Оценить:
 Рейтинг: 0

Терновый венец. Рассказы об Александре Пушкине

Год написания книги
2022
<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
12 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Несостоявшаяся дуэль с Хлюстиным (1836г.)

Наступивший тридцать шестой год не сулил Александру Пушкину никаких денежных поступлений. Ведь сам отказался получать годовое жалованье в пять тысяч рублей – было необходимо, чтобы оно шло на погашение ссуды, осенью полученной из казны.

«История Пугачевского бунта» вышла год назад, в декабре тридцать четвертого, но не раскупалась. И из Михайловского он приехал, как никогда, с пустыми руками. Значит, на гонорары тоже нет надежд.

А все, что у него есть в запасе, подготовлено к печати для будущего журнала «Современник» … Мало того, его несдержанность давала плохие плоды – он вызван на дуэль…

История эта началась в августе прошлого года. К нему с просьбой помочь издать книгу обратился бывший секретарь царскосельского лицея Люценко – служил там в то же самое время, когда сам был лицеистом.

Ефим Петрович перевел повесть в стихах Виланда «Перфентий или Желания». Но Смирдин почему—то отказался её издавать.

Пушкин помог Люценко выправить погрешности, посоветовал изменить название и обратиться к Модесту Корфу, заверяя автора:

– Уверяю вас, тот имеет больше возможностей помочь вам.

Но лицейский Модинька, а теперь важный чиновник, ему не помог. Тогда, чтобы ускорить дело, Александр Сергеевич разрешил поставить свое имя на титульном листе книги Люценко.

И только после этого дело сдвинулось с мертвой точки – злополучная книга вышла в свет. Но, по какому—то недосмотру автора перевода не указали. И этот ляп стоил Пушкину репутации – его обвиняли в присвоении чужого труда.

Все это, вкупе со сплетнями, раздающимися со всех сторон о том, что он исписался, что его муза умолкла, сильно терзало душу поэта. Тем более, что вся эта возня была затеяна перед тем, как он решил открыть подписку на новый журнал, названный им «Современник». А ведь он на это столько добивался разрешения!

Александр был уверен в том, что первый номер журнала должен стать жемчужиной литературного издательства – ведь лучшие словесники активно подключились и приносили ему свои произведения! «Современник», как и для него, был для них тоже долгожданным. Жуковский, Вяземский, Гоголь, Тургенев, Козловский – все ожидали его выхода с нетерпением…

Издатель самого большого литературного журнала, «Библиотеки для чтения», Сенковский был приверженцем его литературных и личных врагов – Булгарина и Уварова. Видимо, боялся, что с появлением «Современника» он потеряет читателей. И напечатал заметку в своем многотиражном издании, где прозрачными намеками о литературной несостоятельности издевался над Пушкиным.

Люценко, что и говорить, «помог» в этом. Александр Сергеевич думал: «Да, памфлет Сенковского для меня сокрушителен именно сейчас. Он смог убедить читающую публику в том, что я её не уважаю… Но я не буду пока отвечать ему – пострадают интересы „Современника“, а значит – и моих друзей… Я отвечу ему потом, когда всё успокоится…»

Но, сколько бы он ни делал вида, что не обращает на несправедливые выпады внимания, был взбешен – на его честь покушались!

Мало того, петербургское и московское общества бурлили в толках и пересудах по поводу издания «Вастолы» Люценко. Мог ли он сдерживаться, обсуждая Сенковского повсюду, где ему доводилось бывать?!

Вот и в беседе с приятелем, молодым богачом Семеном Хлюстиным, не сдержавшись, однажды он выпалил:

– Вы тоже поддались на провокацию Сенковского!

– Но он пишет, что вы обманули публи…

Он не дал ему закончить:

– Я не сержусь на Сенковского… Но мне нельзя не досадовать, когда порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев!.. Это чересчур! И это не может так просто окончиться! – И отскочил от него в бешенстве.

И больше не участвовал в разговорах с другими, даже не помнил, как очутился дома. Но… когда встал утром, его ожидало письмо с печатью Хлюстина.

Горестно подперев голову рукой, долго размышлял о том, что мог наговорить в пылу гнева. Семен Семенович Хлюстин – родной племянник Толстого-Американца, его свата к родителям Натали. До сих пор у них были вполне дружеские отношения. Натали даже прочила молодого богатого надворного советника в женихи одной из сестер – Катрин или Александрине – как получится.

Сломал сургуч – и что же? Спор как будто и не прекращался. Семен Семенович писал: «… Я только приводил в разговоре замечания господина Сенковского, смысл которых состоял в том, что Вы „обманули публику“. Вместо того, чтобы видеть в этом с моей стороны простое повторение или ссылку, Вы нашли возможным почесть меня за отголосок господина Сенковского; Вы в некотором роде сделали из нас соединение… Вы все—таки обратились ко мне со словами, возвещающими фешенебельную встречу: „Это – чересчур“, „это не может так окончиться“, „мы увидим“ … Я ждал доселе исхода этих угроз. Но – так как я не получил от Вас никаких известий, то теперь мне следует просить от Вас удовлетворения…»

Пушкин, остыв, жалел о своей вспышке, поэтому написал молодому человеку ответ, где признавался, что никак не мог его отождествлять со свиньями и мерзавцами – это произошло в пылу спора, и он просил извинить его. Отправил письмо и стал ждать…

Однако Хлюстин продолжал оставаться непреклонным – приобщение «к свиньям и прочим» глубоко его оскорбило, и Александр его понимал. Поэтому обратился к посредничеству «няньки» – Соболевского, чтобы уладить дело мирно: «Сейчас, видит бог, не до барьера: очень больна мать…»

И вправду, Соболевский убедил Хлюстина не идти против поэта, который явно сожалеет о своей несдержанности. И Семен Семенович Хлюстин, наконец, пошел на примирение.

«Один груз упал с плеч», – вздохнул и поэт с облегчением.

Несостоявшаяся дуэль с Соллогубом (1836г.)

Ольга, сестра Александра Пушкина, сидела, опустив голову и предавалась размышлениям: «Хорошо бы, если Наташа не рассказывала, с подкупающей простотой, все, что происходит с ней на балах. Но – нет! Докладывает Александру все: кто ей улыбнулся, кто сделал комплимент, кто не так слово сказал в её адрес… И вынуждает брата бросаться, как тигр, защищать её честь…»

Единственная сестра поэта, о нем беспокоящаяся больше всех, всегда была в курсе происходящего в обществе, хотя сама никуда не выезжала. Ей уже рассказали историю о том, что на одном из вечеров Карамзиных, салон которых оставался центром литературной и общественной жизни Петербурга, Натали, сидя рядом с подругой, княжной Вяземской, дочерью друга брат, Петра Андреевича, отпускала шуточки по адресу молодого графа – Владимира Соллогубам, начинающего писателя.

Тот шутливо упрекнул её тем, что она – мать троих детей, и ей нельзя так легкомысленно вести себя, как делает это молоденькая княжна Мари. Натали замечание не понравилось, и она принялась, без устали, отпускать в его адрес колкости.

Владимир Соллогуб, чтоб прекратить все это, перевел разговор на господина Ленского, поляка, с которым он буквально на днях познакомился у Нессельроде. Тот танцевал мазурку и как раз очутился перед ними:

– Не правда ли, господин Ленский превосходно танцует? – оглянулся на дам.

Натали, как говорят, отвернулась, зло покосившись на молодого человека. Как она поняла Владимира, и в каком виде преподнесла их разговор Александру, никто не знает, но вскоре пошли толки, что брат его вызвал на дуэль.

Но граф, служивший в Министерстве внутренних дел чиновником особых поручений, по делам уехал в Тверь. И пока дуэль откладывалась…

Ольга расстроенно вздохнула. Брат мучил её постоянными тревогами за него. «А вдруг его убьют?» – со страхом сжималась она, становясь совсем маленькой. Она была и так несчастной от всех проблем с ним и родителями, которые доставляли ей немало огорчений своими болезнями и причудами— из-за хронического отсутствия денег…

Граф Соллогуб Владимир, который на самом деле занимался делами Министерства в Твери, ни сном, ни духом не ведал о дуэли, пока через некоторое время после отъезда он не получил от приятеля, Андрея Карамзина, письмо, что он, мол, «поручился за него Пушкину, как за своего Дерптского товарища, что он не будет уклоняться от поединка с ним, и – ошибся…»

Молодой граф вспыхнул. «Как? Разве я уклоняюсь? Я же ничего не знал!?». Не понимая, что происходит, быстро отправил письмо Карамзину, прося срочно написать – о каком вызове Пушкина идет речь?

И скоро ему ответили, что в Петербурге гуляет сплетня, как будто он заговорил тогда, на балу, про Ленского потому, что тот нравится Натали Пушкиной, о чем ей и намекал в разговоре.

Владимир сел и настрочил срочное письмо Пушкину, что он готов к его услугам в любое время и где угодно – хотя за собой не чувствует никакой вины. И описал ему всё, как было…

Переживания Владимира одолевали. Как он, обожествляющий Пушкина, станет против него к барьеру с пистолетом в руках? Из-за такой мелочи, как ничего не значащий светский разговор на балу, в чужой гостиной?

Соллогуба возмущало, что пустышка Натали не поняла его, а досужие люди перетолковали светскую сплетню, и неизвестно, в каком виде она дошла до уважаемого им поэта.

Теперь вот – последовал вызов…. Но он должен будет принять его. Твердо сжал губы: «Впрочем, стрелять в Пушкина меня никто не заставляет, и этого делать я не буду ни за что!».

Вскоре мимо Твери по делам проезжал камер-юнкер Валуев, служивший в чине губернского регистратора. Петр Александрович был женихом той самой княжны Вяземской, Мари, и был в курсе всего происходящего в Петербурге.

Он и рассказал ему новость:

– Знаешь, что около Пушкиной сильно увивается француз Дантес – кавалергард?

Владимир сардонически усмехнулся:

– И что же? В то самое время, когда её муж будет стреляться со мной, жена его будет кокетничать с французом?!.. Что и требовалось доказать!.. – Граф еще больше утвердился во мнении, что Натали Пушкина на самом деле – обыкновенная пустая кокетка. «Позорит такого мужа!», – возмутился в душе, но ничего вслух не произнес…

Александр же Пушкин, подумав на досуге и остыв, тоже хотел, было, махнуть на все рукой и поручить все Соболевскому, чтобы тот уладил дело миром, но невежливость графа, как ему казалось, относительно жены, по светским законам требовала сатисфакции[2 - Сатисфакция – это в феодально-дворянском обществе удовлетворение за оскорбление чести, обычно в форме дуэли, поединка с оскорбителем]. Жена без устали в ухо зудела, что слышит за спиной сплетни, где бы она ни появилась. Так сидела бы дома и их не было бы! Пришлось написать молодому графу письмо. А попросил отвезти его в Тверь Хлюстина Семена – того самого, с кем чуть не подрался на дуэли чуть раньше…

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
12 из 14