Шпион, которого я убила

В этом месте опять наступила тишина.

– Кто спросил про журнал? – Ева не хотела улыбаться, это вышло само собой.

– Я спросил, – откликнулся маленького роста черноглазый мальчик. – Я Скворец. То есть меня зовут Миша Скворец, но просто Скворец меня вполне устраивает, тем более что в классе есть еще один Миша.

– Журнал с собой? – поинтересовалась Ева.

– Что? Нет… Он у меня дома. Я сижу, смотрю на вас, и мне кажется, что уже где-то видел. Принести на следующий урок?

Вопрос задан самым невинным тоном, можно сказать, услужливо, а в глазах – откровенная наглость.

– Можешь принести на следующий урок, можешь сбегать за ним на перемене и пустить по рукам в классе. Мне все равно. Но с одним ты не можешь не согласиться. Я смотрюсь в «Плейбое» намного эффектнее девочек-манекенов с парафиновыми улыбками.

– Согласен, – подумав, кивнул Скворец.

С последней парты встал проверяющий из роно и, глядя в пол, быстро вышел из класса.

– Ну все, – вздохнул Дима Кунц. – Отвечайте побыстрее на наши вопросы, мне кажется, что это ваш первый и последний урок.

– Кто еще хочет уйти, я пойму. – Ева зашла за учительский стол и поставила на него спортивную сумку. – Вопросы… Если коротко, то получится так. В органы я пошла работать, потому что верила в справедливость закона. По специальности я – юрист. У меня трое детей, и все приемные, не самый счастливый вариант семьи, тем более что я не замужем. Оружие люблю все, оружием я очаровываюсь, как некоторые мужчины великолепными автомобилями. На захватах предпочитаю тяжелое – короткоствольные автоматы или полуавтоматические обрезные винтовки. С собой у меня всегда «макаров», не знаю почему, привыкла еще со времен работы следователем в отделе внутренних дел. Он устарел, но рука его хорошо помнит. – Ева завела руку за спину, почти незаметным мгновенным движением вынула оружие, достала обойму и стукнула по столу пистолетом. – Но самым совершенным считаю снайперское оружие. И раз уж пришлось к слову, обещаю, что на каждом уроке мы рассмотрим подробно, изучим, разберем и соберем по одному из видов оружия. – Она улыбнулась, оглядев задержавших дыхание детей. – Гранатомет не обещаю, тяжеловат. Сегодня, к примеру, я принесла двуствольный капсюльный пистолет девятнадцатого века, девятимиллиметровый. Настоящее произведение искусства, одна резьба чего стоит. – Ева открыла сумку. – Начнем, так сказать, с исторического прошлого оружия. Почти у каждого моего коллеги из внутренних дел или Службы безопасности есть такой вот экземпляр из прошлого. – Она аккуратно, без стука положила на раскрытый школьный журнал двуствольный пистолет с круто изогнутой рукоятью и курками сверху. – Кстати, что касается мужчин и унижения. Никто никогда не унизит меня безнаказанно, но попытки были. Здесь важно знать, что именно каждый из вас понимает под унижением. Что там еще из вопросов? Подруга есть. Одна. Мы живем вместе, вместе растим наших детей. На работе предпочитаю не иметь подруг. Покончить с собой лучше всего бесшумно, безболезненно и никого заранее не предупреждая. Если же надо поиграть в самоубийцу и испугать, я расскажу как на специально подготовленном для этого уроке. Ну что, остался журнал? Сегодня, я так полагаю, – Ева посмотрела на прячущего глаза Скворца, – вы рассмотрите мои фотографии в «Плейбое». Смотрите внимательно. И постарайтесь уяснить. Самое ценное, что есть у вас сейчас и останется, если вы сбережете, в будущем, это ваше тело и ваш ум. Разденьтесь дома перед зеркалом догола, оцените свое тело и постарайтесь его полюбить настолько, чтобы беречь и лелеять. Что касается ума, его беречь не надо, его надо закалять и испытывать при любой возможности. По крайней мере, эти фотографии наглядно покажут вам, как я ценю свое тело. По-моему, я ответила на все ваши сегодняшние вопросы. Кому интересно оружие не как средство уничтожения, а как произведение искусства, подходите, смотрите пистолеты. Я сейчас напишу на доске несколько авторов книг по истории оружия для тех, кому оружие интересно именно как средство уничтожения или охоты. А вам предлагаю первую тему нашего домашнего задания. – Ева написала большими буквами: «Почему, если оружие – средство убивать, его украшают?»

Замерший класс не двинулся с места. В полной тишине вдруг стукнула упавшая на пол сумка. Это встала Лейла.

– Меня зовут Лейла Алимова, – сказала девочка тихо, глядя на Еву. – Мне нравятся хорошие автомобили, турецкая кухня, мужчины старше сорока и сиамские кошки. Я мечтаю сняться в «Плейбое», открыть ген бессмертия и влюбить в себя сектанта Игната.

Она села.

Что тут началось!..

Девочки вставали одна за другой. Потрясенная Ева узнала, что почти все они хотели бы сняться в «Плейбое», познакомиться с агентом национальной безопасности (мужчиной), что некоторым не нравится марихуана, а некоторым ЛСД, некоторым – секс с презервативами, уроки в школе, китайская кухня и замученные родители. Нравится – море на закате (на рассвете), спать в лодке посередине реки, читать любовные романы, самой зарабатывать деньги, выбирать себе одежду и еду, высокие блондины, большие лохматые собаки, селедка с вишнями, ванильное мороженое и виски с мартини.

Мальчики пришибленно молчали.

Никто не слышал звонка на перемену. Дверь класса открылась, и в нее осторожно протиснулся толстяк в очках.

– Фикус, – простонал Дима Кунц, – ты, как всегда, не вовремя!

– Позвольте, я ждал за дверью, но уже прошло семь минут моего урока…

– Простите. – Ева убрала старинный пистолет в сумку, «макаров» за пояс, написала на доске номер телефона и оглядела класс. – Спасибо всем за урок. Кто хочет завтра пойти пострелять в профессиональный тир, запишитесь сегодня на листке бумаги и положите его на мою полку в учительской до конца уроков. С восьми до десяти вечера, если я дома, я всегда отвечу на ваши звонки и помогу, чем смогу. До свидания.

Как только Ева закрыла дверь, за нею началось что-то невообразимое. Класс взревел. Ева подумала, приоткрыла дверь.

– Ребята, – сказала она, – у вас есть прекрасная возможность потренировать свой ум под руководством педагога-профессионала. Перестаньте кричать и воспользуйтесь ею.

В учительской Еву встретила полная тишина. Женщины не сводили с нее глаз, мужчины как-то скученно вышли из кабинета. Ева положила журнал, огляделась, вздохнула, села за стол и предложила всем желающим высказаться, если они уложатся…

– …за шесть минут. У меня шесть минут, потом я должна идти к директору на ковер.

– С журналом… – замешкалась Елизавета Сергеевна, – с фотографиями – это правда?

– Правда. Еще есть вопросы?

– Вы принесли на урок оружие? – спросила молоденькая учительница младших классов и покраснела.

– Принесла. Еще?

– Вы рискуете, – это Маргарита Францевна. – Эти ваши игровые эксперименты, фотографии, оружие на столе учителя… Дети спрашивали, сколько человек вы уже убили?

– Дети, Маргарита Францевна, не так любопытны, как некоторые взрослые. Вопросы все? Тогда я пойду. – Ева вышла из учительской.

– Держу пари, что завтра ее здесь не будет, – проговорила в зеркало Лизавета, подкрашивая губы. – Проверяющий этот… из роно полпузырька валерьянки у меня выпил. Еле успокоила.

– Бывают же такие красавицы на свете, – вздохнула учительница младших классов.

– То-то и оно, – вздохнула Маргарита.

Директор сидел за столом, уставившись в одну точку. Напротив сидел завхоз Скатов. У двери стояла с приготовленным блокнотом секретарша.

– Вызывали? – Ева бесшумно прикрыла за собой дверь.

– Нет, – растерялся директор. – То есть да… Хотел вызвать.

– Приказ о приеме меня на работу написали?

– Нет.

– Понятно. Пока думаете?

– Думаю.

Они помолчали. Секретарша выразительно посмотрела на часы. Директор не поднимал глаз, изучая одному ему видимую точку на полировке стола.

– А как там мой учебный план? – поинтересовалась Ева. С каждой секундой на нее накатывала угнетающая скука.

– План? План хороший, идейно обоснован, но есть некоторые неувязки. У вас сказано «изучение оружия», но не сказано, что вы будете его изучать наглядно. Сказано – «навыки защиты и обороны», но не сказано, что дети будут посещать тир и упражняться в стрельбе. А что касается фотографий в обнаженном виде… Я вообще не могу это соотнести с вашим учебным планом.

– Ну, скажем, это может звучать так: «Воспитание у подростков уважительного отношения к здоровью, собственному телу и красоте обнаженной натуры вообще». Не пойдет? – Ева не сдержалась и зевнула. – Ладно, я подумаю на досуге, как это оформить понятно для чиновников из министерства. Но хочу заметить, что вы лично позволили по воскресеньям проводить в школе занятия по религиозным основам христианства. Сейчас, обсуждая со мной фотографии обнаженного тела, вы рискуете через полгода потерять души учеников, посещающих воскресную школу. Вы читали программу обучения батюшки, который, кстати, приезжает к школе на джипе «Тойота»? Очень интересно и показательно. «Аскетизм и любовь к своему телу, данному тебе в наказание». «Поклонение господу нашему в образах его». Ничего звучит, да? Не пугает?

– Вы не понимаете, – директор сжал виски ладонями и поморщился. – Любой родитель, посети он сегодня ваш первый урок, разнес бы мой кабинет в щепки.

– А откуда вы это знаете? Вы – тоже родитель. И я родитель. Хочу ли я, чтобы у моих детей была учительница, фотографии которой печатают в «Плейбое»? Да пожалуйста, если она профессионал в своем деле!

– Вы не профессионал.

– Согласна. Я не педагог. Я вообще все в своей работе и жизни делаю по наитию. Слишком самоуверенно сказано? Может быть, но кто из вас, учителей, учит не предмету, а жизни? Есть такие?

– Слишком много вы на себя берете, – вздохнул директор.