающий жест.

«Плоды» начинались прямо с лестничной клетки. Её стены все были расписаны и превращены в «райский сад». Эти художества очень нелепо смотрелись в вытянутой кишке, которая раньше была общим коридором для четырёх квартир блочного дома времён позднего Брежнева.

В каждом углу помещения были размещены в высоких вазонах юкки и пальмы.

– Экзоты, – с удовольствием произнёс Камиль заграничное слово и открыл дверь, ведущую в квартиру. Собственно, после перепланировки она перестала быть квартирой в привычном понимании этого слова.

– Апартэмо! – торжественно объявил Камиль. – Милости просим!

Францев обомлел. Всё помещение прихожей было выкрашено золотой краской, а посредине стояла широкая золотая колонна.

– Ёшкин кот, да у тебя здесь музей…

– Не-а, это ещё не музей! Вы проходите, Сергей Николаевич, – увлекал гостя за собой безмерно довольный хозяин.

Осторожно ступая по сверкающим мраморным плитам, Сергей остановился как вкопанный перед водной гладью.

– Не ожидали?! – расхохотался Камиль.

– Это что же? Бассейн?! В блочном доме?!

– Ну бассейн – не бассейн, а освежиться после работы можно. Как в большущей ванной. Здесь почти полметра глубины.

– А сколько же ты от межэтажных перекрытий оставил? Ты же нас всех затопишь.

– Да что вы, здесь гидроизола столько, как в настоящем бассейне… Мне самый дорогой дизайнер всё проектировал. Столько денег содрал, мама не горюй. Зойка сказала, что у них в Швейцарии за ремонт намного меньше платят.

– А что, жена твоя в Швейцарию перебралась?

– Да, жена, тёща и сын в Монтрё, слышали, небось? Там их пристроил. А я здесь вроде как на охоте… на деньги охочусь, – довольно ухмыльнулся он. – Больше же нигде так не срубишь. Они там с бабульками нелегко расстаются. Это здесь край непуганых идиотов. Я за их счёт уже свой хромосом до седьмого колена обеспечил безбедной жизнью.

Францеву было неприятно неприкрытое самодовольство Камиля.

– И что же приносит наибольший доход, если это не коммерческая тайна?

– Какая тут тайна?! Жратва, химия, шампуни. Всем кушать хоцца, одеться, помыться. Вон «шестёрочка» за углом – моя. И таких магазинов у меня уже целая сеть.

– Постой, постой! Я же там вчера отоваривался. И хочу тебе как владельцу прямо в лицо сказать: твой швейцарский шоколад, который я там купил, вовсе не швейцарский, я его вкус хорошо знаю. И шампунь – не немецкий.

– Да, конечно, не швейцарский, дай бог – польский, и шампунь никакой не немецкий – ваша правда. Мы же у них только тару закупаем. А так льём что придётся.

– Так тебя же, голубчик, иностранные фирмы по судам затаскают и без штанов оставят за компрометацию деловой репутации!

– Ой, не могу, – по-бабски заголосил Камиль. – Сергей Николаевич, какая репутация, чья репутация? Здесь и слово-то такое исчезло в наш прогрессивный век. А до суда дело не дойдёт. У нас договор только на тару. А остальное – это наш бизнес! И наше ноу-хау, – произнёс он новое для себя слово. – Льём в их бутылки что захотим, а они на это подписались.

– Во молодцы! Настоящие бизнесмены!

«Настоящий бизнесмен» иронию не почувствовал и изрёк:

– А то! Иначе миллионы не сделаешь, а Камиль не побрезгует наклониться и даже копеечку поднять.

– А как же духи, крема, «Шанель», косметика?

– О, тут своя закавыка. Тут мы идём другим путём, – Камиль разливал чай по цветастым чашкам, усадив Францева за огромный обеденный стол, окружённый бежевыми стульями с резными спинками. – Мы как поступаем? Едем за границу и оптом скупаем у них всё, что не распродалось и идёт у них на утилизацию. Им выгодно – за утилизацию платить не надо, нам выгодно – три цены возьмём за несвежий, но западный товар.

– Понятно. За осетрину «второй свежести» помнишь, что Воланд с буфетчиком сделал?

– Извините, Сергей Николаевич, не врубаюсь, какой Воланд?

– Ладно, проехали. Ну а детское питание – с ним как? Собачью еду засовываете?

– Ну уж скажете… мы же не звери какие. Мои товароведы только срок затирают, если что не продалось, и новый клеят. И в первый ряд на полках, чтобы быстрее расхватали.

– Да, бизнес… Просветил ты меня, – сказал Францев. – Жульничество на жульничестве.

– А чё? Нас же никто не ловит. ОБХСС теперь нет. А чем мы хуже других, тех, кто наверху?! Вы бы мне про заграницу, налоги, виды на жительство рассказали. Я ж не вечно здесь впахивать буду.

– Не помощник я тебе. Тебе хитрые схемы нужны, а я только по закону знаю. Да и законы во всех странах разные. «Истина конкретна», как учили марксисты, – пошутил Францев.