Пепел и лед

А от недостатка общения эльф не страдал. От соотечественников в такой дали от дома одни проблемы – вон, молодняк тому примером – а с людьми, за крайне редким исключением, общаться было просто противно. Не дотянули они в развитии до его уровня, так зачем унижаться.

Библиотека в Академии была вполне достойная, а читальный зал в оранжерее он сделал себе сам. Заплетенная лианами беседка в самом дальнем углу душного влажного зала создавала ему иллюзию, максимально похожую на родные земли.

Но и там ему теперь не было покоя.

Сначала новоприбывший эльфийский молодняк облюбовал полянку по дороге в его беседку для встреч и обсуждений каких-то своих, молодняковых дел. Так что теперь он периодически чуть не спотыкался об них, идя читать очередную книгу. Те замолкали, будто он к ним в комнату вломился и в белье копается, а ему, как тонкой души целителю, и вправду становилось неловко, и он поспешно проходил мимо. Даже не пытался подслушать, хотя мысли подобные возникали. И именно от того, что возникали, становилось противно – будто в грязи извалялся.

Дан никогда не лез ни в политику, ни в интриги. Потому и переехал в Академию, подальше от родных лесов. Оказалось, наоборот – вляпался в самый эпицентр.

Но эльфята были еще цветочками.

Вчера к нему в беседку вломилась полувменяемая от похмелья девица. Та самая, с которой он столкнулся тогда в коридоре. Дан сам себе удивился, что запомнил ее. Мало того, еще и вызнал потом у Руперта, что за птица. Оказалось, преподаватель. Кто бы мог подумать.

Эту выскочку Маркос получил в штат неожиданно. Сама Алиманта Лира привела ее в кабинет, со словами, что девочка справится.

Девочка мало отличалась от первокурсницы. Чёрные как смоль коротко стриженые волосы, опущенные долу глазищи, кротко и чинно сложенные перед собой тонкие руки. Вся одежда темная, рукава длинные, юбка в пол. Выпускница пансиона благородных девиц, не иначе.

Магию ее опытный Маркос попытался прощупать еще с порога и сильно удивился. Наглухо замкнутый контур не пробил даже он, маг в шестом поколении, с потенциалом девять из десяти.

Девочка была вне категорий.

И он даже затруднился с определением ее спецификации.

Обычно все было ясно и понятно. Боевые маги ощущались металлической броней, стихийники – отголосками подвластной им стихии, алхимики просто видны были издалека по заляпанным мантиям. Лекари были свежестью и жизнью, анимаги пахли псиной. В лучшем случае.

Черноволосая пигалица ничем не пахла и никак не ощущалась. Если закрыть глаза, можно было подумать, что ее вообще нету в кабинете.

У бывалого мага забегали мурашки.

Девушка вскинула на него полупрозрачные, призрачные глаза и была немедленно принята на должность.

На устрашение студентам.

Приказ ректор подписывал с некоторой долей нездорового предвкушения. Наконец-то оболтусы получат преподавателя, которого можно и нужно бояться. А то Рэнделла, преподавателя по алхимии, студенты в грош не ставят, предмет Лиры прогуливали как хотели. А Рафри вообще профессию позорит своими тайными и не очень увлечениями.

Дан был приятным исключением. Лекарский факультет с его приходом стал пользоваться просто бешеной популярностью, но вот успеваемость женщин-лекарей при этом резко упала.

Маркос ехидно хихикал, делясь информацией. Даже поинтересовался, не запал ли старинный друг на экзотику. Дан на него посмотрел, как на чумного. Кто в своём уме заинтересуется этим… Этим?

И вот Это ввалилось прямо в его беседку, и дыша перегаром, поинтересовалось, не сидит ли он случайно на ее заначке.

Оказывается, не он один нашёл и облюбовал беседку. Хотя, он раньше, и у него больше прав, с некоторым удовлетворением уровня детского сада подумал Дан.

– Нет, не сижу. – с достоинством ответил он невменяемому недоразумению.

– А мне вот почему-то кажется, что я именно под этой скамейкой бутылку оставила. – задумчиво протянула магичка.

И полезла проверять.

Как она умудрилась нырнуть под скамейку так быстро, что он и ноги сдвинуть не успел? И теперь сидел, как идиот, пялясь на приятно округлый зад, неприлично обтянутый шерстяной юбкой, который вилял и поигрывал между его широко расставленными коленями.

Годы целибата даром не прошли. Дан на мгновение представил, как сюда – разумеется, чисто случайно – забредает ректор. Или кто-то из новенькой пятерки.

Ему стало дурно.

Девица вынырнула из-под скамейки, но отползать не спешила. Качнула пустой бутылкой, сокрушенно потрясла ею в воздухе.

– Твою мать. Я и забыла, что ее уже выпила. – с чувством произнесла она. И воззрилась с надеждой на Дана. – А у тебя, случайно, не завалялось чего на опохмел? Вы, конечно, все трезвенники-язвенники, но из дубовых листьев наливочку гоните – ммм!

Она с чувством причмокнула.

Дан тяжело вздохнул. Размял захрустевшие пальцы.

Давненько он не практиковался.

Занятия по целительству не в счёт. Студенты не смели появляться в Академии в подобном состоянии, а практических занятий по таким вопросам Дан не проводил. Все, что им надо, сами в учебнике найдут. И про опохмел, и про противозачаточные.

Молодежь, она такая.

Он взял лицо девушки в ладони, концентрируя плетения на висках, где начиналась боль. Чуть скривился от волны перегара, которую не могла приглушить даже ментоловая зубная паста и кофе. Девчонка старалась спасаться подручными средствами, молодец.

Не повезло ей, что лечить самому себя невозможно. Особенно голову. Переломы рук-ног еще как-то получается, если сила воли есть – нужно сплести нужный узор, вложить силу, приложить его в нужную точку и правильно влить. А когда не видишь, что делаешь, может получиться все совсем не как задумано.

– Тебя как зовут хоть? – чтобы отвлечь ее от не самых приятных ощущений, задал он вопрос. Маркос говорил ему имя новой преподавательницы, но оно почему-то вылетело из головы. А сейчас было даже любопытно.

– Лекса. – она поморщилась, покрутила головой, высвобождаясь из его рук.

Дан почему-то об этом пожалел. Ее прохладная кожа приятно остужала ладони в густом влажном воздухе оранжереи.

– Это как героя древности? – ему хотелось, чтобы Лекса на него посмотрела. Глаза уже не нервировали, как в первую встречу. Проснулось любопытство целителя-исследователя. Откуда взялся подобный оттенок? Она плохо видит, может была травма, или это врожденный дефект?

Девушка посмотрела на него, и по телу побежали мурашки. Ее сила просканировала его, играючи восполнила резерв – против его воли, даже не спросив – и схлынула, оставив ворох мурашек на спине и испарину на лбу, вызванную вовсе не простеньким лечением.

– Как героя, ага. – она фыркнула каким-то своим мыслям, небрежно оперлась об его колени и встала.

От ее легкого прикосновения у него тоже встало.

С целибатом пора завязывать. Если уж его подобные невменяемые возбуждать начали, дело плохо.

– Спасибо за лечение. – теперь она вовсе не походила на жалкую алкоголичку, которая вползла в беседку за заначкой. Прямая спина, четкие отточенные движения хорошего воина, даже лицо изменилось.

Неплохо он поработал, гордо подумал Дан.

От одного воспоминания о ее пальцах на своих коленях, он снова возбудился. А когда представил, что было бы, если бы эти пальцы пробрались чуть выше…

Данатриэль решительно встал, размял спину, отлёжанную на жесткой постели. Как люди спят на таком ужасе, было выше его понимания. В эльфийских долинах перины набивали сушеным мхом семейства виттус, мягким и пушистым, еще и испарявшим способствующий сну аромат. Но увы, вывозить перины за пределы долин было запрещено.

После вынужденного целибата, пожалуй, самая большая жертва, принесенная лекарем по приезду к людям – сон на местных матрасах. Данатриэль хрустнул шеей, вышел на террасу.