Ты всегда в моих мыслях

– Конечно. – Женщина тяжело вздохнула. – Но она не смогла помочь. Психолог рассказала мне, как в редкие моменты спокойного поведения Арсен жаловался, что его поступками управляет кто-то другой. Но затем он снова становился озлобленным и отказывался от помощи.

– Арсен расспрашивал о родителях? О матери?

– Ни разу. – Директриса покачала головой.

– В его поведении было еще что-нибудь странное?

Женщина на мгновение задумалась, а затем ответила:

– Когда Арсен стал постарше, он вдруг заинтересовался магией. Ну, знаете, все эти колдовские обряды, ритуалы. – Директриса смущенно улыбнулась. – У себя под кроватью он держал коробку, в которую складывал какие-то амулеты, свечи, закопченные зеркала. Понятия не имею, где он их брал. Другие ребята рассказывали, что амулеты он выстругивал из дерева.

– Вы разрешали ему хранить эти вещи?

– Конечно же нет! – возмутилась женщина. – Мы несколько раз выкидывали коробки, проводили воспитательные беседы с Арсеном. Но он снова откуда-то притаскивал колдовское барахло. – Она побарабанила ногтями по столу и тихо добавила: – Арсен был очень трудным ребенком. По правде говоря, когда он покинул приют, мы все вздохнули с облегчением. Нельзя так говорить о наших воспитанниках – у них у всех тяжелая судьба, но я рада, что Арсена больше здесь нет.

– Где он сейчас?

– После выпуска из приюта он получил квартиру и поселился в ней вместе с другом.

– У него есть друг? – удивился Рубикон. Судя по рассказу директрисы, Арсен был типичным социопатом, а наличием друзей они не славятся.

– Да. Марк Берник. Тоже наш бывший воспитанник. Он был единственным, с кем хоть как-то общался Арсен. После выпуска Арсен уговорил Марка продать свою квартиру и поселиться вместе с ним. Воспитанники приютов часто так поступают для экономии. Насколько я слышала, Арсен и Марк не работают и живут на деньги, оставшиеся с продажи квартиры. Говорят, Арсен подсадил Марка на наркотики, но я не знаю, насколько правдивы эти слухи.

– Адрес квартиры у вас остался?

* * *

Дом, в котором жили Арсен с другом, нашелся без труда: это была старая кирпичная трехэтажка на окраине Луборга, окруженная такими же дряхлыми халупами по соседству с пустырем.

Дверь в квартиру была открыта, и Рубикон, не дождавшись ответа на стук, прошел внутрь. Марк Берник обнаружился спящим на грязном матраце, валявшемся на полу среди пустых бутылок водки и смятых пивных банок. Рядом в углу дрыхла размалеванная полуголая деваха, укрытая рваным покрывалом.

Растолкав Марка, Рубикон объяснил, зачем приехал. Чтобы не спугнуть наркомана, он представился дядей Арсена, который недавно узнал о существовании племянника, и теперь стремился воссоединить семью.

– Только не Арсен он вовсе, – ощерил щербатый рот Марк, когда Рубикон закончил плести выдуманную на ходу историю.

– То есть?

– У Арсена в последнее время совсем крышняк поехал. – Марк убрал засаленные патлы с прыщавого лба, поднялся с матраца и, подтянув заношенные трусы на тощих бедрах, подошел к подоконнику, где стояла полупустая бутылка пива. – Он по накурке утверждал, что в его теле живет другой человек. А потом будто забывал про эти слова.

– Ничего себе! – наигранно удивился Рубикон. Он вспомнил рассказ директора приюта о странном поведении Арсена и решил, что тот наверняка страдал психическим расстройством.

– Ага, прикинь. – Марк отпил пива и громко срыгнул. – Арсен сдвинулся на черной магии. У нас вся квартира завалена колдовскими прибамбасами, баб стремно водить – они как увидят на кухне сушеных крыс в банках, так от страха убегают.

Он противно захихикал – словно свинья, поперхнувшаяся помоями – и многозначительно кивнул на девицу, спавшую в углу.

Рубикон осмотрелся: голые, с облупленной краской стены краснели от кругов и треугольников вперемешку с крестами и буквами неизвестного алфавита. Символы напоминали порезы на коже жертв Чародея, которые Рубикон видел на фотографиях в материалах дела. Он не сомневался, что узоры на стенах были нанесены кровью.

Марк, заметив заинтересованность полицейского, с довольной рожей пояснил:

– Ага, ты все правильно понял: эти каракули Арсен нарисовал. Своей же кровью, прикинь! Ну, как тебе племянничек, а?!

Он снова заржал, но Рубикон оборвал его мерзкое хрюканье:

– Что значат эти символы?

– Откуда я знаю? – Марк скривился и, почесав пах, отпил пива. – Я пару раз расспрашивал Арсена, но он только отмахивался – говорил, что это не для моих мозгов. Он называл эти знаки сигилами.

– Где он сейчас?

– Понятия не имею. Полгода назад Арсен взял мои бабки и свалил из Луборга. Сказал, что скоро вернется. Но до сих пор не приехал. Я звонил ему несколько раз, но номер не обслуживался: наверное, он потерял телефон.

Марк с такой наивностью рассказывал о приятеле, который уговорил его продать свою квартиру, подсадил на наркоту и фактически обчистил, что Рубикон невольно задумался об умственных способностях собеседника. Полицейский был уверен, что Арсен с детства доминировал в их тандеме и цинично пользовался дружбой с более слабым Марком. Впрочем, возможно, не только дружбой.

– У Арсена были какие-нибудь интересы?

Марк задумчиво скривил морду.

– Он частенько куда-то сваливал, – ответил наркоман. – Однажды я за ним проследил. Арсен как раз недавно купил по дешевке древний «Опель» – то еще корыто! И пару раз в неделю куда-то на нем уезжал. Я умирал от любопытства. Спрятался в багажнике, Арсен меня не заметил. Оказалось, что мы приехали в заброшенную деревню.

– И что Арсен там делал?

– Чувак, ты не поверишь, что я увидел! – чуть не поперхнувшись пивом, воскликнул Марк. – Я проследил за Арсеном до одного дома. Их там куча, этих халуп, но все они заброшенные стоят. Арсен устроил в доме нечто вроде берлоги: заколотил окна досками, привез туда бензиновый генератор, провел электричество. У него там даже музыка играла! Древняя песня, которая ему всегда нравилась. Вроде ее Элвис Пресли пел, или как его там.

– «Always On My Mind».

– Точно!

Марк прыснул от смеха, судя по всему даже не удивившись, откуда «дядя» Арсена знает название песни. По какой-то непонятной причине воспоминания о явно ненормальном друге веселили Марка, и Рубикон в очередной раз засомневался в умственной полноценности собеседника. Марк прикончил пиво и с сожалением посмотрел на пустую бутылку.

– Чем он занимался в доме? – спросил Рубикон, когда наркоман закурил сигарету.

– Я особо не рассматривал, потому что боялся, что Арсен может меня застукать. В гневе он просто бешеным становился. – Марк на мгновение помрачнел, словно вспомнил что-то неприятное, но затем снова расплылся в придурковатой улыбке. – Но я все равно заглянул в дом и увидел, как Арсен орудует там лопатой. Он рыл пол, прикинь!

Все стало ясно. Рубикон понял, что теряет время: счет шел на минуты. Он приблизился к наркоману и строго спросил:

– Где именно расположена заброшенная деревня?

* * *

Мысли путались в голове. Сидя на холодном полу с зажатым за спиной ножом, Кристина не могла понять: каким образом выродок – она по-прежнему не могла (или боялась?) назвать его сыном – выяснил о ее существовании? Как он узнал о своем отце-чудовище? Почему решил пойти по его стопам? Как выследил ее? Какой обряд хотел завершить?

Размышления прервал громкий скрип люка на потолке. Лестница упала в темницу, и по ней спустился выродок. Кристина сжала за спиной нож, не сводя глаз с сына. Сверху, из распахнутого люка, доносилась песня Элвиса «Always On My Mind», но Кристина научилась не обращать на нее внимания: мелодия звучала постоянно и в какой-то момент превратилась в фоновый шум.

– Очухалась, сука? – спросил выродок, криво ухмыльнувшись. – Готовься: пора завершить одно дельце.

Он приблизился к пленнице. Лезвие длинного ножа сверкнуло в его руке, и Кристина содрогнулась: ее кожа помнила, как похожим ножом Чародей вырезал на ней дьявольские знаки – сигилы. Он изуродовал ее ноги, руки и туловище, но по какой-то причине пощадил лицо. Теперь Кристина поняла, что он просто не закончил ритуал.

– Ты помнишь нашу последнюю ночь? – тихо сказал сын, и лица Кристины коснулось жаркое дыхание с запахом трав.