В паутине пророчества

Петр обнял ее, крепко прижал к груди и тихо сказал только три слова:

– Его больше нет…

– Что?!

Марина забилась в истерике, пытаясь вырваться из цепких объятий, но Петр еще сильнее сжал ее тело в руках. Она обмякла, слезы ручьями заструились по ее бледному лицу. Петр отпустил ее, бережно поднял на руки и отнес в спальню. Там он положил Марину на кровать и укрыл теплым пледом. Повернувшись к входной двери, Петр замер, увидев в проеме маленькую фигурку племянницы. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, и тихо плакала. Петр быстро подошел к девочке, присел на корточки, обнял ее и спросил:

– Почему ты плачешь, милая?

Марьяна размазывала слезы кулачками по лицу и бормотала что-то.

– Что ты говоришь? Я не понимаю…

Малышка подняла на Петра огромные, полные слез глаза и повторила несколько раз:

– Я не хотела… Я не хотела… Не хотела этого… – и снова заплакала.

Петр удивленно посмотрел на Марьяну и спросил:

– Чего ты не хотела?

Марьяна резко рванулась из объятий дяди и побежала по коридору, крича:

– Это он виноват! Он! Он!

Петр поднялся, потер подбородок и в смятении посмотрел вслед удаляющейся девочке. Он ничего не понял из того, что она только что сказала. Наверняка, кто-то сказал малышке о смерти отца, поэтому она не в себе и говорит какую-то чепуху. Но кто мог это сделать? Неужели кто-то из команды спасателей такой бессердечный, что мог сообщить это страшное известие маленькой девочке… Петр покачал головой. Он спустился вниз и отправился на поиски начальника полиции.

Через несколько минут в дом зашел доктор Смирнов. Он появился неожиданно и незвано, как будто почувствовал, что именно сейчас он нужен кому-то в этом большом доме. Никем не замеченный, он поднялся в комнату Марины. Она лежала лицом вниз на кровати и тяжело дышала. Доктор медленно подошел к кровати и присел на край.

– Марина, дорогая, вы слышите меня?

Его слова прозвучали так неожиданно и громко, что Марина вздрогнула, но не повернулась.

Но Смирнов не собирался так легко сдаваться.

– Марина, поговорите со мной. Вам станет легче.

– Откуда вы узнали об… Эдуарде? – ее голос был глухим и каким-то опустошенным.

– Я…Я.. услышал сирену полицейской машины… выглянул в окно и увидел, что она направляется по дороге, ведущей к вашему дому. Мне стало… любопытно.., то есть, я хотел сказать, что захотел проведать вас и вашу семью, тем более что вы мне недавно звонили, запинаясь промямлил доктор. Затем он перевел дыхание и продолжил:

– А здесь, при входе в дом, я встретил полицейского, который мне рассказал о вашем горе. Примите мои соболезнования, мне очень жаль.

Марина кивнула головой и зарылась в подушку еще глубже. Плечи ее сотряслись от сдавленных рыданий.

Смирнов погладил Марину по плечу и встал. Проходя мимо семейных фотографий, развешанных по стенам, Смирнов невольно засмотрелся. На них он увидел таких молодых и счастливых мужчину и женщину с маленькой девочкой. Вот они на пикнике в саду, а вот радуются первому шагу малышки.

Смирнову стало невыносимо жаль в один миг разрушенное счастье. Отогнав от себя некстати нахлынувшую мягкотелость, он вышел из спальни и прислонился к стене. Нужно было хорошо обдумать план, ради которого он сюда пришел. Никто, кроме Марины, не должен его увидеть. Пусть она думает, что доктор узнал обо всем от полицейского. Другого ей знать не положено. А он должен во всем разобраться. Обязательно должен!

Никем не замеченный, Смирнов долго ходил по дому Ольховских, но так и не нашел того, за кем пришел. Девочка как в воду канула. Решив, что она с кем-то из родственников находится вне дома, он решил отложить исполнение своего плана на следующий день, так как предполагал, что похороны отвлекут всех многочисленных родственников от ребенка.

В день похорон Смирнов появился одним из первых. В дверях дома он столкнулся с родителями Эдуарда. Отец, некогда служивший вместе со Смирновым в одном полку, мягко отодвинул в сторону, повисшую на нем рыдающую жену, и сделал шаг на встречу доктору. Тот обнял друга и сказал:

– Прими мои глубочайшие соболезнования, дружище. Он был таким молодым!

Сергей Ольховский молча кивнул головой и вытер кулаком непрошенную скупую слезу.

Смирнов, несмотря на очевидную неохоту Сергея общаться в данный момент, все же решил воспользоваться ситуацией и разузнать все обстоятельства смерти его сына.

– Что же случилось с Эдуардом в ту страшную ночь? – спросил он, взяв Сергея под локоть и отводя в сторону.

– Я не знаю… – со вздохом ответил Ольховский. – Пока полиция ничего нам не сообщила. Еще не готова экспертиза.

– А что говорит Марина? Она сказала, куда… куда ехал ее муж? – Смирнов ждал ответа, затаив дыхание.

– Она ничего не говорит, лежит, бедняжка, в кровати и плачет. Начальник полиции тоже хотел с ней поговорить, но при любых расспросах об Эдуарде она начинает рыдать еще сильнее. Поэтому, решили пока ее не трогать несколько дней. Мы боимся за нее. О похоронах ей не сказали.

Ольховский замолчал. Смирнов понял, что больше ему ничего не сообщат. Он похлопал Сергея по плечу и подошел к другу Эдуарда, которого видел на дне рождения Марьяны. Тот стоял у окна и нервно курил.

– Примите мои соболезнования, – начал Смирнов, подойдя вплотную, – Вадим, кажется? Я доктор Смирнов, друг семьи.

Вадим вздрогнул от неожиданности и обернулся к доктору.

– Спасибо. Да, я вас помню, Эдуард нас знакомил. Извините, – он отвел глаза в сторону, – но сейчас я не в настроении о чем-либо беседовать.

Смирнов и не ожидал, что мало знакомый человек будет с ним откровенничать о своем погибшем друге.

– Я прекрасно понимаю, что вам сейчас не до праздных разговоров. Я просто хотел узнать, с кем сейчас малышка Марьяна. Может, я могу помочь и побыть с ней?

– Я не уверен, но, мне кажется, что ее увела в детскую Анфиса, подруга Марины.

– Спасибо, я пойду проведаю их.

Пройдя мимо вновь прибывших родственников и знакомых, Смирнов поднялся вверх по лестнице. В детской комнате он еще не был, но достаточно быстро нашел ее по звукам детского голоса, доносящегося от одной из дверей. Медленно подойдя к двери, доктор замер, прислушиваясь. Было отчетливо слышно, как молодая женщина, по-видимому, Анфиса, пыталась уговорить девочку поесть, но та категорически отказывалась. Смирнов решился и громко постучал. Дверь открылась и на пороге возникла Анфиса. Она, видимо, ожидала увидеть кого-нибудь из родственников малышки, поэтому, столкнувшись с доктором, на несколько секунд замерла.

– Простите за вторжение, я доктор Смирнов, друг семьи.

Анфиса улыбнулась и отошла в сторону, приглашая доктора войти в комнату.

– Я тут пытаюсь накормить Марьяну, но она совершенно меня не слушается. Не знаю, что и делать.

Обернувшись, на сидящую у открытого окна Марьяну, она приглушила голос и сказала:

– Бедная девочка где-то услышала о несчастье с ее отцом, и, почему-то, считает себя в этом виноватой. На все расспросы не отвечает, просто твердит, что-то о своей вине и еще о каком-то человеке, так же виновном в гибели Эдуарда. Мы ничего не понимаем, скорей всего, у нее временное помешательство. Но вам, наверное, виднее. Вас же Петр прислал? Это ему малышка все сказала.

Смирнов решил воспользоваться подвернувшейся ситуацией.

– Да, конечно, Петр. Он очень переживает за Марину и девочку. Если позволите, то я хотел бы поговорить с ней наедине.