В начале была тишина

Тварь, которая угнездилась в кабине пилотов, ни разу не появлялась в салоне, и Остин решил, что она давно покинула самолет, оставив людей на вечное растерзание своему омерзительному отродью.

Но однажды – Остин сбился со счета, в какую из перезагрузок это произошло – личинки начали трансформироваться. Он замечал и раньше, как мерзкая сколопендра, пригревшаяся на его груди, постепенно увеличивается в размере: она явно набиралась сил, чтобы однажды начать самостоятельную жизнь. Так и случилось: вначале он увидел, как подросшие личинки отцепились от тел других пассажиров, а затем его собственная тварь-переросток, кольнув на прощание разрядами тока, покинула Остина навсегда.

Прошло еще несколько перезагрузок: десятки, сотни, тысячи – точно Остин сказать не мог. За это время окрепшие личинки превратились в огромных, длиною в два метра сколопендр. Они ползали по салону, иногда обвивали тела пассажиров, люминесцировали в мертвенном сиянии из иллюминаторов. Затем на их длинных червеобразных телах распахнулись широкие плоские выступы, напоминавшие плавники у рыб. Взмахивая ими, будто крыльями, подросшие твари летали по салону, совершая волнообразные движения.

Однажды, после очередных вспышек, личинки просто исчезли. Навсегда оставили самолет и его пассажиров, словно те были гнилыми, сожранными изнутри плодами, от которых больше не было никакой пользы.

После ухода небесных тварей ничего не изменилось. Временная петля все так же повторялась: вспышки, пробуждение в кресле, «Пристегните ремни», Хольт в проходе, погасший свет, вспышки…

Снова и снова.

Бесконечно.

Остин думал о жене и сыне, которого никогда не увидит. Какое имя дала ему Алия? Сколько времени уже прошло? Живы ли они до сих пор?

Остин не знал. Он просто сидел на месте 61-К в хвостовой части «Боинга-777», выполнявшего рейс по маршруту Мехико – Нивенштадт.

Плата

Александр зашел в комнату для допросов и невольно вздрогнул, когда конвоир за спиной захлопнул дверь – звук, к которому он так и не смог привыкнуть, хотя бывал здесь не раз: работа адвоката обязывала постоянно встречаться с клиентами в полицейском участке.

В тесном помещении с уныло-зелеными стенами не было окон, и воспаленные глаза привычно заслезились от холодного света ртутных ламп. Они монотонно гудели под низким потолком. Александр с тоской подумал, что этот тихий гул вот уже двадцать два года служил неизменным саундтреком его встреч с подзащитными.

За металлическим столом, привинченным к полу, сидел невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти, одетый в растянутый поношенный свитер и джинсы.

Александр представился сухим, лишенным эмоций голосом:

– Александр Робин. Я назначен вашим адвокатом.

Мужчина посмотрел на него водянистыми глазами, в которых читались безнадега и страх, доведенные до критического уровня. Его чуть вытянутое лицо с кровоподтеками на скулах и подрагивающими губами выражало крайнюю степень отчаяния и нетерпения. Совсем не такой облик ожидал увидеть Александр у арестованного этой ночью серийного убийцы, полгода державшего в ужасе весь город.

За это время Чужак – так прозвали его полицейские – успел совершить шесть убийств. Жертвами становились мужчины, женщины и дети любого возраста. Казалось, у Чужака не было особых предпочтений, а его modus operandi выглядел простым, если не сказать примитивным: ночью он проникал в квартиру и ударами тяжелого тупого предмета (криминалисты предположили, что это мог быть кусок арматуры) разбивал голову спящего в кровати человека. Затем незаметно покидал квартиру, чтобы уже через несколько недель совершить очередное убийство в другом районе города.

В деле было много странностей: полиция не обнаружила следов взлома дверных замков, жертв всегда находили в нижнем белье в постелях (отсюда и возникло предположение, что Чужак убивал их во сне), а записи с камер наблюдения, установленных в лифтах, подъездах и на улицах, по непонятной причине погружались во мрак всякий раз, когда должны были заснять убийцу.

Сегодня утром телефонный звонок разбудил Александра. В трубке звучал взволнованный голос Крафта – следователя, который вел дело Чужака. «Мы взяли ублюдка!» – взволнованно прокричал Крафт, а затем торопливо пояснил: этой ночью Чужак собирался совершить седьмое убийство, но сверхъестественная удача наконец-то от него отвернулась. Он проник в квартиру, в которой мирно спала молодая женщина. Чужак успел один раз ударить ее по голове куском арматуры, но довести дело до конца помешал муж женщины, вернувшийся домой после встречи с друзьями. Увидев распахнутую дверь квартиры, он сразу же ринулся в спальню, в которой застал Чужака с занесенным над женой куском арматуры. Мужчина занимался боксом: мощными ударами в голову он вырубил опешившего Чужака, скрутил его и вызвал полицию. Раненую женщину в тяжелом состоянии госпитализировали в больницу, а Чужака доставили в полицейский участок.

Личность установили быстро, благо что на ноги подняли многочисленную следственную группу, которая полгода пыталась поймать Чужака. Им оказался пятидесятитрехлетний Виктор Гармус, сотрудник автозаправки на окраине города. Два года назад он приехал на заработки из небольшого поселка на севере. Жил на съемной квартире, в отношениях не состоял. Что толкало его на жестокие и бессмысленные расправы – оставалось неясным. Это и хотел выяснить Крафт, но Гармус, признавшись в совершенных убийствах еще при задержании, отказался сообщать какие-либо детали до тех пор, пока не побеседует с адвокатом.

Александр работал государственным защитником: он представлял интересы обвиняемых, у которых не было средств нанять частного адвоката. Александр не любил эту работу – прежде всего потому, что слишком часто приходилось идти на сделку с совестью и следствием, но отказаться не мог. Он хотел бы сказать, что его обязывал профессиональный долг, но на самом деле ему постоянно требовались деньги: работа государственным защитником приносила пусть небольшой, но стабильный доход.

И вот теперь, после утреннего звонка Крафта, у Александра появился новый клиент: его назначили защитником Чужака, который настойчиво требовал беседы с адвокатом до первого допроса. Наспех собравшись, Александр поцеловал Алису, которая спала в своей комнате, и позвонил Нине – сиделке, которая присматривала за дочкой, пока его не было дома. Он договорился с Ниной (она обещала прийти через полчаса) и, выскочив из дома, запрыгнул в старый «Опель», на котором добрался до полицейского участка. Крафт уже ждал его внутри. Вместе с конвоиром он провел Александра до комнаты для допросов и оставил его наедине с Чужаком.

– Мне осталось недолго, – хриплым голосом проговорил Виктор Гармус, когда Александр, положив папку с документами на стол, устроился напротив подзащитного. – Я расскажу вам обо всем, но вы должны обещать, что передадите эти слова моей матери: у меня не было выбора.

– Поэтому вы отказались беседовать со следователем? – Александр внимательно рассматривал лицо Гармуса: в холодном свете ламп казалось, что оно превращается в восковую маску с каждой секундой разговора. – Вы боитесь, что полиция исказит ваше признание?

Гармус, шумно сглотнув, кивнул:

– Убийца пойман – дело закрыто. Когда я умру, никто не станет разбираться в моих словах, потому что проверить их невозможно. Мое признание спишут на бред сумасшедшего.

– Почему вы решили, что умрете?

Гармус наклонился ближе к Александру – по столу загремели цепи наручников – и едва слышно сказал:

– Потому что я не внес плату. Я не убил ту женщину, и теперь он заберет мою жизнь.

– Он? – Александр непроизвольно откинулся на спинку стула, чтобы оказаться подальше от Гармуса, и метнул взгляд в угол, где под потолком висела видеокамера: Крафт и другие полицейские наблюдали за беседой из соседнего помещения. Еще двое конвоиров стояли снаружи у дверей комнаты для допросов на случай, если задержанный вздумает бежать.

– Он назвался Оператором, – пояснил Гармус. – Заставлял меня убивать.

Александр нахмурился. У него не было особого желания представлять интересы серийного убийцы, а теперь еще дело приобретало скверный оборот: Гармус, похоже, собирался свалить всю вину на возможного сообщника.

– И каким же образом этот Оператор руководил вашими действиями?

Гармус устало прикрыл глаза, словно беседа с адвокатом давалась ему с большим трудом. Вдруг по его лицу пробежала болезненная судорога. Скривившись, он тихо проговорил:

– У меня мало времени. Будет лучше, если я расскажу все сначала. – Он снова шумно сглотнул и, собравшись с мыслями, продолжил: – Два года назад, когда я жил в поселке, у меня погибла жена: ее сбила машина. Детей у нас не было, жить дальше в родной дыре я не хотел – ничто меня не держало. Я переехал в город, устроился рабочим на заправке. В поселке осталась старая мать, которой я исправно помогал деньгами. Я брал дополнительные смены, не обращая внимания на усталость. Сильно похудел, но списывал это на переутомление и плохое питание. Пока однажды утром меня не вырвало черной кровью.

Диагноз врачей прозвучал как приговор: неоперабельный рак желудка с множественными метастазами в легких, костях и печени. Врачи дали мне пару месяцев, от силы полгода. Я ничего не стал говорить матери: какой в этом смысл? Состояние ухудшалось с каждым днем. Я купил билет на поезд в поселок, чтобы бесславно подохнуть там в пятьдесят три года, но оставалось отработать последнюю смену. Той ночью на заправке практически не было клиентов, и я вышел подышать свежим воздухом. Глядя на темное небо, я думал о том, сколько мне осталось – может, месяц, а может – еще сутки. А затем услышал звонок старого таксофона, который по непонятной причине до сих пор не убрали с автозаправки – у всех же теперь есть мобильники. Я думал, что аппарат давно не работает, поэтому сильно удивился: кто мог звонить на него ночью? Не знаю, что меня дернуло, но я снял трубку… и услышал голос жены.

Гармус замолчал. Его руки, скованные наручниками, мелко тряслись, и Александр с удивлением отметил, что теперь они напоминали иссушенные временем конечности мумии, хотя еще совсем недавно выглядели вполне обычно. Похоже, Гармус сообщил правду: его пожирал изнутри беспощадный враг. Вот только откуда Гармус брал силы, когда разбивал арматурой головы своих жертв?

– Ваша жена умерла, вы сами сказали об этом, – проговорил Александр, когда пауза затянулась. – Вы не могли слышать ее голос в таксофоне.

– Верно. – Гармус нервно дернул щекой. – Потому что это была не она, а Оператор. Он говорит голосами мертвецов. Позднее, когда мы стали общаться чаще, я попросил его не использовать голос жены, и словно в издевку надо мной он перешел на голос моего отца, который умер шесть лет назад.

Слова Гармуса звучали как бред. Александр с досадой подумал о том, что Чужак не просто намерен свалить вину на другого человека, но и собирается косить под умалишенного. Час от часу не легче: утром после звонка Крафта Александр был уверен, что его участие в защите Чужака станет простой формальностью, поскольку ублюдок ясно дал понять, что признается во всех убийствах, как только поговорит с адвокатом. Но не тут-то было.

– Я хотел повесить трубку, посчитав звонок жестоким розыгрышем, но Оператор предложил мне исцеление в обмен на «небольшие и необременительные задания», как он выразился, – продолжал Гармус, словно не обращая внимания на кислую физиономию Александра.

– Какие задания?

Гармус потемнел лицом:

– Для начала он предложил мне взять валявшийся рядом кирпич и забить им старую дворнягу, которая ошивалась у заправки по ночам.

– И вы согласились?

– А вы бы поступили по-другому? – Гармус царапнул Александра острым взглядом. – Некто, разговаривающий голосом погибшей жены, предложил мне исцеление – было бы глупо отказаться. Не знаю, что на меня нашло – наверное, отчаяние и злоба на весь мир. А может, я просто решил, что метастазы проникли в мозги, и у меня начались галлюцинации. В общем, я подозвал собаку – и несколько раз ударил ее кирпичом по голове. Она даже взвизгнуть не успела. А затем произошло чудо: я почувствовал невероятный прилив сил, как будто рак, терзавший мое тело, вдруг ослабил хватку.

Гармус прикрыл глаза, и Александру на мгновение показалось, как ублюдок мечтательно улыбнулся. Александра затошнило от слов убийцы.

– Это чувство длилось недолго, – после паузы проговорил Чужак. – Спустя несколько минут я ощутил привычную слабость и боль в животе. Снова прозвенел таксофон. Оператор сообщил, что полное исцеление возможно, если я буду выполнять другие задания. Вносить плату.

– Что это значит? – удивился Александр.

Гармус будто проигнорировал его вопрос и с отрешенным видом продолжил рассказ: