По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Байки без утайки
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Байки без утайки
О. Б. Громов
Жизнь человека состоит из эпизодов, которые с ним случились, и которые формировали его воззрения на существующую реальность, как в его профессиональной и бытовой деятельности, так и связанной с общением с коллегами и друзьями. Видение некоторых явлений, происходящих в настоящее время в науке и воспитании детей, и сравнение с порядком, существовавшим в СССР, описано с субъективной точки зрения «маленького» человека, который, несомненно, является патриотом, болеющем за свою страну.
Приводятся также воспоминания автора о его родных, кои уже не числятся в божьем списке живущих, а также людей, знавших Героя социалистического труда Б.В. Громова.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Олег Борисович Громов
Байки без утайки
© О.Б. Громов, 2022
Предисловие
«Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал ещё что-нибудь», – именно эти слова из «Одесских рассказов» Бабеля как нельзя более подходят к книге воспоминаний моего друга и коллеги Олега Борисовича Громова «Байки без утайки».
Вообще, мемуарная литература (а именно к ней относятся «Байки») это жанр исключительный, он далеко не каждому доступен и дозволен. Ведь было бы неимоверной скукотищей читать воспоминания человека о том, какой он сварил суп или как он пытался (скорее всего безуспешно) найти в ящике пару носков одного цвета.
Но бывают и автобиографические произведения совершенно другого толка – эксцентричные и чудаковатые, подчас смешные, но чаще задумчивые и всегда мудрые, и прозорливые. Для этого нужно всего-то малость, чтобы автор сам был глубоким и нетривиальным человеком. Классическим примером такой книги стала «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!». И хотя Олег Громов пока не стал нобелевским лауреатом, байки его читаются легко, захватывают читателя и вдохновляют его задуматься о роли науки в современном обществе, силе человеческого разума и его бессилии перед чиновниками.
Есть время собирать камни и время разбрасывать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий. Автор баек родился во время самого бурного расцвета Советской науки, причем именно в семье человека, внесшего выдающийся вклад в осуществление атомного проекта СССР. Становление ведущего химического института атомной отрасли, его расцвет и закат происходили на глазах Олега Борисовича Громова, более того, при его непосредственном участии.
В книге содержатся десятки литературных портретов самых разнообразных людей. В основном коллег автора, его друзей по науке, учителей, однокурсников. Но не только. Не только друзей и не только портреты. Про это собранье лиц можно сказать: «Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал… Иных уж нет, а те далече».
И далее – тоже по Пушкину: перед нами собрание пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод его забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Книга написана «кровью сердца» автора. И уже за одно это заслуживает прочтения. Каждый найдет в ней кусочек интересного, а повествование найдет струнку в каждой душе, которая отзовется болью личных переживаний, воспоминаний и впечатлений, особенно для тех, кто не чужд науке.
Для тех же, у кого соприкосновение с научной деятельностью произойдет впервые, появляется уникальная возможность познакомиться с нашим специфическим иногда грубоватым юмором, иногда даже с черными оттенками. Окунуться в полный интриг и переживаний мир стеклянных колб и стальных трубок, инженерных расчетов и промышленных установок, узнать лабораторный сленг, и позавидовать тем, для кого все это было повседневной жизнью.
С.О. Травин
«Десятка» – о тех, кого помню и люблю
ВНИИХТ – первопроходец!?
К сожалению, наш институт – ВНИИХТ, «Десятка», – в последнее время практически не упоминается как основоположник технологий получения и переработки соединений урана, редких металлов и т. п. в докладах, статьях и прочих открытых публикациях различных авторов и организаций. Я с таким фактом столкнулся на конференциях «Радиохимия-2009» и «Химия фтора» и с удивлением «узнал»: что основы экстракционных и ионообменных процессов урана якобы были разработаны не во ВНИИХТ под руководством академика Б.Н. Ласкорина, а в другом институте; что разработки технологий производства фторидов и оксидов урана производились исключительно силами заводчан в СХК, УЭХК, АЭХК и др. предприятий Топливной компании Росатома под «мудрым» руководством спецов АО «ТВЭЛ», при этом напрочь игнорируя несомненные заслуги профессора Н.П. Галкина и его школы, а также, к слову сказать, и Менделеевской школы фторидчиков под руководством профессора Б.В. Громова и его последователей.
Более того, некоторые довольно высокопоставленные деятели современных дочек государственных корпораций, вышедших из знаменитого Средмаша, договорились до того, что вообще отрицают роль института в становлении химии и химической технологии урана и фтора, и именно руководствуясь этим, взятым с потолка тезисом, попросту игнорируют институт. Финансирование института ТВЭЛом практически нулевое, но, когда у них что-то идёт не так, про институт тут же вспоминают – предъявляются претензии об отсутствии должного научного сопровождения. При этом сознательно «забывают», что институт потому и не участвовал в той или иной разработке, ибо его предложения как необходимо делать, чтобы получилось, спецами ТВЭЛа отбрасывались.
На одном из совещаний даже была выведена формула: «Если в ТВЭЛе неудача, виноват ВНИИХТ!» И это теперь принимают за аксиому, даже когда институт к данной работе не имеет абсолютно никакого отношения. К слову, и сейчас, после административного делегирования функций из фторидного отдела ВНИИХТ в ВНИИНМ, раздаются голоса из предприятий, что и ВНИИНМ не оказывает им необходимую научно-техническую поддержку.
Пардон! а вы хотите получить это за просто «спасибо»!? «Где деньги, Зин!?»
Здесь невольно вспоминается известный указ Петра Первого: «Подчинённый пред взором начальника должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство…»
Конечно, институт часто поступал с точностью до «наоборот», пытаясь достучаться до разумения начальства, которое полагалось на собственных «экспертов» (а кто в ТВЭЛе эти «эксперты» – люди, занимавшие до попадания в ТВЭЛ должности начальников цехов и их замы, мастеров участков. При этом подавляющее их большинство к науке не имело никакого отношения, и то, что они, как правило, не имеют учёных степеней, даже не стоит упоминать). Мне думается, что причина именно в этом. (Кстати, и во ВНИИНМе часто наблюдается подобная ситуация).
ВНИИХТ со дня своего основания в 1951 году являлся реально ведущим предприятием по разработке химических технологий ядерного топливного цикла, отданного в настоящем на откуп Топливной компании Росатома АО «ТВЭЛ», по многим направлениям имел (и имеет до сих пор!) собственное мнение, зачастую отличающееся от воззрений вышестоящих деятелей.
Зубры лаборатории Д-1
Слева-направо: А.В. Быков, Е.Е. Картинкина, Н.Г. Орлова, Т.Н. Чичугова, Н.И. Кузьмичёва, В.И. Щербаков, В.Д. Вдовиченко, Г.С. Сергеев, А.А. Михаличенко, В.А. Евсеев, В.Ф. Харин, М.П. Ларин, Н.Ф. Беляев
А в современных условиях, когда АО «ТВЭЛ» во главу своей деятельности поставил задачу извлечения максимальной прибыли (пресловутая экономическая эффективность!) на существующих производственных площадях, фактически игнорируя поступательное развитие по спирали (вспомним Г. Гегеля и высказывание В.И. Ленина: «Электрон также неисчерпаем, как и атом!») отечественной и мировой науки (она – наука, – ему не нужна: «По урану все исследования уже провели…»), институт стал костью в горле.
К слову сказать, какое химическое вещество на планете Земля исследовано в максимальной степени? Ответ – вода. Обыкновенная вода! Однако изучение воды не прекращается, и в последнее время получены уникальные, ранее науке неизвестные, данные о свойствах воды. А ведь воду изучали тысячелетиями, в сравнении с чем исследования свойств урана, наверное, находятся в зачаточном состоянии. Осознание такой философии нашим топ-менеджерам а-ля-ТВЭЛ явно не по силам.
Однако кое-что всё-таки необходимо было прояснить. Но, вот загвоздка, ВНИИХТ не в контуре ТВЭЛа. И поэтому – ему не дам, но понадкусываю! Руководство ТВЭЛа издаёт указ об организации специализированной лаборатории по химико-технологическому сопровождению разделительно-сублиматного комплекса, и поручает это дело НИИ-9 (ВНИИНМ им. А.А. Бочвара), который никогда в своей жизни не занимался такими вопросами. Хотя давно и всем известно, что в далёкие 50-е гг. отдел «Ядерные материалы» ВНИИХТ был создан именно для решения этих проблем, когда стало понятно, что Девятому институту не по силам охватить все потребности становящейся на ноги атомной отрасли (да и собственно «Десятка» фактически дочка «Девятки», когда руководители советского атомного проекта поняли, что матери не справиться со всей химией). В «Девятке» оставили конструкционные материалы, металлургию, обращение с облученным топливом, получение топливных таблеток, фабрикацию твэлов. А «Десятому институту» поручили разрабатывать всю химию урана и фтора от переработки руд до получения порошков оксидов урана, дополнительно добавив геологоразведку месторождений урана, флюорита и золота. В отделе «Ядерные материалы» был штат высококвалифицированных сотрудников, экспериментальная и аналитическая базы, обширные фонды и, главное, идеи видения развития этих процессов, технологий и необходимых аппаратов (увы! уже лишь было… Отдел ликвидирован, его сотрудники поголовно уволены).
Результат такого решения ТВЭЛа плачевный – лаборатория в «Девятке» создана в 2013 г., штат по указу 12 человек, почти три года в лаборатории работал один (!) сотрудник, он же начальник (несомненный прогресс! – с начала 17-го года стало уже двое, сейчас трое), экспериментальной базы нет, аналитический парк по специфике фторидов отсутствует, большинство предлагаемых интереснейших работ отвергается тем же ТВЭЛом (мол, быстрой прибыли нет), финансирование куцее. Чем думало руководство ТВЭЛа? Наверное, ему потребовался флажок для отчётности наверх, но флажок оказался без древка… – вроде, как есть, а размахивать трудно!
Не исключено, что вторая причина кроется в незначительном количестве открытых публикаций, трудностях, связанных с рассекречиванием закрытых работ. Немаловажен моральный фактор, который заключается в том, что многих авторов этих разработок уже нет в живых, а те, которые живы, часто не считают, что старые работы достойны открытой публикации. Последнее обосновывается тем, что многие работы выполнены на кондовом оборудовании и с применением устаревших аналитических методов.
Однако, согласно высказыванию Нобелевского лауреата Жореса Алфёрова, главное в работе – не современное оборудование и высокоточная аналитическая база, а мозги в голове исследователя.
То, что изложено выше – это положение дел до середины 2015 года. А вот далее совсем грустно…
В институт был назначен очередной директор, который опять именовался директором «НиИ» – управляющей организации ВНИИХТ, то есть директора института как не было, так и не появился. Этот «директор института» окончил Керосинку и ранее занимался продажей труб для нефтяной промышленности, правда, имеет степень доктора экономических наук. Главное направление своей деятельности, как определилось позднее, он поставил неукоснительное выполнение указивок из управляющей компании: надо дать повышенную выработку на человека – дам, сокращу ещё человек сорок; надо пристроить сокращённого чела из вышестоящей конторы – пристрою, создам под него новый отдел, а науку ещё подсокращу на пару-тройку челов и т. п. И этот директор практически всё своё рабочее время посвящает различным совещаниям, не покидая Москвы, преимущественно в своей кормушке …
Потом появился очередной «директор», который и стал реальным могильщиком института…
Обидно… Такую контору угробить!..
Как я пробивался во ВНИИХТ
Моя мама неоднократно рассказывала о работе в институте, конечно, в пределах своей осведомлённости. Она работала техником-аналитиком в лаборатории Д-1 отдела, которым руководил профессор Н.П. Галкин. Отдел занимался проблемами химии и технологии соединений урана и фтора. В те годы большинство работ были закрытыми, в институте соблюдался строжайший режим секретности. Конечно, мама не была допущена к секретным сведениям и рассказывала нам, своим детям, только то, чем она сама занималась. А она анализировала вещества на содержание различных химических элементов – углерод, азот, фосфор, уран, фтор и др. И немного подробнее она рассказала о своей работе тогда, когда мне и моему брату Володе было задано написать сочинение на тему «Кем работают мои родители». К отцу из-за его большой занятости мы обратиться не решились.
Лично меня всегда терзал вопрос: «Почему другие мои одноклассники запросто могут прийти к родителям на работу – в магазин, прачечную, школу, гараж, мастерскую, – а мне пройти к маме на работу нельзя?» Вспоминается, как однажды, когда мне было лет десять, не зная о порядках на проходной, я, было, смело пошёл через турникет, но меня остановил, очень вовремя вышедший навстречу, полноватый человек в очках с очень добрым взглядом. Много лет спустя, выяснилось, что это был мамин начальник Валерий Иванович Щербаков, спешивший на важную встречу. Он мне сказал: «Олег, тебе туда сейчас нельзя. Вырастай, выучись, и тогда – милости прошу!» Меня поразило, что совершенно незнакомый мне человек назвал меня по имени. Наверняка, Валерий Иванович видел меня на фотографиях, которые показывали мои родители.
Позднее, поступив в Менделеевский институт, я стал думать о том, что после его окончания смогу, наконец, проникнуть на вожделенную с детства территорию. А мама невольно подогревала мой интерес, наверное, считая, что её сын тогда будет работать под присмотром. Кроме того, она говорила, что сотрудники отдела работают с государственными секретами и выезд из страны им запрещён. А тех людей, которые были за границей, на работу в институт не принимают.
По этим причинам я отказался от выполнения дипломной работы в Институте химии Болгарской АН, наивно полагая, что если поеду за границу, то не смогу после этого попасть во ВНИИХТ. Ехать в Болгарию меня убеждали практически все преподаватели Менделеевки, начиная от отца (а он тогда был невыездной, что укрепляло меня в убеждении правильности моего поведения) и кончая тогдашним ректором Г.А. Ягодиным. Но я остался непреклонен, на что Геннадий Алексеевич, в конце концов, сказал: «Ну, не хочет, пусть не едет! Направьте Олега на дипломную работу в его любимый ВНИИХТ». Вместо меня в Болгарию поехала Наташа Корейшо, дочь директора Навоийского комбината. И каково же было моё удивление и досада на самого себя, когда года через полтора после выпуска из Менделеевки я встретил Наталью во ВНИИХТе.
Дипломную работу я сделал под руководством замечательного человека Иосифа Борисовича Бравермана в лаборатории Д-2, начальником которой был доктор наук А.А. Майоров, Правда, после защиты дипломной работы мне не нашлось места инженера в этой лаборатории, и я был принят в лабораторию Д-5, руководимую М.Б. Серёгиным (о нём в других рассказах), в группу, ставшего впоследствии, самым дорогим мне и почти родным, очень добропорядочного и отзывчивого, человека – Евгения Фёдоровича Леднева.
Всё-таки считаю необходимым отметить, что в дипломной работе мною было найдено и неплохо исследовано явление образования полиураната аммония в строго определённой области pH раствора. Позже я узнал, что на основе моего диплома в лаборатории Д-2 был выпущен отчёт о НИР, высоко оценённый заводчанами, получено авторское свидетельство на изобретение, внедрённое в производство с приличным экономическим эффектом. Однако во всех этих работах и документах моё имя не значилось, а дипломная работа была уничтожена. Хорошо ли это или не очень, судить читателю.
Ю.Б. Торгунаков
О. Б. Громов
Жизнь человека состоит из эпизодов, которые с ним случились, и которые формировали его воззрения на существующую реальность, как в его профессиональной и бытовой деятельности, так и связанной с общением с коллегами и друзьями. Видение некоторых явлений, происходящих в настоящее время в науке и воспитании детей, и сравнение с порядком, существовавшим в СССР, описано с субъективной точки зрения «маленького» человека, который, несомненно, является патриотом, болеющем за свою страну.
Приводятся также воспоминания автора о его родных, кои уже не числятся в божьем списке живущих, а также людей, знавших Героя социалистического труда Б.В. Громова.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Олег Борисович Громов
Байки без утайки
© О.Б. Громов, 2022
Предисловие
«Беня говорит мало, но он говорит смачно. Он говорит мало, но хочется, чтобы он сказал ещё что-нибудь», – именно эти слова из «Одесских рассказов» Бабеля как нельзя более подходят к книге воспоминаний моего друга и коллеги Олега Борисовича Громова «Байки без утайки».
Вообще, мемуарная литература (а именно к ней относятся «Байки») это жанр исключительный, он далеко не каждому доступен и дозволен. Ведь было бы неимоверной скукотищей читать воспоминания человека о том, какой он сварил суп или как он пытался (скорее всего безуспешно) найти в ящике пару носков одного цвета.
Но бывают и автобиографические произведения совершенно другого толка – эксцентричные и чудаковатые, подчас смешные, но чаще задумчивые и всегда мудрые, и прозорливые. Для этого нужно всего-то малость, чтобы автор сам был глубоким и нетривиальным человеком. Классическим примером такой книги стала «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!». И хотя Олег Громов пока не стал нобелевским лауреатом, байки его читаются легко, захватывают читателя и вдохновляют его задуматься о роли науки в современном обществе, силе человеческого разума и его бессилии перед чиновниками.
Есть время собирать камни и время разбрасывать камни, время обнимать и время уклоняться от объятий. Автор баек родился во время самого бурного расцвета Советской науки, причем именно в семье человека, внесшего выдающийся вклад в осуществление атомного проекта СССР. Становление ведущего химического института атомной отрасли, его расцвет и закат происходили на глазах Олега Борисовича Громова, более того, при его непосредственном участии.
В книге содержатся десятки литературных портретов самых разнообразных людей. В основном коллег автора, его друзей по науке, учителей, однокурсников. Но не только. Не только друзей и не только портреты. Про это собранье лиц можно сказать: «Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал… Иных уж нет, а те далече».
И далее – тоже по Пушкину: перед нами собрание пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод его забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Книга написана «кровью сердца» автора. И уже за одно это заслуживает прочтения. Каждый найдет в ней кусочек интересного, а повествование найдет струнку в каждой душе, которая отзовется болью личных переживаний, воспоминаний и впечатлений, особенно для тех, кто не чужд науке.
Для тех же, у кого соприкосновение с научной деятельностью произойдет впервые, появляется уникальная возможность познакомиться с нашим специфическим иногда грубоватым юмором, иногда даже с черными оттенками. Окунуться в полный интриг и переживаний мир стеклянных колб и стальных трубок, инженерных расчетов и промышленных установок, узнать лабораторный сленг, и позавидовать тем, для кого все это было повседневной жизнью.
С.О. Травин
«Десятка» – о тех, кого помню и люблю
ВНИИХТ – первопроходец!?
К сожалению, наш институт – ВНИИХТ, «Десятка», – в последнее время практически не упоминается как основоположник технологий получения и переработки соединений урана, редких металлов и т. п. в докладах, статьях и прочих открытых публикациях различных авторов и организаций. Я с таким фактом столкнулся на конференциях «Радиохимия-2009» и «Химия фтора» и с удивлением «узнал»: что основы экстракционных и ионообменных процессов урана якобы были разработаны не во ВНИИХТ под руководством академика Б.Н. Ласкорина, а в другом институте; что разработки технологий производства фторидов и оксидов урана производились исключительно силами заводчан в СХК, УЭХК, АЭХК и др. предприятий Топливной компании Росатома под «мудрым» руководством спецов АО «ТВЭЛ», при этом напрочь игнорируя несомненные заслуги профессора Н.П. Галкина и его школы, а также, к слову сказать, и Менделеевской школы фторидчиков под руководством профессора Б.В. Громова и его последователей.
Более того, некоторые довольно высокопоставленные деятели современных дочек государственных корпораций, вышедших из знаменитого Средмаша, договорились до того, что вообще отрицают роль института в становлении химии и химической технологии урана и фтора, и именно руководствуясь этим, взятым с потолка тезисом, попросту игнорируют институт. Финансирование института ТВЭЛом практически нулевое, но, когда у них что-то идёт не так, про институт тут же вспоминают – предъявляются претензии об отсутствии должного научного сопровождения. При этом сознательно «забывают», что институт потому и не участвовал в той или иной разработке, ибо его предложения как необходимо делать, чтобы получилось, спецами ТВЭЛа отбрасывались.
На одном из совещаний даже была выведена формула: «Если в ТВЭЛе неудача, виноват ВНИИХТ!» И это теперь принимают за аксиому, даже когда институт к данной работе не имеет абсолютно никакого отношения. К слову, и сейчас, после административного делегирования функций из фторидного отдела ВНИИХТ в ВНИИНМ, раздаются голоса из предприятий, что и ВНИИНМ не оказывает им необходимую научно-техническую поддержку.
Пардон! а вы хотите получить это за просто «спасибо»!? «Где деньги, Зин!?»
Здесь невольно вспоминается известный указ Петра Первого: «Подчинённый пред взором начальника должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство…»
Конечно, институт часто поступал с точностью до «наоборот», пытаясь достучаться до разумения начальства, которое полагалось на собственных «экспертов» (а кто в ТВЭЛе эти «эксперты» – люди, занимавшие до попадания в ТВЭЛ должности начальников цехов и их замы, мастеров участков. При этом подавляющее их большинство к науке не имело никакого отношения, и то, что они, как правило, не имеют учёных степеней, даже не стоит упоминать). Мне думается, что причина именно в этом. (Кстати, и во ВНИИНМе часто наблюдается подобная ситуация).
ВНИИХТ со дня своего основания в 1951 году являлся реально ведущим предприятием по разработке химических технологий ядерного топливного цикла, отданного в настоящем на откуп Топливной компании Росатома АО «ТВЭЛ», по многим направлениям имел (и имеет до сих пор!) собственное мнение, зачастую отличающееся от воззрений вышестоящих деятелей.
Зубры лаборатории Д-1
Слева-направо: А.В. Быков, Е.Е. Картинкина, Н.Г. Орлова, Т.Н. Чичугова, Н.И. Кузьмичёва, В.И. Щербаков, В.Д. Вдовиченко, Г.С. Сергеев, А.А. Михаличенко, В.А. Евсеев, В.Ф. Харин, М.П. Ларин, Н.Ф. Беляев
А в современных условиях, когда АО «ТВЭЛ» во главу своей деятельности поставил задачу извлечения максимальной прибыли (пресловутая экономическая эффективность!) на существующих производственных площадях, фактически игнорируя поступательное развитие по спирали (вспомним Г. Гегеля и высказывание В.И. Ленина: «Электрон также неисчерпаем, как и атом!») отечественной и мировой науки (она – наука, – ему не нужна: «По урану все исследования уже провели…»), институт стал костью в горле.
К слову сказать, какое химическое вещество на планете Земля исследовано в максимальной степени? Ответ – вода. Обыкновенная вода! Однако изучение воды не прекращается, и в последнее время получены уникальные, ранее науке неизвестные, данные о свойствах воды. А ведь воду изучали тысячелетиями, в сравнении с чем исследования свойств урана, наверное, находятся в зачаточном состоянии. Осознание такой философии нашим топ-менеджерам а-ля-ТВЭЛ явно не по силам.
Однако кое-что всё-таки необходимо было прояснить. Но, вот загвоздка, ВНИИХТ не в контуре ТВЭЛа. И поэтому – ему не дам, но понадкусываю! Руководство ТВЭЛа издаёт указ об организации специализированной лаборатории по химико-технологическому сопровождению разделительно-сублиматного комплекса, и поручает это дело НИИ-9 (ВНИИНМ им. А.А. Бочвара), который никогда в своей жизни не занимался такими вопросами. Хотя давно и всем известно, что в далёкие 50-е гг. отдел «Ядерные материалы» ВНИИХТ был создан именно для решения этих проблем, когда стало понятно, что Девятому институту не по силам охватить все потребности становящейся на ноги атомной отрасли (да и собственно «Десятка» фактически дочка «Девятки», когда руководители советского атомного проекта поняли, что матери не справиться со всей химией). В «Девятке» оставили конструкционные материалы, металлургию, обращение с облученным топливом, получение топливных таблеток, фабрикацию твэлов. А «Десятому институту» поручили разрабатывать всю химию урана и фтора от переработки руд до получения порошков оксидов урана, дополнительно добавив геологоразведку месторождений урана, флюорита и золота. В отделе «Ядерные материалы» был штат высококвалифицированных сотрудников, экспериментальная и аналитическая базы, обширные фонды и, главное, идеи видения развития этих процессов, технологий и необходимых аппаратов (увы! уже лишь было… Отдел ликвидирован, его сотрудники поголовно уволены).
Результат такого решения ТВЭЛа плачевный – лаборатория в «Девятке» создана в 2013 г., штат по указу 12 человек, почти три года в лаборатории работал один (!) сотрудник, он же начальник (несомненный прогресс! – с начала 17-го года стало уже двое, сейчас трое), экспериментальной базы нет, аналитический парк по специфике фторидов отсутствует, большинство предлагаемых интереснейших работ отвергается тем же ТВЭЛом (мол, быстрой прибыли нет), финансирование куцее. Чем думало руководство ТВЭЛа? Наверное, ему потребовался флажок для отчётности наверх, но флажок оказался без древка… – вроде, как есть, а размахивать трудно!
Не исключено, что вторая причина кроется в незначительном количестве открытых публикаций, трудностях, связанных с рассекречиванием закрытых работ. Немаловажен моральный фактор, который заключается в том, что многих авторов этих разработок уже нет в живых, а те, которые живы, часто не считают, что старые работы достойны открытой публикации. Последнее обосновывается тем, что многие работы выполнены на кондовом оборудовании и с применением устаревших аналитических методов.
Однако, согласно высказыванию Нобелевского лауреата Жореса Алфёрова, главное в работе – не современное оборудование и высокоточная аналитическая база, а мозги в голове исследователя.
То, что изложено выше – это положение дел до середины 2015 года. А вот далее совсем грустно…
В институт был назначен очередной директор, который опять именовался директором «НиИ» – управляющей организации ВНИИХТ, то есть директора института как не было, так и не появился. Этот «директор института» окончил Керосинку и ранее занимался продажей труб для нефтяной промышленности, правда, имеет степень доктора экономических наук. Главное направление своей деятельности, как определилось позднее, он поставил неукоснительное выполнение указивок из управляющей компании: надо дать повышенную выработку на человека – дам, сокращу ещё человек сорок; надо пристроить сокращённого чела из вышестоящей конторы – пристрою, создам под него новый отдел, а науку ещё подсокращу на пару-тройку челов и т. п. И этот директор практически всё своё рабочее время посвящает различным совещаниям, не покидая Москвы, преимущественно в своей кормушке …
Потом появился очередной «директор», который и стал реальным могильщиком института…
Обидно… Такую контору угробить!..
Как я пробивался во ВНИИХТ
Моя мама неоднократно рассказывала о работе в институте, конечно, в пределах своей осведомлённости. Она работала техником-аналитиком в лаборатории Д-1 отдела, которым руководил профессор Н.П. Галкин. Отдел занимался проблемами химии и технологии соединений урана и фтора. В те годы большинство работ были закрытыми, в институте соблюдался строжайший режим секретности. Конечно, мама не была допущена к секретным сведениям и рассказывала нам, своим детям, только то, чем она сама занималась. А она анализировала вещества на содержание различных химических элементов – углерод, азот, фосфор, уран, фтор и др. И немного подробнее она рассказала о своей работе тогда, когда мне и моему брату Володе было задано написать сочинение на тему «Кем работают мои родители». К отцу из-за его большой занятости мы обратиться не решились.
Лично меня всегда терзал вопрос: «Почему другие мои одноклассники запросто могут прийти к родителям на работу – в магазин, прачечную, школу, гараж, мастерскую, – а мне пройти к маме на работу нельзя?» Вспоминается, как однажды, когда мне было лет десять, не зная о порядках на проходной, я, было, смело пошёл через турникет, но меня остановил, очень вовремя вышедший навстречу, полноватый человек в очках с очень добрым взглядом. Много лет спустя, выяснилось, что это был мамин начальник Валерий Иванович Щербаков, спешивший на важную встречу. Он мне сказал: «Олег, тебе туда сейчас нельзя. Вырастай, выучись, и тогда – милости прошу!» Меня поразило, что совершенно незнакомый мне человек назвал меня по имени. Наверняка, Валерий Иванович видел меня на фотографиях, которые показывали мои родители.
Позднее, поступив в Менделеевский институт, я стал думать о том, что после его окончания смогу, наконец, проникнуть на вожделенную с детства территорию. А мама невольно подогревала мой интерес, наверное, считая, что её сын тогда будет работать под присмотром. Кроме того, она говорила, что сотрудники отдела работают с государственными секретами и выезд из страны им запрещён. А тех людей, которые были за границей, на работу в институт не принимают.
По этим причинам я отказался от выполнения дипломной работы в Институте химии Болгарской АН, наивно полагая, что если поеду за границу, то не смогу после этого попасть во ВНИИХТ. Ехать в Болгарию меня убеждали практически все преподаватели Менделеевки, начиная от отца (а он тогда был невыездной, что укрепляло меня в убеждении правильности моего поведения) и кончая тогдашним ректором Г.А. Ягодиным. Но я остался непреклонен, на что Геннадий Алексеевич, в конце концов, сказал: «Ну, не хочет, пусть не едет! Направьте Олега на дипломную работу в его любимый ВНИИХТ». Вместо меня в Болгарию поехала Наташа Корейшо, дочь директора Навоийского комбината. И каково же было моё удивление и досада на самого себя, когда года через полтора после выпуска из Менделеевки я встретил Наталью во ВНИИХТе.
Дипломную работу я сделал под руководством замечательного человека Иосифа Борисовича Бравермана в лаборатории Д-2, начальником которой был доктор наук А.А. Майоров, Правда, после защиты дипломной работы мне не нашлось места инженера в этой лаборатории, и я был принят в лабораторию Д-5, руководимую М.Б. Серёгиным (о нём в других рассказах), в группу, ставшего впоследствии, самым дорогим мне и почти родным, очень добропорядочного и отзывчивого, человека – Евгения Фёдоровича Леднева.
Всё-таки считаю необходимым отметить, что в дипломной работе мною было найдено и неплохо исследовано явление образования полиураната аммония в строго определённой области pH раствора. Позже я узнал, что на основе моего диплома в лаборатории Д-2 был выпущен отчёт о НИР, высоко оценённый заводчанами, получено авторское свидетельство на изобретение, внедрённое в производство с приличным экономическим эффектом. Однако во всех этих работах и документах моё имя не значилось, а дипломная работа была уничтожена. Хорошо ли это или не очень, судить читателю.
Ю.Б. Торгунаков
Последний отзыв
книга нужная