Жизнь Светланы Кульчицкой в столице. Книга 2. В поисках тайны

– Это правда. Ты – прекрасная девушка и отличный друг. Я понимаю, что у каждого есть свои болевые точки. Я обещаю, что не буду больше так шутить. Перестань хлюпать носом, и пойдем обедать, я покажу нашу студенческую столовую.

– А ликантроп?

– Его зовут тан Лоуренс Катц мак-Нимрод О,Шверн. Если бы ты не витала в облаках, то слышала бы, как он представляется. Ты права, г-н тан Лоуренс – уникальное явление и достоин всяческого внимания. Франтишек, ты как считаешь?

– А что я? – пробасил Франтишек, – У нас в горах таких нет. Сейчас нет. Но говорят, раньше были.

– Вот и повод, – продолжал гнуть свою линию Поль, – предложу ему показать столовую. Пойдемте, копуши, а то упустим нашего котика.

Мы его не упустили. Когда мы вывалились из аудитории, картина складывалась как на театральной сцене. Г-н Катц стоял ровно посередине коридора, задумчиво глядя в окно, и положив руку на эфес шпаги.

Пока мы сидели в аудитории, мне было не видно, что он при шпаге. Ношение личного оружия является одной из студенческих привилегий. Но среди первокурсников с мечом или саблей никто не явился. Перевязь от меча на современный пиджак не положишь, здесь мода нас победила. Под меч нужен или мундир или колет, какой одевали в прошлом веке. Собственно, на г-не Катце и красовался классический колет лилового сукна с пристяжными рукавами. Тан Лоуренс носил свой наряд и оружие совершенно естественно и элегантно.

Было заметно, что его сторонились. Похоже, что ликантроп в Университете вызывал недоумение. Не зная, как отнестись к такому явлению, его настороженно избегали. Студенты либо огибали оборотня, направляясь к выходу, либо никуда не торопились, – собирались группами, беседовали.

Вокруг Яны Понятовской собралась небольшая толпа. Яночку это вполне устраивало. Она была хищно небрежна. Раздав своим кавалерам веер, сумочку и перчатки, сейчас она непринужденно беседовала то с одним, то с другим, поблескивая глазами и мило посмеиваясь. До насмешек над оборотнем им оставалось немного, уже доносились приглушенные смешки в его сторону.

У противоположной стены, как бы в пику Яне, г-н Мария Гранде также оказалась в центре компании. Три девушки, видимо подруги Гранде, носили черные пиджаки поверх платьев. Сама же г-н Мария Гранде щеголяла в мужской фрачной паре и вертела в руке трость. Ее выдавали плечи, слишком узкие для юноши.

Поль тем временем разглядывал Катца.

– А он – смелый парень, – хмыкнул Поль, кивая на оборотня, – и, похоже, не дурак подраться. Всей своей позой – и растопыренными локтями, и местом, где он встал поперек прохода, – оборотень как бы подначивал: «Ну, кто рискнет?»

Поль решительно направился прямо к Катцу:

– Г-н тан Лоуренс, рад знакомству с Вами. Мое имя – Поль Дюбуа.

Ликантроп обернулся за мгновение до того, и теперь смотрел на Поля:

– Г-н Поль Дюбуа, – ответил он, слегка растягивая слова, – если Вы рады нашему знакомству? – здесь оборотень сделал вопросительную паузу.

– Да, я предлагаю свою дружбу, г-н тан Лоуренс.

– В таком случае я тоже рад нашему знакомству. У людей это принято скреплять рукопожатием? Извините, я еще плохо говорю на вашем языке.

– Ну, если Вы принимаете мое предложение, то я с удовольствием пожму Вам руку.

Поль протянул руку, и оборотень осторожно прикоснулся к ней своей ладонью. Поль продолжил говорить:

– Позвольте представить Вам моих друзей – паненку Светлану Кульчицкую и Франтишека Грымзу.

– Тан Лоуренс, – поспешно вступила я в разговор, – Вы – подданный нашего государства или приехали из-за границы?

Тот оценивающе глянул на меня своими зелеными глазами, помедлил, как бы выбирая варианты ответов, и задумчиво произнес:

– Прошу прощения, я слишком плохо понимаю ваш язык.

«Не желает говорить на эту тему?» – удивленно подумала я, и как выяснилось позже, была права. Если Лоуренсу не нравился вопрос, то он немедленно ссылался на незнание языка. Впрочем, в остальном Катц оказался отличным парнем.

… Следующим занятием у нас была лекция «Языкознание и литература». Преподаватель Иржи Алексеевич Белинский огласил список книг, признанных действительно древними, с которыми нам предстояло ознакомиться по предмету. Авторы и названия книг были мне большей частью незнакомы. Разве что сказки Толкина и леди Крапивы матушка рассказывала мне еще в детстве. Мы начали разбор с произведения «Капитанская дочка» за авторством Александра Сергеевича Пушкина. Г-н Белинский предупредил, что язык первоисточника изрядно отстоит от современного, и поэтому понимание его трудно, и требует занятий с преподавателем.

Первый день занятий, наполненный новыми впечатлениями и знакомствами, пролетел для меня стремительно, так, что я и думать забыла об утренних сомнениях.

Светлана докладывает отцу о «лицевом танцоре»

Когда я вернулась домой после занятий, то как раз приехали отец и матушка со свитой. В доме немедленно стало многолюдно, и поднялась суета. Г-н Силантьев, начальник папиной охраны, определял порядок действий для своих бойцов. Г-н Яцек расселял слуг и служанок.

Отца я встретила на лестнице.

Среднего роста, в свои годы уже скорее плотного телосложения, с походкой лошадника, отец в столице одевался по-столичному. Вот и сейчас был на нем богатый, хоть и домашний камзол, мягкий, с широкими обшлагами, а также жилет медового цвета и белейшая сорочка, выглядывавшая из-под жилета двойным воротничком. За батюшкой неотрывно следовал лакей, из младших, готовый записать хозяйское распоряжение, подать, принести, вызвать… Выражение лица у батюшки было скептическое. По обыкновению своему, прибывая в особняк, отец первым делом обходил свои владения – гостиные и столовую, библиотеку и оранжерею, и спускался в сад. Слуги старались быть поблизости, чтобы если нужно перевесить картины, сменить занавеси, передвинуть мебель, это переставить, то убрать, – как только пан Кульчицкий изволит распорядиться, не дожидаясь панского гнева. В гневе отец бывал крут. Ошибок не прощал, но наказывал по справедливости. В иное время отец вел себя со слугами – язвительно, с домашними – снисходительно, с остальными – высокомерно, исключая разве что близких друзей.

Пан Кульчицкий как раз неторопливо выходил из оранжереи, чему-то ухмыляясь в густые усы. Я поприветствовала его:

– Очень рада Вас видеть, батюшка, – и поцеловала, – Как долетели? Где матушка?

– Хе! – отец остановился, разглядывая меня. – Иди, переоденься, за ужином все расскажешь.

Я собрала решимость:

– После ужина позвольте зайти?

Он, конечно, нахмурился и проворчал, что на порог ступить не успели, а дочь уже аудиенции требует.

– Что-то срочное?

– Не знаю, отец, потому и тороплюсь.

– Ладно, зайди после ужина.

…После ужина я явилась к отцу в сопровождении Гвадьяваты, и рассказала, что в нашем новом преподавателе Гвадьявата опознал «опасный объект класса «лицевой танцор», о котором необходимо немедленно доложить советнику». Ну, вот я и докладываю.

Отец нахмурился:

– Этот приказ отменен. Ты ошибся, Четверка.

Гвадьявата замер как замороженный. А мне внезапно стало страшно.

Отец сказал, как плюнул:

– Еще пара подобных ошибок, и я тебя сменю на более совершенную модель. Пошел вон!

Гвадьявата вышел молча.

Отец прошелся по кабинету:

– Ну раз уж ты, дочь, все равно отнимаешь у меня время… Так кто этот опасный субъект?

– Г-н Черный Дагда Брюсович, преподаватель практической истории.