Киевская Русь. Волк

И та пришла. Он сразу ее головку златовласую в лучах закатного солнца приметил. Блестела лучами яркими, вся, как огонь, была. Подошла к нему Святослава да к дружкам его ратным, приветливо улыбнулась.

– Так вот кого друг наш меньший ждал! – рассмеялся Радомир. – Все с места трогаться не хотел. Ты меня лучше, девица, выбери, я вон какой красавец да сердце у меня мягкое, не то что у этого!

– Ишь ты какой, на чужих девок засматриваешься! – улыбнулась Мила да хлопнула молодца своего по лбу.

Святослава тоже рассмеялась да на Ярослава посмотрела. Тот не смеялся. Стоял спокойно, облокотившись на забор деревянный, но лицо напряжено было. А глаза серые так и ели ее всю. «Опять этот взгляд волчий! Неужели он без него не может?» – подумала Святослава да взор на подруг перевела.

– Ну, коли все собрались, пойдемте медовую пить, – сказал Мстислав и, взяв под руку Ростиславу, пошел к люду гуляющему. А за ним и Радомир с Милой, о чем-то шушукаясь.

Ярослав нехотя от забора отошел да руку Святославе протянул.

– Сама пойду, – сказала та, головку гордо вскинув, и поспешила за парочками.

Новгородец только плечами пожал и следом пошел. Но девке голубоглазой с косой успел подмигнуть, чтобы его дождалась.

А гуляние было в самом разгаре. За столом люд пировал, медовуха рекой лилась, молодцы девиц на руках кружили, а те радостно верезжали да не жаловались. По площади медведя пляшущего водили, да скоморохи между ногами суетились. Люд был уже хмельной. Вот и протискивалась Святослава сквозь толпу. То тут толкнут, то там. А толпа пляшущих прямо на нее надвигалась. Испугалась Святослава, что затопчут, да чья-то сильная рука ее из толпы выхватила.

– Глаз да глаз за тобой, девица, – проворчал Ярослав недовольно. Не нравилось быть ему среди толпы большой. Не сейчас, когда Святослава рядом. Только и делал, что следил за ней постоянно да переживал, чтоб не ушибли девку.

А та только рассмеялась, хмельная уже была.

– Чего-то ты такой серьезный, Ярослав? Пойдем плясать!

– Не любо мне плясать, – отрезал хмуро.

– Тогда я сама пойду!

И не успел новгородец руку ее поймать, чтобы подле себя удержать, как юркнула она к пляшущим да стала с ними фигуры выводить. То ножкой притопнет, то рукой плавно взмахнет, то глазками сверкнет. А плясала Святослава славно. Ох как славно! Вся плавная, как лебедушка, хрупкая, как листок осиновый, да стройная, как лань. Волосы ее золотые огнем горят, щеки порозовели от танца бойкого, смеется звонко, белоснежные зубки оголяя, а глаза изумрудные так и светятся огнем чарующим. Люд красавицу пляшущую сразу приметил да вокруг нее собираться стал. Тут какой-то молодец вышел к ней навстречу, тоже в пляс пустился в присядь пританцовывая. Как орел, стал кружить вокруг нее да гарцевать, как конь необузданный. А Святослава еще пуще смеяться стала. Хорошо ей было, радостно. Давно так не гуляла, чай, уже пару годков.

Да Ярославу не до смеха было. Нахмурился пуще прежнего. Глазища серые сощурил сурово. Не нравилось ему все это. А молодец, что подле Святославы плясал, вдруг как схватит ее за талию да давай вокруг себя кружить, девицу приподняв. Новгородец тут же к нему кинулся. Оттолкнул с силой наглеца, тот аж наземь упал.

– Не про тебя девка! – рявкнул Ярослав гневно.

Схватил Святославу жестко за руку да начал из толпы уводить в сторону. Та вырывалась, охала от боли, но шла.

Ярослав из-за гнева своего не заметил, что из толпы им вслед такие же глаза суровые смотрят, только карие. Степан поодаль чуть стоял, наблюдал за всем. И молодца около Святославы пляшущего видел. И то, как он его Ладу за талию обнял. Но более всего ему не понравился дружинник молодой. Особенно как тот взял Святославу за руку, словно собственностью его она была. А та и пошла за ним смиренно, будто за суженым. Свирепо смотрел Степан вслед уходящей парочке. Жилы на его шее вздулись, глаза потемнели от гнева и зависти. Видно, мало у него времени осталось. Уведет новгородец деву красную у него, как есть уведет!

Ярослав же девицу отпустил, только когда на другую сторону перешли, подальше от гуляющих.

– Больно же! – крикнула ему Святослава обиженно.

– Еще больнее будет, коли так пред молодцами выплясывать станешь! –гневно сказал дружинник.

А Святослава только рассмеялась звучно, оголяя зубки ровные, украшенные губами алыми, как мед, сладкими.

– Сам меня на гуляния звал, а веселиться не даешь! Нет, молодец, не пойдет так. По твоему зову пришла, вот и буду гулять, как мне хочется. А ты делай, что хочешь. Хоть иди к той девке с косой, коей улыбался да подмигивал!

Ярослава ошарашило. Как прознала?

– Все видела, все заметила, – сказала девица, словно мысли его прочитала. – Не один ты такой зоркий. Небось, ночкой с ней гулять будешь. Ну, раз так, то и мне не мешай. Или испугался чего?

– Мне страх неведом, – огрызнулся дружинник.

– Тогда пойдем к люду веселящемуся, мне нечего бояться со смелым молодцем.

И взглянула Святослава на него с вызовом. Новгородец лишь блеснул в ответ серыми глазами. Понял, что сегодня она изведет его по-своему, по- девичьи. Так сделает, что он не раз еще пожалеет, что позвал на празднования.

Так и случилось. Святослава вовсю резвилась, плясала, смеялась звонким голосом, а Ярослав то и делал, что молодцев от нее отгонял назойливых. С одним даже чуть не подрался врукопашную, да друзья его подоспели и разняли.

– Ты чего это, Ярослав? – стали его бранить. – Негоже десятнику княжескому потасовки с простым людом устраивать.

Дружинник лишь плечами пожал. А что ему отвечать? Что вскипела в нем кровь, когда этот молодец Святославу в губы хотел поцеловать да промахнулся, в щеку девичью устами жадными угодив?

Надо было кончать все это. Правы друзья. Негоже ему кулаками махать на празднике, князь прогневается. Святославу домой отвести следовало, чай, смеркается уже. Вот и пусть сидит дома как девка честная да не мотает ему душу. Обернулся на нее, а та стоит с подругами да веселым смехом заливается, рассказывает, как ее молодец поцеловать решил, да не вышло.

– Пойдем, – оборвал ее смех Ярослав, потянув за руку.

– Куда пойдем? Плясать?

– Нет, домой отведу.

– Не пойду я! Гуляния еще не закончились, – топнула ножкой девица.

Ярослав рассвирепел, но не сделал глупости, а так хотелось ему эту лебединую шейку могучими руками обхватить да чуть-чуть придушить, чтобы смирная сразу стала.

Он лишь стал напротив нее грудью широкой да повелительным взглядом окатил. Да таким холодным, что Святослава невольно сжалась, так ей страшно стало от зверя лютого, что в нем сейчас проснулся. Как есть волк! И что же ей с ним делать? Никак приручить не получается. Спорить она с ним не стала более, знала, что только хуже будет, если ослушается. Попрощалась с подружками, да и пошла к дому, а Ярослав – за ней тенью. Решил проводить до забора самого, люда много было на улице хмельного, мало ли…

Пока шли, прохожие все дивились странной парочке. Идут оба, да одна с головой понурой, а второй хмурый и грозный, словно на наказание девку свою ведет. Два мужичка, что навстречу им шли, хотели было к Святославе пристать, да Ярослав так на них гаркнул, что те убежали, не оборачиваясь.

Так и дошли до улочки, где стояли хоромы купца Кузьмина.

– Не провожай меня дальше, а то соседи заприметят. Очень уж ты видный, – попросила молодца Святослава голоском нежным да покорным.

«Вот такой была бы всегда, все бы сладилось», – подумал Ярослав да девицу домой отпустил, проследив на всякий случай, как она за собой ворота закроет.

Нет, не позовет он ее больше на гуляния. Всю душу ему сегодня вытрясла. Понял, что специально так сделала, наказать хотела. И наказала. Он даже про девку с косой позабыл. А та, наверное, уже ушла, не дождалась молодца.

– Тьфу, – сплюнул зло Ярослав. Не дала Святослава ему сегодня ни отдохнуть по-молодецки, ни ночку с девкой провести. Ну ничего, гуляния еще две недельки будут идти, успеет свое наверстать да девку с косой отыщет.

Развернулся и пошел на покой в двор княжий. Да ночкой долго заснуть не мог, все пред очами Святослава плясала. Ох как славно выплясывала, как солнышко искрилась весеннее. А смеялась как? Он все заснуть пытается, да смех девичий звонкий в ушах стоит. Ярослав еще долго ворочался на подстилке, под утро только и уснул.

***

А утром его сам князь разбудил.

– Вставай, десятник мой, разговор есть.

Вышли они на воздух свежий утренний, когда роса еще на траве была.