Любовь сквозь века

– Не все ты понял Михась, не все. Рада печально усмехнулась. Многое может Темный. Ты можешь попросить, чтобы мы были вместе. Хочешь быть со мной, а Михась? Люба я тебе еще? Стоит ли отдать девочку, за то, чтоб нам с тобой любовью нашей согреться?

– Как же Радушка, можно такое? Отдать дочушку, чтобы мне самому было хорошо. Жизнь свою мы отжили уже, семьи у нас. Никак нам вместе не быть, никак.

– Не прошу я тебя наши жизни рушить, семьи разбивать, навлекать на весь род проклятье. Хоть один денечек вместе провести, хоть одну ночку скоротать, а там, будь, что будет.

С этими словами Рада подошла к мужчине, обняла, прижалась всем телом, да так жарко поцеловала, что забыл тот обо всем на свете.

Женщина оттолкнула от себя Михася: Довольно. Показала я тебе, как может быть. Теперь выбор за тобой. Я или Милана. Помни, что у Темного девочка не пропадет, такая ей жизнь откроется, какую ты и представить себе не можешь. Не отдашь Милану, не быть счастью ни твоему, ни моему, и ей счастья не видать. Так и будем слезы горькие лить, да не сложившееся помнить.

В одночасье, виденье исчезло, картинка растаяла, лишь след поцелуя на губах Михася горел огнем. Что если отдать дочку, подумалось ему, с тем он и проснулся, как первые петухи закричали. Сон то был или явь, он так и не понял, все, что увидел ночью, прочно врезалось в память. Видел он во сне счастье и несчастье человеческое, два пути, которые могут сложиться, а в ответе, за будущее он.

От избы к лесу мягко передвигалась Морина, заря только занималась, и у нее есть еще время уйти в лес и раствориться в остальных тенях. Хорошая сегодня была ночка. Не любила Морина людей, еще пуще, не любила им виденья показывать. С Михасем в радость себе сработала. Особенно, Рада ей удалась, и поцелуй жаркий. Он прибавил ведьме сил, дал человеческого тепла. Попила она из мужика силушки, всласть. Надо будет к нему еще в снах позахаживать, раз сам ее впускает, чего же свое упускать? Она– Морина, должна сделать все, чтобы отец отпустил девчонку к Лютому.

Глава 8

Утро нового дня выдалось морозным, срывался легкий снежок. Дети проснулись в избе, поднялась Любань, занялась повседневными делами. Только, за что не возьмется, все из рук валится. Стала хлеб замешивать, муку просыпала, печь топить, так угли, из печи выскакивают, а она не замечает ничего. Спохватилась, когда чуть кипяток на себя не выплеснула: Что же это я? Так и до беды недолго. Михася в избе не было, ясное дело, спозаранку в лес ушел. Накормив детей, да наказав без нее не озорничать, Любань, потеплее закуталась в платок и пошла к бабе Славии. Та всегда помогала женщине, когда словом, когда советом, когда чайком травяным –добрым напоит, и на сердце от тех травок становилось светло и радостно.

Сегодня надобно со Славией потолковать, подумать, что делать с Миланой, да, как с колдуном быть, что ему обещать.

Любань постучала в оконце низенькой избы, и не дождавшись ответа хозяйки ступила в сени.

– Заходи Любань, заходи, еще с вечера тебя жду. Знала, что придешь. Что решили вы с мужем?

– Ох, бабушка, не знаю ничего. Михась вечером в лес ходил, с колдуном разговаривал, вернулся за полночь уже, наговорила я ему всякого, что за всю жизнь у меня накопилось. Он ничего, не осерчал, но только девчонку отдавать не хочет. Что делать бабушка, что делать? Я ведь Миланке тоже не чужая, мать как никак. Да, только, я так понимаю, что выучится она у колдуна. И ей лучше – судьба шанс дает, и нам не страшно с Михасем свой век доживать. Понимаю, чтобы проклятье на весь род, на всю деревню не навлечь, надо отдать девочку и дело с концом. Не старая я ведь, еще бы ему ребетенка одного народила. Михась слушать меня не желает, твердит свое – не отдам и точка. Решил сам, что отрезал. Любань села на лавку, подперла голову рукой. Не знаю бабушка, как жить дальше. Научи ты меня. Еще ночь такая страшная была, он вроде и спит, да во сне то смеется, то плачет, то стонет так, будто лихоманка его крутит, я разбудить, растолкать пыталась, ни в какую. С петухами первыми дурман его отпустил. А, по утру, и вовсе в лес ушел.

– Не кручинься Любань, тяжело ему, ты-мать, он-отец. Хоть пятерых ему народи, Милану не забудет-родная кровь, да и любит он ее больше других. Бабка протянула женщине плошку с отваром. Выпей, отойдет тревога от душеньки, одолень траву тебе заговорила, от тоски-кручины да слез бабьих.

Пока Любань пила отвар, бабка достала чашу с водой, свечу зажгла, стала тихонечко лить расплавленный воск в чашу с водой. Лила, смотрела и хмурилась, под конец гадания и вовсе стала мрачнее тучи. Слушай меня Любань: Лютый, этот колдун, сильный супротив меня, вывернет так, как ему надо.

– Что ты в воде бабушка видела? Сказывай, не скрывай.

– Сама смотри красавица. Увидишь и сразу все поймешь. Любань заглянула и обмерла, этот образ она часто корила и проклинала, разрывала на тысячу кусочков. В воде из воска свечного отлилась женская и мужская фигуры, переплетенные в жарких объятиях. Рада и Михась. Фигуры были точно живые. Угадала, кто это? Вижу, что угадала! Их в воде я и усмотрела, виделись они давеча.

– Как же возможно такое? Ведь ее нет в наших краях, давно нет.

– В наших краях может и нет, только виделись они. Отравила она его кровь своим ядом. Сомнения в душе поселила. Говорила я тебе девка, что не нужен тебе Михась, себя с ним забудешь. Не поверила ты мне. Мой будет, мой, все твердила. Помоги бабка, да помоги. Помнишь, Любань?

– Помню бабушка, как забыть?

– То– то, и оно девка. Присушила ты его. Легче тебе стало? Хоть годок счастливой походила? Иль все оглядывалась, и счастье спугнуть боялась? Было ли оно у тебя, счастье это? Чужой был тебе Михась, чужим и остался. Вроде и вместе вы с ним столько лет, и дети у вас, и хозяйство, а все разными дорогами идете.

– Ругаешь меня, что ли, бабушка, в толк не возьму?

– Нет, Любань, жалею. Знаешь ведь, люблю тебя, как родную, да помочь ничем не могу. Себя ругаю, что пошла у тебя на поводу, научила, как мужика приворожить. Былого не вернешь Любань, теперь смотри в оба. Сдается мне, не Рада то возле Михася крутится, не настоящая Рада. Как только в воде ее образ рассмотреть хочу, к себе приблизить, плывет все перед глазами, словно мороком мне их застили. Подослал кого-то к Михасю в облике Рады колдун. Своего добивается, чтобы девочку вы ему отдали. Я так поняла, ты не против Милану отдать из дома.

– Не против я, бабушка.

– Тогда пусть все остается, как есть. Супротив колдуна, силенок у меня маловато, даже стараться не буду, и ты выжидай. Отдаст твой мужик девочку.

– Это ты тоже в воде увидала?

– В воде милая, в воде. Ступай домой и не думай ни о чем. Как судьба распорядится, так и будет, ты не вмешивайся, жди.

Любань поднялась с лавки и вышла.

Славия, после ухода женщины, опять зажгла свечу и стала всматриваться в восковое изображение. Кто же эта Рада, которая и не Рада вовсе? Сколько бабка не смотрела, ничего нового не увидела, изображение плыло и растекалось. Скоро все разрешится, Лютый ждать не станет, возьмет причитающееся, да пойдет дальше.

В избу постучали, то был Никита. Пора Славия собираться, скоро Лютый заявится, надо ответ держать. Чую, не отдаст Михась девчонку.

– Не переживай Никита судьба девочки уже разрешилась, все, что надо Михась надумал. Любань у меня была, сказала, спозаранку ушел Михась в лес. Думается мне, сам он все Лютому и обскажет, без нас разберутся.

Глава 9

Михась, и правда, с рассветом отправился в лес. Лютый его уже поджидал.

– Решил что Михась? Или так, на огонек заглянул, о житье-бытье потолковать.

– Чай, не баба я лясы точить. Пошли со мной. Михась повернулся и быстрым шагом направился в самую чащобу. Шли мужчины долго, сугробов за зиму намело с половину человеческого роста, идти было тяжело.

– Куда идем, а Михась? Скажешь?

– Отчего же не сказать, тем более пришли мы уже. Смотри.

Перед глазами Лютого открылась чудная картина: посреди густого непроходимого бурелома спряталась маленькая полянка, деревья скрывали ее от посторонних глаз и сильных ветров. На поляне стоял деревянный сруб, неказистая с виду избенка, но было понятно, что крепкая, добрым мастером рублена, из трубы шел дымок.

– Кто там обретается?

– Пока никого, а будешь – ты с Миланой.

– И печь, что ли там есть?

– Есть. Зимовье, тебе свое отдаю. Не знает про него никто. Сложил две зимы назад, здесь и ночую, когда с охотой припозднюсь, а бывает, и по нескольку дней живу, когда зверь идет, или дрова готовлю. Пойдем, еще тебе одну диковинку покажу. Вот то, на самом деле чудо.

Лес за избой был уже не таким густым и непроходимым, больше напоминал просеку. Пройдя, совсем чуть– чуть по тропинке, мужчины услышали шум воды. Лютый, удивился, стужа зимняя, а вода льется, журчит.

– Родник здесь, ключ бьет, не замерзает вода никогда и не высыхает. Вкусная. Пил бы ее и пил.

– Волшебное место у тебя Михась.

– Отдаю, забирай. И дочь отдаю. Только помни Лютый, обидишь ее, где бы ты ни был, куда бы не ушел, из наших мест, везде тебя найду. Хоть колдун ты, хоть ведун, хоть чародей, а все одно спрошу с тебя. Бери, девочку, учи ее, только береги, пусть, родной тебе станет. Захочу с ней свидеться –приду, не мешай нам тогда. Не бойся, часто ходить не стану, Любань тоже вас не потревожит.

Сказал ты, как придет время, уйдет она. Девка, на то и девка, завсегда, с порога отчего к мужу уходит. Даже если дома ее оставлю, тебе не отдам, как заневестится, придется от себя отрывать. Посему пообещай, что не уведешь ее, покуда, в пору девичью не войдет. И еще одно обещание дай, уж коли берешь Милану к себе, то труда тяжелого она не узнает, все, что сам знаешь, то и ей передашь. Принимаешь эти мои условия?

– Договорились Михась, по рукам.

– Могу тебе верить Лютый? Чем докажешь, что не обманешь меня?

– Разве поверишь ты мне Михась на слово? Делом тебе докажу, что все без обмана. И первое свое обещание сдержу, заберу девочку весной, а пока живите, как жили.