Жизнь Светланы Кульчицкой в столице. Книга 2. В поисках тайны

– Я пошутил. Но ты права – г-ном Катцем твой уважаемый отец подавится. Впрочем, тан Лоуренс – вольнослушатель, а приглашение касалось лишь студентов.

– Верно. Хотя мне неловко перед Лоуренсом. Вчера предложила свою дружбу, а завтра не пригласила в гости.

– Не волнуйся, я ему объясню. Давай лучше о другом подумаем. У праздника должна быть культурная программа. В середине – трапеза, под завершение – танцы. Но вот с чего начать? Вечеринка предполагает что-то еще – конкурсы, загадки, фанты, в конце концов…

– Я могу показать библиотеку и оранжерею.

– Библиотека не годится. Ваша библиотека – не галерея, как у Мисхеевых, где работает мой старший брат. Там все устроено для показа гостям, а у вас – нет. У Кульчицких в библиотеке работают, а не принимают гостей.

– А еще у нас есть картинная галерея.

– Хорошо, но недостаточно. Давай подумаем до завтра.

Вернувшись домой, обнадеженная обещанием помощи, я развила бурную деятельность. Написала текст приглашения. Например, так:

«Уважаемый Поль Дюбуа!

Приглашаю Вас на праздничную встречу, посвященную началу занятий 1ого курса истфака сего года. Встреча состоится в субботу в особняке Кульчицких. Начало в 17 часов.

Паненка Светлана Кульчицкая»

И нарисовала симпатичный орнамент из виноградных лоз.

Разыскала г-на Яцека и попросила заказать тридцать отпечатков. Г-н Яцек задумчиво покивал своими великолепными бакенбардами и попросил распоряжений относительно ужина:

– В пятницу прилетит самолет из Тавриды. Фрукты и морепродукты мы получим наисвежайшие. Но может быть, у Вас есть особые пожелания?

Я восхитилась. Г-н Яцек не нуждался в обдумывании проблемы, как я, он сразу брался ее решать.

– Да, Вы правы. На ужине есть случай блеснуть особенностями таврической кухни. Мясные перемены – шашлык, долма, сациви. Рыба и моллюски. Сыр, в том числе овечий. Зелень, конечно. Что-нибудь с кизилом и грецкими орехами, – например, подлива к мясу и сладости. Среди фруктов – виноград и гранаты обязательно. Ну и конечно знаменитые вина Кульчицких. Ах да, еще цветы.

Г-н Яцек уже извлек из кармана записную книжку, и теперь скорописью помечал в ней, кивая в такт моим словам.

– Будет сделано. Возможно, паненка Светлана, Вы сочтете уместным сделать гостям подарки? Золото, серебро, драгоценные камни?

– Нет, для студентов это слишком вызывающе. А для преподавателей – тоже, но по другой причине, – я стремительно соображала, – пожалуй, подойдут полудрагоценные камни. Мне всегда нравился сердолик, но можно светлую яшму или агат. Небольшая брошь с золоченой гравировкой «Первый курс исторического факультета», и год.

Г-н Яцек кивнул:

– Записано. Теперь место. Вы хотите собрать гостей в доме или в саду?

Я задумалась:

– В саду было бы очень мило, если бы не ваша северная погода. К ночи холодает. А если пойдет дождь, то праздник будет испорчен…

Г-н Яцек успокаивающе махнул рукой:

– Я могу заказать навесы и жаровни.

– Тогда давайте проведем праздник в саду. Мне так и привычнее, и спокойнее. Все-таки я не всех своих сокурсников еще знаю, мы почти не знакомы. Но я хочу показать им нашу картинную галерею, так что в дом мы все-таки зайдем ненадолго.

– Как пожелаете, паненка Светлана. Кого из музыкантов Вы хотели бы нанять?

– Да, да, музыканты… Мне очень понравилась одна группа с Музыкальной улицы. Генрих знает… – я осеклась, – Ах, Генрих! Есть ли надежда, что его отпустят из больницы к субботе?

Г-н Яцек печально покачал головой:

– Генрих идет на поправку не так быстро как нам хотелось бы. Впрочем, я уточню. Музыкантов приглашу на четверг. Вы послушаете и решите окончательно. Пожалуй, на сегодня у меня вопросов больше нет.

Я поблагодарила г-на Яцека и направилась в сторону галереи.

Длинный коридор левого крыла на втором этаже был отведен  под коллекцию картин. Я прошла мимо непременных изображений лошадей: «В ночном», «Дух табуна», «Купание красного коня», «Атака конной лавы». Но дальше… В конце коридора размещались несколько полотен, в которых я узнала стиль г-на Ли, моего учителя рисования. Г-н Ли был полуэльфом. Если я не ошибаюсь, то дед спас ему жизнь в те времена, когда инородцев преследовали и убивали. Дед Жорж скрыл его в Тавриде, и г-н Ли стал другом нашей семьи. Он учил рисовать маму, а потом меня. Г-н Ли умер недавно, вскоре после дедушки. В нашей таврической усадьбе хранится немало его картин, но эти, из столичного особняка, я еще не видела.

Я остановилась перед картиной.

Центральная фигура – несомненно, эльф. Все признаки – и острые уши, и чуть выпирающие верхние клыки, и другие, менее явные. Эльф опирался рукой на стол с какими-то бумагами, лицо его было обращено к слушателям, которые столпились вокруг. Немолодой мужчина в богатой одежде и при оружии склонил голову, соглашаясь. Несколько крестьян – мужчин и женщин в простой одежде – внимательно слушали. За спиной у них расстилалось весеннее, еще невспаханное поле, по которому тянул за собой плуги некий механизм на гусеничном ходу. Картина называлась «Первая борозда в колхозе «Слава Императору».

Боковые фигуры – мальчишка забавляется с собачонкой, девушка смотрит на парня, старик, присев на корточки трогает землю узловатыми пальцами. Все было нарисовано так правдоподобно, что у меня возникло сомнение. Неужели г-н Ли жил настолько долго, что видел это все своими глазами? Или талантливый художник всего лишь иллюстрировал свои мечтания об имперской эпохе?

В любом случае это заинтересует студентов-историков. А что если… Поль говорил о шарадах… Если сделать дагерротип картины, вырезать отдельные фигуры, и попросить рассказать о каждой свои предположения. А потом собрать воедино. Вот и шарада!

Я подошла к следующей картине г-на Ли. Она называлась «Ночная атака гвардейцев Протектора на реке». Картина показалась мне сложной, если не сказать фантасмагоричной. Зарево над рекой. Черные силуэты кораблей на реке, и черные силуэты-фигурки в небе, которые то ли летят, то ли падают. Изображено их было десятка два на картине, и по самым крупным можно было понять, что это оборотни. На переднем плане пушка изрыгала огонь в сторону кораблей, и вокруг нее тоже суетились оборотни. Я посчитала этот сюжет неподходящим для вечеринки, но сделала себе заметку на будущее подумать о нем, уж очень непонятен.

Последняя картина в коридоре. «Наследники Императора на открытии новой станции чугунки» – гласило название, и в скобках – с дагерротипа. Здесь была изображена платформа железнодорожной станции, полная народа, а в центре – на возвышении – помосте или трибуне – три фигуры. Я внимательно вглядывалась в изображение. Ну надо же, наследники Императора! И опять у меня появилось чувство узнавания. Что-то знакомое… недавно промелькнуло. Где-то я недавно видела похожую троицу… Точно! Памятник! Наш шофер, Маркелыч, проезжая по городу показывал мне памятник. Кому и когда поставлен – неизвестно, но старый. Местные жители называют его «Три охламона», и более ничего не знают. Однако, лица похожи…

Мысли мои потекли в определенном направлении. Судя по мемуарам леди Крапивы, признанным достоверным писанием имперской эпохи, Император был эльфом. Однако, и на памятнике, и на картине лица наследников – человеческие. Назначенные доверенные лица? Такое возможно. Похоже, они оставили дурную память о себе. Три охламона – не слишком уважительное прозвище. Впрочем, эта картина тоже слишком сложна для шарады.

1ая неделя, среда

На следующий день первой парой шла лекция по материальной культуре, которую вел Олаф Геннадьевич Отсо. Преподаватель был высок ростом, сутулился и носил очки. Начал он свое выступление со фразы: «Представьте себе, что триста лет назад ружья заряжались отдельно пулей, отдельно порохом». Далее преподаватель повел речь о том, что историческая наука делит историю на три больших периода: современный, древний и период смутных войн, расположенный между этими двумя, а также поведал нам как именно и по каким признакам исторические свидетельства можно отнести к одному, другому или третьему.

В обед я раздала приглашения, которые мы с Полем усердно надписали утром перед занятиями. У Поля, кстати, прекрасный почерк. Франтишек тоже хотел помочь, но писать не рискнул, взялся диктовать, но тоже неудачно. Мы поручили ему ставить галочки в списке.

Принимая приглашения, сокурсники благодарили, цокали языками. Сразу же пошли слухи – первый курс приглашен в особняк Кульчицких! Мне было приятно. Если уж я Кульчицкая, то следует пользоваться своим положением.

Яна Понятовская удивила меня. Повертев в руках приглашение, с восклицанием:

– Ах, как мило, как восхитительно! – она огорошила меня вопросом:

– А твой молодой человек будет на приеме? Ты ведь представишь мне своего героического поклонника?

Я слегка растерялась:

– Кого?

– Ну, того, кто дрался из-за тебя на дуэли, – продолжала ворковать Яночка, – бедный молодой дворянин Вашего Дома. В газетах писали, что его зовут Генрих.

– Ах, Генрих, – сообразила я, – к сожалению, он еще в больнице. Он был тяжело ранен.